Глава 7 (1/2)

Равномерный стук доносился до Арми как сквозь толщу воды. Сначала он думал, что ему показалось, но, когда он начал повторяться все с большей скоростью ударов, он понял, что и правда что-то стучит, или кто-то, но что с этим делать он совершенно не понимал. Он же должен с этим что-то сделать, чтобы прекратить?

И только когда дверь машины открылась и прохладный ночной воздух обдал его своей свежестью, он непонимающе уставился на человека снаружи.

- Арми, с тобой все хорошо? - голос звучал обеспокоено. А как его успокоить? - Арми.

Может быть, нужно что-то сказать?

Но рот только открывался и закрывался, не произнося не звука. Как вытолкнуть хоть слово? Он точно под толщей воды и нем как рыба.

- Арми! - его потрясли за плечо. Он почувствовал, как его тело податливо двигается вслед за чужими прикосновениями, но как-то медленно и тяжело. - Арми, да что с тобой?!

Это что, отчаяние? С ним вроде бы все нормально, так зачем волноваться? Просто он немного устал и не совсем понимает, где он, и…

Хлёсткий удар обжег щеку. Кожа загорелась огнем, и он, наконец, увидел человека перед собой.

- Тимоти? - выдохнул он непонимающе.

- Слава богу! - парень всплеснул руками, а на его лице читалось видимое облегчение. - Я уже не знал, как получить от тебя реакцию! Арми, что с тобой?

Хаммер перевел взгляд на руль, который судорожно сжимали его ладони, и разжал их. Побелевшие от напряжения костяшки тут же полыхнули красным от притока крови. А что с ним? Он осмотрелся вокруг и понял, что сидит в своей машине на парковке около гостевого дома, а Тимоти стоит рядом, переминаясь с ноги на ногу, и кутается в огромную толстовку.

- Не знаю, - честно ответил он. Руки на автомате выключили фары и заглушили мотор.

- Я курил на балконе, когда ты подъехал. Ты резко остановился и стоял с фарами так долго, что я решил уточнить, все ли в порядке.

Арми осмотрел салон еще раз. Он не мог понять, отчего его так кроет, словно он принял что-то. И где он был? Память как будто отключилась. Он взглянул на Тимоти и вдруг понял, что тот специально спустился сверху, чтобы спросить, все ли у него в порядке. А до этого еще и ждал на балконе наверняка достаточно долго.

- Прости, что заставил тебя… - слова давались с трудом, как будто мозг спал или работал на минимуме, - дергаться и волноваться.

- Ничего. Все нормально?

- Наверное, - Арми вышел, наконец, из машины и захлопнул дверцу. Он ощупал свои карманы, но в них не было того, что он искал. - Есть курить?

- Да, - Тимоти достал откуда-то из недр своей безразмерной кофты помятую пачку и протянул ему.

- Спасибо, - он извлек сигарету и зажигалку, прикурил и вернул комплект владельцу, - ты же не курил раньше, ну так, чтобы постоянно.

Это Арми помнил отлично, как и все остальное, что касалось этого человека, стоящего рядом с ним в темноте, куда не добивал ближайший фонарь.

- Теперь курю, - Тимоти тоже прикурил и глубоко затянулся. Впалые щеки на вдохе только подчеркнули остроту его скул и худобу лица. – Давно, на самом деле. - Он замолчал, но потом зачем-то добавил: - С весны.

Арми кивнул. Он все понял, но пока не знал, что на это ответить. Они молча приканчивали каждый свою сигарету, и это было так просто, хоть и непривычно, что не хотелось испортить момент каким-то неловким словом или фразой.

В голове была звенящая пустота, а глаза болели, словно он открыл их, нырнув в соленый океан.

Когда они докурили и явного смысла находиться рядом больше не было, Тимоти как-то неуверенно сказал:

- Если все нормально, тогда я, наверное, пойду.

Арми смотрел на него во все свои воспаленные глаза и, когда тот уже почти развернулся, не дождавшись ответа, он вдруг выдал:

- Прости, что не рассказал тебе про сценарий сразу. Я не знаю, о чем тогда думал. Наверное, только о том, что хочу быть с тобой. Я боялся все испортить, но в итоге сделал все только хуже, - ему в миг стало просто жизненно важно сказать все это.

