Часть 12 (2/2)

Хотя Ореста плохо осознавала происходящее, внезапно поняла, что это для неё вполне заслуженный исход. Илона заслуживает кого-то получше, чем она. Сейчас всё закончится, и она присоединится к Толику.

Она готова была сдаться, распрямила плечи и встала в полный рост. Они могут убить её, но унижать себя она и им не позволит.

Граната шипела, а Ореста сдавалась.

Вспоминались поцелуи Илоны и обещания Толи. Жизнь могла бы быть прекрасной, если бы в ней не было Психа. Не было мести. Не было долга.

Но все это было.

Телефон в кармане вибрировал и вибрировал, и Ореста подумала, что нужно было бы написать что-то Илоне, но сил на это уже не оставалось.

Наверное, нечестно бросать её одну.

Но вся эта жизнь, так или иначе, не для неё. Из неё хреновый директор, ужасный партнёр и никакой друг. По всем фронтам — полная лажа.

Незнакомец сплюнул в последний раз и развернулся, чтобы уйти. Ореста слышала его удаляющиеся шаги, и понимала, что это всё. Откуда-то потянуло дымом. Запах бензина смешался с запахом горелых мокрых тряпок.

Дёшево. Ореста усмехнулась про себя. А она думала, что здесь всё заминировали. Но, видимо, для неё даже пожалели взрывчатки.

Она попробовала сделать шаг, но только пошатнулась, едва не упав. Рёбра болели после удара.

Прошло несколько секунд. Граната давала ей последний шанс.

Она стояла и не могла пошевелиться, когда услышала пение ангелов. Было странно попасть в рай после всего, что она сделала, но. Нежные струны касались её души, вызывая слёзы из глаз. А может это просто дым. Ангелы пели, и голос был неожиданно знаком Оресте. Да и песня… её пел Роман на своём концерте. Пел вместе с.

Слова выдавливались тяжело, словно певшему тоже мешал дым, как и ей самой.

— Когда от всех сбегаю,

Обиды забываю…

Вокруг объятья пустоты

Тебе я всё шептала…

Туман в голове немного рассеивался. Вера. Вера, которая была важна для Романа. Была жива.

Собрав все силы, Ореста бросилась на пол, накрыв гранату собой. Пусть это будет последнее, что она сделала в своей жизни, но она всё же должна сделать это. Ради Романа.

Она закрыла глаза, подождала пару минут, но граната не взорвалась. Кажется, в этот раз пронесло. Под пальцами было противно-мокро.

Она приподнялась на локтях и осторожно взяла гранату в руки. Газовая. Задержав дыхание, Ореста поползла к выходу, зажав гранату в руке.

В лицо ударил порыв ветра с Днепра. За тёмными снежными тучами не было видно звёзд. Эта ночь обещала стать последней, и Ореста порадовалась, что это не так. Похоже, Толе придётся ещё подождать её там. Вот только это не решало её проблем, а только создавало новые.

Избавившись от гранаты, она медленно вернулась в помещение. От дыма щипало глаза. Она достала смартфон и включила фонарь. Быстро осмотрелась и нашла свой пистолет. Надо бы найти и второй, но сейчас не было времени. Вера уже пела второй куплет «Мама, я на «Хайпе». Нужно было спешить.

Она перезарядила пистолет и спустилась в люк, оказавшись по колено в воде.

— Чёрт!

Первым она увидела Гриценка. Тот сидел со связанными руками, привязанный широким скотчем к трубе. Ореста похлопала его по щекам, и он открыл глаза.

Увидев её, судорожно задёргался.

— Тихо, я тебя не убью.

Он смотрел широко открытыми тёмными глазами. С ним нужно было говорить, но сейчас у неё не было времени.

