Часть 22 (1/2)
— К чему этот вопрос? Чего добиваешься? То ты на моей стороне, а то спрашиваешь про Костю.
Анна помотала головой. Алкоголь, который успела принять в машине, ударил разгоряченной массой. На поражение.
— Хочу тебя, — приблизившись к ней, едва коснулась горячих губ.
Не успела. Желанием осталась на кончике языка. Она, мгновенно отстранившись, вырвалась из плена её ладоней:
— Ань! Я… Ты… — задыхаясь, трясясь, искала слова, — Ты… Что ты…
Не слушала. Хотела стать жидким, растекаясь у её ног. Хотела дать алкоголю завершить начатое. Глазами бегала по её губам.
Маша, чувствуя себя беззащитной, поймала этот интерес. Внезапно для самой же себя посмотрела на её губы. Затаила дыхание.
Аня, не теряя ни секунды, огнём прожгла сантиметровое расстояние. Ладонями упёрлась в стену, стоя над ней. Маша под. Никуда не сбежать. Губами коснулась её губ, отчего в районе груди что-то защекотало.
Глубже. Напористей. Ещё одно движение верхней, потом нижней, потом случайный удар языками. Где-то внутри её живота закипело, выливаясь едва уловимой липкой жидкостью из тела.
Холодными ладонями под Анину футболку к горячему телу в попытке найти точку опоры. Ноги перестали держать её туловище. Она, переместив руки на её талию, жадно продолжала целовать мягкие губы. Здесь — в общем коридоре.
Обжигающе. Отрезвляюще. Соль и сахар. Вытяни язык: облизни шершавый эпидермис губ — оголенные нервные окончания, чувствительные рецепторы, трещинки и заедки. Попробуй её на вкус и ничего не останется. Растворится ментоловой конфетой. Исчезнет утренним сном.
Забвение пропало вместе с минутным опьянением. Выпила слишком мало?! Достаточно, чтобы начать. Недостаточно, чтобы продолжить. Оторвалась от её хрупкого тела. Посмотрела в глаза.
Маша, трясущаяся от собственной слабости, выдыхала воздух через полуоткрытый рот. Ловила её взгляд.
— Прости… Чёрт, Маш, прости меня… — приложив ладонь к глазам, проговорила вполголоса.
Маша, не отрывая взгляда, следила за каждым её движением. Даже не моргала. Даже не смела дышать.
— Прости, — вздохнув, вновь приблизилась к ней, — Не знаю, что на меня нашло…
Знала. Потерянный на минуту контроль, вновь коротким поводком своё естество. Опустила руки. Сдалась. Решилась лишь на одно — но решилась, и это главное: посмотрела стеклянными в её разбитые.
Молчание. Столкнулись глазами. Маша внезапно взрослыми, женскими — не девчачьими, как было пару часов назад — серьезными. Аня мягкими, словно прося прощение. Что может быть хуже, чем извинение за поцелуй?
— Прости… — ещё одна попытка.
Маша, наконец выдохнув, выдала лишь короткое «всё в порядке», а после, мгновенно развернувшись, коснулась ручки двери в квартиру.
— Стой… — коснулась её ледяной ладони, — Ну стой…
В попытке остановить все её действия, притянула за локоть. Снова развернула к себе. Снова заставила посмотреть в глаза.
— Отпусти меня, — с напором, не свойственным ей.
Не послушалась. Стянула сильнее. Сжала. Второй волной, которая, по законам природы, всегда сильнее первой. А она сейчас сильнее самой природы. Стихийным бедствием.
— Отпусти! — громким шёпотом сквозь зубы.
Хотела ещё. Резала взглядом. Кусала. Сжигала. Хотела ещё.
— Не отпустишь и я всё расскажу Косте…
Запрещенным приёмом. Ударом в незащищенное. Анна, задержав глаза закрытыми во время моргания, дала себе секунду. Секунду на единственно правильное решение — сдать назад. Не сейчас. Не готова. Не готовы.
Отпустила её, позволяя вот так просто убежать в <s>свою</s> съёмную квартиру. Оставить запах мягкого парфюма у ноздрей. Оставить вкус клубничной конфеты на губах. Дверь захлопнулась и всё, что ей оставалось — спиной уткнуться в стену напротив, чтобы мысленно суметь попросить жизнь стереть этот поцелуй из её памяти. Из Машиной, но не из собственной. Стереть все сегодняшние или... обменять их на завтрашние. Когда созреет, когда попросит сама. Хотя бы глазами. Вот тогда... Тогда...