Подействовало ли на него так волнение Тимоти или его забота, или его собственное ватное состояние, но слова вылетели сами собой, словно клетка, в которой они сидели, неожиданно распахнулась. Он не думал ни об уместности, ни о желании оппонента его услышать, кажется, вообще ни о чем.

Тимоти замер на том же месте, где стоял, и медленно развернулся, взглянув Арми прямо в глаза. Арми продолжил:

- До того, как мы встретились, я даже не допускал мысли, что между нами что-то может быть. А тогда…

- Подожди, - его резко прервали, и он беззвучно закрыл рот, который готов был говорить и говорить, словно все предыдущие мгновения тишины копил слова и силы. - Иди к себе, я сейчас, - и тонкая высокая фигура в черных балахонистых вещах начала отдаляться.

Арми не понял, что произошло, но, щелкнув брелоком от машины, послушно направился в свой номер. Что-то анализировать, да даже просто думать мозг отказывался. Было то, что он знал хорошо, то, что передумано тысячу раз, но текущая реальность ему не поддавалась.

Он обогнул дом, нашарил в куртке ключи и открыл дверь в свой номер. Погладил сонно приветствующего его Арчи по плюшевой макушке, и когда тот вернулся в свою лежанку, он скинул куртку и, пройдя внутрь, включил лампу на маленьком столике у противоположной от кровати стены. Когда раздался стук снаружи, Арчи громко тявкнул, но Арми тут же на него шикнул: «Все хорошо».

На пороге стоял Тимоти, в одной руке он держал початую бутылку с чем-то крепким, а в другой – два стакана.

- Я подумал, нам обоим не помешает.

Арми молча пропустил его внутрь и закрыл за ним дверь. Он воспринимал происходящее как данность и как будто бы ничего не чувствовал, но, когда он обернулся и увидел в пространстве своей комнаты кудрявую макушку, склонившуюся над стаканами, стоящими на столике рядом с лампой, его сердце дрогнуло. Все это не было похоже на правду.

Тимоти налил им обоим на два пальца и, обернувшись, протянул один бокал Арми. Они опрокинули первую порцию одновременно, не сговариваясь, но если Тимоти весь сморщился и приложил кулак к губам, то Арми даже не почувствовал, что горло обожгло. Словно он выпил воду. Он протянул стакан обратно, и кивком головы попросил обновить. Сам же прошел к одному из кресел, стоящих по обеим сторонам от столика, и тяжело опустился в него.

После второй порции внутри все же потеплело.

- Я вел себя, как мудак, отказываясь тебя слушать, - нарушил тишину Тимоти и сел в другое кресло, подтянув к себе колени. - Но я был так зол и обижен, что не мог адекватно воспринимать информацию.

Арми посмотрел на него и чуть отодвинул мешающую лампу. Стало гораздо лучше.

Интимность момента и доверчивость в голосе Тимоти зашкаливали, Арми сам не заметил, как начал говорить. Он так часто проворачивал в голове этот разговор, что слова легко выстраивались во фразы и срывались с его языка без видимых усилий. Он ведь так этого ждал, и пусть он не испытывал ожидаемого трепета и волнения, ему как будто становилось легче от сбрасываемого балласта.

Арми рассказывал с самого начала: со сценария, который хотел написать и не мог, с того вечера, когда увидел Тимоти по телевизору, с вдохновения, охватившего его, со встречи с продюсерами и выбора его в качестве актера, с уверенности, что ему откажут. Он не утаивал ничего, ни своих чувств, ни мыслей, ни переживаний. Больше не было смысла что-либо скрывать. О той вечеринке, на которой хотел лишь посмотреть, о том, как все перевернулось, когда сам Тимоти с ним заговорил и пошел на контакт. О своих внутренних противоречиях и метаниях, о своем балансировании между желанием и здравомыслием. О неспособности справляться с собой.

Тимоти слушал его не перебивая, лишь изредка делая глотки из своего стакана. Арми видел только его профиль и то, лишь когда поворачивался убедиться, что он и в правду здесь, а он сам не сошел с ума, говоря с пустотой.

Когда он дошел до их расставания в аэропорту, Тимоти неожиданно подал голос:

- А ты бы мог поступить как Александр? Запереть меня у себя и не отпустить? – это было первое, что он сказал, с самого момента своего прихода.

- Как бы мне ни хотелось быть с тобой и ни с кем тебя не делить, я бы никогда так не поступил, - ответил Арми, и их взгляды встретились. Прямой и долгий зрительный контакт, отнявший сил больше, чем весь предыдущий монолог, казалось не собирался прерываться.