Она хотела развязать его, для чего наклонилась к нему, когда он заметил пистолет в её руке. Хотелось верить, что его напугало именно оружие, а не её лицо. Гриценко собрал последние силы и со всей дури пнул Оресту между ног. Грёбаный Найк Айр Макс с пяти сантиметровой подошвой. Это было очень больно. Очень неожиданно, она даже не пыталась как-то защититься. От удара её откинуло к противоположной стене, и она выпустила из руки пистолет. Сидела на корточках, подтянув ноги к груди. От боли потемнело в глазах. Из всех испытанных сегодня болевых ощущений эти были самые мучительные. Она смогла нормализовать дыхание, только когда колени джинсов промокли от слёз, которые сами по себе падали вниз и не хотели останавливаться. Так хотелось лечь на землю, прижав ладони к промежности и лежать так до тех пор, пока её не найдёт Илона.

Песня прервалась.

Топот ног где-то вдалеке напомнил ей, что бой ещё не окончен, и сейчас не до ран.

Она вытерла лицо ладонями и медленно поднялась на ноги. Чёрт, кажется она уже слишком старая для таких драк и потрясений. Её шатало, и она на несколько минут выпала из реальности.

Слышала, как Вера кричала и плакала:

— Свят, ты идиот, она пришла спасти нас!

Парень в ответ дёргал скотч, пытаясь освободиться, и старался что-то сказать через кляп. Он выглядел очень плохо. Скорее всего, здесь его продержали много дней. Под волосами на лбу запеклись потёки крови. В другой ситуации Ореста пожалела бы его.

Блин, Вера видела, как Гриценко её ударил. Видел, как Ореста сама так глупо подставилась. А она бы не хотела, чтобы Илона узнала, что её снова избили.

— Помогите! Пожар!

Крик Веры отрезвил Оресту, и она подняла с пола пистолет.

Бросив последний взгляд на Гриценка, Ореста обошла его по большой дуге. Теперь ко всему ещё и добавилась хромота, так как из-за боли она не могла стоять прямо. Свят черканул ногой по стене.

Ореста уже хотела оставить его здесь, но парень мычал так отчаянно, что она не смогла пройти мимо. Рывком сорвала с пухлых губ скотч, оставив на щеке своего ученика кровавый развод.

— Чего тебе?

— Роман, — прохрипел Гриценко.

— Что Роман? — переспросила она, но он уже потерял сознание.

Дым достиг лёгких, и Оресту вывернуло.

Она вытерла рот рукавом, который уже всё равно не отстирать, и кинулась вглубь подвала.

— Вы с ними, да?

Вера сидела на тонком матрасе, прикованная наручниками к трубе. Из-за дыма было трудно рассмотреть что-либо дальше, чем пара метров, но Ореста видела, как пожар медленно приближался к угрожающего вида ёмкостям.

Было бесполезно спрашивать у Веры, что там, но тратить время на то, чтобы подойти туда и посмотреть самой, она тоже не могла.

— Вы поможете мне?

Вера подёргала рукой, отчего наручники заскрежетали о трубу.

Ореста засунула руку в карман. Карманы куртки, карманы джинсов. Чёрт! Отмычки исчезли вместе с пистолетом. В заднем кармане был только смартфон. Ещё в карманах нашлась жвачка, резинка для волос и пластиковый паспорт. В руках пистолет и налобный фонарик, у которого лопнула резинка. Ореста выругалась. Нож был на одном кольце с отмычками.

Она вытащит отсюда Веру вместе с трубой, если потребуется, но её сейчас интересовала не она.

— Где Анна-Мария?

— Не знаю, Роман…

— Молчи, не трать кислород.

Ореста перезарядила пистолет и подошла к Вере.

— У Вас кровь…

— Я же сказала молчать!

Она взяла в руки левую руку Веры и развернула запястье замком вверх. Вера завизжала и вырвала руку.

— Не бойся, я освобожу тебя.

На лице Веры был неподдельный ужас. Пламя подкрадывалось к ёмкостям, выставленным огромной горой у стены. Здесь нет окон, только глухие стены. От одной до второй — не больше трёх метров. Взрыв, если он всё же произойдёт, скорее всего разрушит всё здание, и никто и никогда не найдёт трупы. А потом всё затопит водой Днепра.

Ореста ещё раз глянула на пламя — никаких шансов потушить это нечто, что заполнило собой всю ширину подвала. Горели доски, канаты толщиной в бедро, маслянистые жидкости в засаленных канистрах, отчего валил густой чёрный дым.

Нужно было уходить, до взрыва оставалось несколько минут. Пламя уже перекинулось на канат, второй конец которого был опущен в первую ёмкость. Скорее всего, там что-то горюче-смазочное.

— Дай мне руку, наконец! — прошипела Ореста и навалилась всем телом на Веру, прижав её плечом к стене так, чтобы она не видела свою руку в наручнике. Поднесла пистолет к замку и выстрелила. Вера закричала, оглушив Оресту. И только потом заметила, что была свободна.

— Всё, тихо, — Ореста отпустила её и потянула за собой.

— Нужно помочь ему, мы не можем его тут оставить, — Вера резко остановилась перед Гриценком.

Ореста принялась освобождать одноклассника Романа, стараясь не думать о том, что перед ней был сын её заклятого врага. Святослав Гриценко был родным сыном Психа, и только у него был мотив мстить ей за смерть отца. Но. Его самого кто-то избил и привязал здесь, не дав шанса на спасение, организовав подпал и гранаты. Был кто-то ещё.

Вера била Святослава по щекам и звала по имени. Всё её лицо было вымазано чем-то чёрным, и слёзы чертили дорожки по щекам, словно тушь.

Когда парня освободили, он обмяк и упал им под ноги. Вера заплакала ещё сильнее.

В другой ситуации Ореста могла бы вынести его на руках, но сейчас она потеряла много крови, и после взрыва гранаты плохо двигалась, то и дело придерживаясь за стену. И то место, куда влепил Гриценко ногой, очень болело, что делало её злой и справедливой. Она подхватила его под мышками и попыталась поднять.

— Помоги, я одна не смогу его поднять.

Вера принялась тянуть Гриценка за руку, но толку от этого было мало.

— Вам очень больно? — спросила Вера, но Ореста только бросила на неё рассерженный взгляд и ничего не ответила.

Они прошли несколько метров, когда выход из подвала закрыла чья-то тень. Длинные светлые волосы, локоны собраны в хвост, на голове капюшон от чёрной толстовки. В тонких пальцах с маникюром, похожим на Илонин, дрожал пистолет. Ореста подумала, что парни обычно ищут будущую жену, похожую на свою маму, и Анна-Мария имела определённую схожесть с Илоной. Мысль была некстати, как и торчащий чуть выше её головы пистолет.

— Анна-Мария, — прошептала Вера, и её одноклассница выставила вперёд руки.

— Бросьте его там, или сдохнете все вместе.

— Слышь, малая, я тебя сейчас…

Ореста не успела закончить, как Анна-Мария резко вытянула вперёд другую руку и брызнула в лицо перцовым баллончиком.

— Подохнете там все, вместе с вашим Журавским.

Вера присела на пол, продолжая сжимать Святослава. Ореста ничего не видела, чёртов газ обжёг глотку, ноздри, пёк на открытых порезах, отчего ей снова пришлось вырвать. Слёзы застилали лицо, сократив обзор до нуля.

Она отдавала себе отчёт в том, что делает. Она понимала, что перед ней не бандит, не насильник, не злодей, а всего лишь несовершеннолетняя школьница той школы, где она директор. Угрожает ей пистолетом. Чёрт, и чему её только учили на службе? Броситься вперёд, сбить с ног, обезоружить, усесться сверху и вывернуть руку. Но. Вместо этого. Нужно было просто кинуться вперёд, перенеся весь свой вес в плечевой пояс. Но пальцы крепко сжали пистолет. Ореста не могла прицелиться и не видела перед собой ничего, только по лёгкому дуновению ветра понимала, где выход. Она не хотела убивать, она даже не собиралась ранить, только напугать, чтобы освободить дорогу.

Пальцы сжали пистолет, она подняла руку. Где-то под ногами, вцепившись в её колено, что-то тихо говорила Вера. Возможно, пела или молилась. Ореста обхватила пистолет двумя руками, но пальцы, скользкие от крови, не могли удержать его навесу.