- Больше всего я испугался этого, когда прочитал сценарий, - честно ответил Тимоти и опустил глаза. Он покачал головой каким-то своим мыслям и продолжил: - А еще того, что ты хочешь разрушить мою карьеру и мою жизнь – все, что я имею.

- Нет! – возразил Арми. - Я же пытался тогда тебе это сказать. У меня никогда не было никаких умыслов. Все, что я хотел потом, и почему искал встреч – это чтобы ты меня выслушал и сделал правильные выводы. И какие бы выводы ты ни сделал, я их приму. Ничего другого мне не остается.

- Господи, как же я злился на тебя! – резко выдохнул Тимоти и откинулся на спинку кресла. – Первый человек, который мне по-настоящему понравился, оказался не тем, за кого себя выдавал. Наше общение началось со лжи.

- Я бы сказал, с полуправды. Ну, я же не мог в первую встречу сразу вывалить на тебя: очень приятно, Тимоти, я Арми, и кстати, я написал сценарий под тебя, и ты будешь играть в этом фильме, и да, второй главный герой очень похож на меня, но это все случайное совпадение.

- Но ты мог сказать позже, - возразил Тимоти и развернулся к нему всем корпусом, - помнишь, тогда в библиотеке? Я почувствовал, что ты хочешь что-то сказать, но ты промолчал.

Арми кивнул:

- Да, но было так хорошо, и я хотел продлить этот момент. Я знаю, что все это звучит глупо и неубедительно, но представь, что бы ты сделал, расскажи я тебе все тогда. Собрал бы вещи и улетел первым же рейсом?

- Возможно, - подумав, ответил Тимоти, - а возможно и нет. Не знаю.

- Нам в любом случае этого не узнать, - сказал Арми и замолчал. – Но как же я хотел задушить того мудака, с которым ты флиртовал тогда на вечеринке, когда я приехал второй раз поговорить.

Тимоти уткнулся лицом в ладони:

- Это было глупо, но мне надо было как-то от тебя спастись. Мне некогда было придумывать идею получше. Но ничего не было тогда, можешь быть спокоен.

- Я бы предпочел не знать, даже если бы и было. Я чувствовал себя тогда идиотом, - Арми поджал губы, вернувшись воспоминаниями в то смутное время. Виски сдавливало все сильнее. – А когда я увидел новость о твоем публичном романе, я хотел задушить тебя.

- Это фикция.

- Я уже догадался. Она знает об этом?

- Конечно, у нас подписан контракт, - легко пожал плечами Тимоти.

- Как же это цинично.

- Мне нужна была подушка безопасности, и Аманда убедила меня, что лучший вариант – обзавестись официальными отношениями. И это шоу-бизнес, Арми, здесь это нормально.

- Аманда знает про нас?

- Да.

- Я так и подумал.

- Почему?

- Она слишком оценивающе и заинтересованно разглядывала меня на вечеринке в честь Хэллоуина.

- Я просил ее не пялиться сильно.

- То есть, вы обсуждали это?

- Конечно! Не прошло и дня, чтобы я не думал о тебе и твоих мотивах, - на этих словах сердце Арми впервые за вечер взволнованно ускорилось. - Конечно, мы все обсуждали. Тем более, она единственная, кто в курсе. – Тимоти замолчал и отвернулся, потом вздохнул и продолжил: - Я думал, что успокоился где-то к концу лета, смирился со всем и морально готов был к съемкам, но потом увидел тебя, и все мои самовнушения полетели в пропасть. Я не понимал, почему ты не оставишь меня в покое.

Арми посмотрел на него исподлобья и сказал:

- Теперь оставлю. Мне всего лишь нужно было поговорить, и чтобы ты узнал правду.

Тимоти резко повернул голову и вперил в него сверлящий неверием взгляд:

- То есть все, чего ты хотел, просто поговорить?

- Именно это я и пытался донести до тебя все это время.

Голова Арми раскалывалась от боли, и он не мог понять, почему Тимоти смотрит на него с таким негодованием. Что он опять сделал не так? Рассказал же всю правду, признался во всех своих чувствах, буквально вывернул душу наизнанку.

Арми поморщился и зажмурил глаза, виски пульсировали, и черепная коробка грозила взорваться изнутри. Да что с ним происходит? Он как будто не спал несколько суток.