Первый толчок взрыва ударил в спину, но она сумела удержаться на ногах. Вера больно сжала её колено, прижавшись лицом к её низу живота. Гриценко дёрнулся, придя в себя. Ореста не хотела стрелять. Только не в детей.

Но после взрывной волны пистолетный выстрел оглушил. Она ещё плохо видела, но смогла рассмотреть тело Анны-Марии, которое как изломанная кукла скатилось по ступенькам за два метра от них, впереди.

Вера закричала, а Гриценко что-то прошептал.

— На выход, быстро! — заорала Ореста, когда последовал второй взрыв.

Она кинулась к Анне-Марии, хотя и понимала, что у девушки нет никаких шансов. Почти на ощупь нашла тело, определила, где шея и прижала два пальца к сонной артерии. Только её кровь шумела в ушах. Анна-Мария была мертва.

Она чувствовала, как Вера и Гриценко протиснулись мимо неё и поднялись наверх, помогая друг другу. Слышала, как Вера крикнула «Роман». Боже, девушка ещё не знает, что произошло. Ореста не хотела отвлекаться, но подсознание выкинуло пару картинок, как она держит Веру в заложниках в дешёвой Кии, и они говорят о любви. Вера любила Романа. Ореста видела это на концерте, где она убила Психа. Илону она любила так же сильно, но теперь всему пришёл конец. Боже, почему она не послушалась её в больнице и не рванула за границу?

Было жаль.

Из последних сил Ореста подхватила Анну-Марию и выбралась на четвереньках из подвала. Успела сделать несколько шагов, когда начали рушиться перекрытия. Подумала, что если сейчас тут всё взлетит на воздух, то у неё добавится куда больше, чем один шрам на лице. Теперь её шрам уже не казался ей таким ужасным. Оказывается, в мире есть куча куда более страшных вещей. А Илона свободно водила по шраму языком и целовала её лицо. Мысли об Илоне заставили её преодолеть ещё несколько метров.

Она тянула на себе труп Анны-Марии и понимала, что сегодняшняя ночь, так или иначе, станет для неё последней. Сердце сбивалось с ритма, и от бешеной тахикардии рвотные позывы накрывали с новой силой. Левая рука, которую сильно посекло стеклом, почти онемела. А, может быть, это инсульт. Или отравление газом.

Похер, как она умрёт. Она знает, что это случится сегодня.

Жаль только, что она не успела попрощаться с Илоной. Смартфон больше не звонил, и водитель ощущала горечь от утраты чего-то, что она только-только приобрела.

Вспомнилось, как Илона делала глубокую затяжку, а потом выдыхала в лёгкие Оресты слащавый мажорный дым. Вспомнился язык, требовательно толкающий ей в рот таблетку «Хайпа».

Хотелось бы верить, что Игорь сумеет позаботиться об Илоне. Горько, что не она сама.

Думалось о тысяче мелочей, которых ещё не было. И о том, что она так и не решилась рассказать правду.

Дверей в здании больше не было. Ореста из последних сил тащилась к выходу, когда под ноги попались её отмычки. Она автоматически подняла их и всунула в карман кожанки. Чёрной, которую подарила Илона. Блин, она столько всего ей дарила. Ягуар, свою любовь. Ромчика.

Она даже не призналась ему, что любит. Кроме того одного скомканного раза. Интересно, будет ли он вспоминать её? Носить ей цветы и пить вискарь, став немного старше. Кем она останется в его памяти? Он был ей так дорог, но она не могла подобрать слов, чтобы сказать ему. Они с Илоной творили с ней нечто невообразимое. Они были её кислородом, её кровью, её жизнью. И она не смогла это сохранить.

Взрыв догнал её, когда она вытаскивала тело Анны-Марии на свежий воздух. А потом ещё один, отчего Оресту швырнуло на землю. Последнее, что она ощущала, это движение конструктивных элементов здания, а потом бешенный хлюпок воды. На расстоянии вытянутой руки блестели рельсы.

Чернота опустилась на веки, и Ореста уже не видела, как кто-то подошёл и сделал несколько фотографий на телефон.