- Ну раз ты достиг своей цели, то я пойду, - Тимоти встал на ноги как-то слишком стремительно и направился в сторону выхода.

- Нет, подожди, - Арми встал следом за ним, и мир слегка качнулся, он зажмурил глаза, пытаясь справиться с головокружением. – Подожди, - повторил он, вертолеты чуть отступили, и он даже подошел к своему собеседнику. – Тимоти, я не знаю, чем вызвана такая твоя реакция, я могу только догадываться, и если мои догадки верны, то… Я это сказал, чтобы ни к чему тебя не обязывать. А с тем, как я как тебе отношусь, мы вроде разобрались.

Тимоти повернулся к нему, но головы не поднял, упорно смотрел на свои кеды и даже как будто что-то ковырял носком на полу.

- Мне нужно переварить все, что ты мне сегодня рассказал, а тебе отдохнуть. Ты выглядишь измотанным. Поэтому в любом случае я лучше пойду. Я рад, что мы наконец поговорили, - на этих словах он вскинул взгляд, и Арми начало утягивать в темный омут. Плохое освещение не давало полноценно рассмотреть особенности цвета и микротрещинки на радужке, которые он помнил, но то, что они стояли так близко и смотрели друг другу в глаза, парализовало обоих.

Желание сделать хоть что-то, чтобы продлить мгновение и оттянуть уход Тимоти нарастало и теснило все прочие мысли, но реакция Арми подвела и не успел он ничего предпринять, как услышал:

- Доброй ночи.

И дверь мягко щелкнула, закрывшись.

Было жаль отпускать его вот так, но Арми действительно был ни на что не способен. Он стянул с себя свитер, скинул ботинки, не развязав шнурков, джинсы и, еле переставляя ноги, дошел до кровати. Едва его тело коснулось мягкой поверхности, он провалился в сон.

***

Ему казалось, что он едва закрыл глаза, как что-то сверху его придавило и мокрый нос ткнулся ему в щеку. Он болезненно застонал и увернулся от холодного прикосновения. Но Арчи не планировал сдаваться, он заворчал на своём собачьем и лизнул его в заднюю поверхность шеи.

Арми попытался сфокусироваться. Раз Арчи уже даже залез к нему в кровать, значит, времени было неприлично много. Он перевернулся на спину и прохрипел:

- Встаю, сейчас.

Глаза отказывались открываться, а обруч, сдавливавший виски вчера, снова напомнил о себе. Головная боль отступила лишь слегка, но не прошла окончательно. К ней еще добавилась неприятная ломота в теле.

Арми медленно сел и оглянулся по сторонам: в не задернутое окно только начинало светить солнце, но это из-за расположения дома, вероятно, уже было около девяти, а на столике напротив кровати горела лампа, он так и не выключил ее вчера. Ополовиненная бутылка виски и два стакана рядом с ней тут же напомнили ему события вечера. Он потер лицо ладонями и встал. Чувствовал он себя откровенно плохо, и пока физические ощущения заглушали все остальное.

Арми натянул вчерашние джинсы и свитер, валявшиеся рядом с кроватью прямо там, где он их бросил, нашел в куртке телефон, у которого видимо села батарея, раз тот был выключен, и посмотрел на настенные часы, о которых постоянно забывал. Время и правда было почти девять и, если он не поторопится, то пропустит завтрак. Но торопиться не было никаких сил, и выпустить Арчи на задний двор и следить за ним с крыльца – это все, на что он был способен. Лучше он уберет за ним позже, чем отправится хоть куда-то.

Пока Арми наблюдал за своим псом, ежась от утренней прохлады в одном свитере, думал о том, как ему собраться и идти на съемки. Только одна эта мысль пугала его своим присутствием, не говоря уже о деле. События прошлой ночи были перед его глазами, но он все же не понимал, отчего ему так плохо.

Решение пропустить съемочный день пришло само собой. Арми вернулся в комнату, поставил телефон на зарядку и удивился тому, что тот не был разряжен, – он был выключен. Не придав этому значения, он набрал Шаззеля и буквально в двух предложениях объяснил, что неважно себя чувствует и лучше ему день пропустить. Дэмьен спросил, не нужен ли ему врач, на что Арми ответил категорическим отказом. Заверив, что ничего серьезного, он извинился и попрощался.

Убрав за Арчи, он вымыл руки и ужаснулся своему отражению в зеркале. Он выглядел помятым и отекшим, белки его глаз были красными от полопавшихся сосудов, под глазами залегли синюшные тени, а щетина как-то неопрятно торчала во все стороны. Он очень надеялся, что перед сном выглядел лучше.

В одной из сумок он нашел таблетку обезболивающего, запил ее почти целой бутылкой воды и, раздевшись, снова упал на кровать. Ему все еще ужасно хотелось спать.

В следующий раз его разбудил телефон, настойчиво вибрирующий где-то рядом. Сначала Арми решил не обращать на него внимания, но вызов повторился. Он нащупал аппарат, взглянул один глазом на экран и снова упал лицом в подушку. Но когда телефон завибрировал в третий раз, он все-таки снял трубку, промычав в нее что-то нечленораздельное.

- Арми, дорогой, у тебя все в порядке? - голос матери звучал взволновано. Что-то слишком часто за последние сутки он слышит этот вопрос. Не дождавшись ответа, она продолжила: - Мне так жаль, что вчера все так вышло. Когда вы уже научитесь ладить?

Арми нахмурился, силясь вспомнить, что было вчера, но кроме разговора с Тимоти ничего на ум не приходило. Он сел в постели и уперся спиной в изголовье. Спрашивать у матери, что произошло, он не хотел. Явно же он был непосредственным участником событий, о которых она говорила.

- Арми? - позвала она. - Ты слышишь меня?

- Да, я слышу, - ответил он. Хоть в чем-то он был уверен.

- Отец очень жалеет, что наговорил тебе вчера всего этого, но, ты же знаешь, он не позвонит сам.

Хотелось спросить, чего наговорил, но он не стал, надеясь все вспомнить собственными силами.

- Я обязательно посмотрю твой фильм, когда он выйдет на экраны, хоть, наверное, это будет непросто.

И тут Арми словно молния пронзила – память начала возвращаться.

После съемок вчера он поехал на ужин к родителям. Они его встретили радушными объятиями, что было даже непривычно, усадили за стол, спрашивали, как у него дела, что происходит в жизни, рассказывали свои новости. И все было хорошо, наверное, так, как и должно быть во время общения родителей со взрослыми, самостоятельными детьми, но ровно до того момента, пока речь не зашла про фильм. Хорошо, что это не произошло в начале вечера. А к тому моменту они уже успели поужинать, и отец впервые в жизни предложил ему сигару, как знак полнейшего расположения. Арми не отказался, но попробовать так и не успел. Они насели на него с вопросами, и ему ничего не оставалось, как рассказать правду. Он мог бы, конечно, соврать или что-то приукрасить, но зачем, если, во-первых, они его уверяли, что будут в числе первых зрителей, а значит, он решил, что должны быть готовы, а во-вторых, Арми просто гордился своим сценарием, тем, как все складывалось и с какими профессионалами ему довелось работать. Ему нечего было стыдиться.

Он рассказал, о чем фильм, как есть. Без подробностей, но доходчиво. Отец сразу побагровел, а мать схватилась за сердце. Фразы «ты несешь содомию в массы», «это безобразие надо прекращать, а не потакать ему», и контрольный в голову «я надеюсь, в титрах будет указан твой псевдоним, а не наша фамилия?» зазвучали в ушах, словно он услышал их снова.

- Мам, мне некогда, я перезвоню, - выпалил Арми и отключился.

Сердце бешено застучало в висках, а гнев снова начал возвращаться.

Он не промолчал вчера, сказал все, что думает о подобном отношении к себе, о жизни без поддержки и в вечном осуждении, о том, что его никогда не принимали таким, какой он есть, вечно пытались выкрутить, слепить и загнать в рамки. Кажется, он никогда так не злился как вчера, и никогда не позволял себе подобного разговора с родителями, но и он уже давно не был мальчиком, которого можно обижать, как заблагорассудится, и тыкать носом в то, что просто не укладывалось в их головах.

По итогу он снова хлопнул дверью и ушел, как и десять лет назад – ничего не изменилось.

Арми отбросил трубку в сторону и уткнулся лицом в ладони. Он думал, что больнее ему не сделать, но оказывается, этому нет предела. Вчера ему было очень больно и обидно, а в груди все клокотало и тряслось, сейчас он отчетливо помнил, как задыхался от своих эмоций, но как он мог об этом забыть?