АРКА 2. ВОСХОД НЕБЕСНЫХ СОЗВЕЗДИЙ. Глава 8. Пошло-поехало. (1/2)

На утро все члены Чешуи Змеи Девы и Хвоста Феи, не прикованные к кровати похмельем, встретились у руин гильдии, чтобы проводить Люси в путь.

Очень мило с их стороны, хотя все в результате снова выглядело прощальной вечеринкой шестерых, четверо из которых были слишком молоды, чтобы пить, а двое, все еще пили (Кана и обанкротившийся Макао). Прочие из Чешуи Змеи Девы, провозгласившие себя в отсутствие Хвоста Феи Гильдией Вечеринок, пока что не имели опыта в разгребании последствий пьянок. Леон, пошатываясь в процессе прощания, приобнял Люси, а после ушел в укромный уголок прикорнуть. Люси отнеслась с пониманием — от одного только его вида начинало мутить.

А после, ожидаемо обменявшись напоминаниями о возвращении Хвоста Феи первого сентября, делегация волшебников двух гильдий, улыбаясь, еще долго махала Люси вслед, пока та не скрылась из виду.

Руки попадали вниз. Улыбки увяли. Макао и Кана, отговорившись делами, разошлись по домам, Ромео — умчался в летний лагерь помогать. Остались только волшебники Чешуи Змеи Девы, продолжавшие стоять возле руин.

Повисла тишина, такая же гробовая, как здание Чешуи Змеи Девы, а может, и настроение самой гильдии.

— Что нам теперь делать? — прошептал Леон удрученно.

В то утро, каждое сказанное им слово было удрученным, но эти четыре были преисполнены такой боли, гораздо более сильной всякого похмелья. Боли, против которой и аспирин с постельным режимом оказался бы неэффективным средством.

В эйфории от одержанной победы легко забыть, какой ценой она досталась. В победоносной войне проигранные сражения тоже имели свои последствия.

Венди это знала как никто другой. Десять месяцев назад Хвост Феи остановил Лики и уничтожил Тартарос, с триумфом вернувшись в дом, больше не существовавший. Здание гильдии стало первой жертвой войны. Сами члены гильдии — последней. Они победили. Они праздновали. На следующее утро они получили свою награду: роспуск той самой гильдии, ради защиты которой рискнули всем.

Для Чешуи Змеи Девы это было ново. Вот почему несколько минут Шеррия безучастно смотрела на обломки. Вот почему даже взрослый и серьезный Леон не имел понятия, что делать и что говорить, чтобы изменить ситуацию к лучшему.

Для Венди и Чарли это было не ново. Потому что вдвоем попадали и в гораздо худшие передряги, и оттого могли увидеть истину, недоступную друзьям: уничтожение здания символично, но ведь гильдия все еще существовала, и они сами выбирали, как понимать этот символ.

— Не волнуйтесь, — смело сказала Венди. — Такое случается с Хвостом Феи примерно раз в год кряду. Я знаю, что делать. Чарли?

Иксид решительно кивнула девочке, и поспешила за ней прочь, оставив Шеррию гадать, что происходит, а Леона — задаваться вопросом, какого черта он поднялся с постели. Вскоре Венди вернулась, или, по крайней мере, можно было предположить, что это Венди. Ведь, либо это она, либо огромная пробковая доска, до этого висевшая на стене в квартире Венди и Шеррии, внезапно отрастила пару ног и позаимствовала у Венди туфли перед побегом.

— Поехали! — провозгласила Венди, опуская доску вниз и прислоняя ту к разрушенной стене здания гильдии.

Затем прикрепила к доске лист бумаги и крупными буквами написала: «ЧЕШУЯ ЗМЕИ ДЕВЫ, ОТКРЫТА ДЛЯ ДЕЛА».

— Делаем то же, что и делали, — улыбнулась Венди. — Продолжим брать задания, чтобы накопить деньги на отстройку гильдии. Мы всего лишь потеряли здание. Все важное по-прежнему с нами.

— Именно, — поддержала девочку Шеррия. — И наше первое задание…

Она взяла у Венди еще один лист и нацарапала: «Требуется помощь в восстановлении гильдии до отъезда Венди и Чарли». В месте, где обычно прописывали награду, Шеррия нарисовала сердечко.

Чарли выразительно кашлянула.

— Или, если подойти с практической стороны…

Все еще находясь в кошачьей форме, она скрылась в руинах гильдии. После того, как Люси и Зереф случайно обрушили вход, Чарли была единственной, кто мог туда войти и выйти. Она вернулась с помятой пачкой бумаг, которые тут же начала крепить рядом с листочком Шеррии.

— Здесь все заказы с нашей старой доски объявлений. Можем начать их выполнять прямо сейчас. Покажем городу, раз больше ничего не остается, что мы серьезны…

Она замолчала.

— Чарли? — недоуменно спросила Венди.

— Заказ, — нахмурилась иксид. — Не припоминаю, чтобы видела его вчера в гильдии.

Она протянула листовку Венди, хотевшей была сначала сказать, что невозможно запомнить все заказы, висящие на доске, и резко замолчавшей. Чарли права. Нельзя пропустить задание с заголовком «СРОЧНЫЙ ЗАКАЗ».

Официальные срочные заказы были редки. Никто их не посылал, даже если экстренно нуждался в помощи в каком-нибудь волшебном ресторанчике. Наказания за ложную тревогу неумолимы.

«Требуется экстренная военная поддержка в город Алхимилла» — только и гласил заказ.

— Наверное, пришел вчера вечером, во время парада, — предположила Шеррия. — Никого не было, чтобы с ним справиться, а после нападения на город…

— Написано, что срочно, — сказала Венди. — Следует ли нам отправляться? Сейчас?

— Не знаю. Такие срочные заказы обычно действительны пару часов. Если он пришел вечером, то, наверное, уже выполнен или отозван.

В голосе Венди прорезались стальные нотки, ставшие еще более твердыми из-за своей редкости.

— Есть ли способ это проверить? Если нет, то мы с Чарли летим в Алхимиллу. Прямо сейчас.

— Думаю, мы можем связаться с Магическим Советом и попросить их проверить отчеты, но все наши коммуникационные лакримы в гильдии, а она разрушена…

Девочку, не сразу осознавшую, что он принадлежит Леону, перебил грубый похмельный голос.

— В доме мастера есть одна.

— Точно! — Шеррия хлопнула себя по лбу и рванула по улице.

По следам Шеррии, к стенам порушенной гильдии, c Леоном все еще полуживым и притаившимся в ее углу, вернулось отчаяние. Только на этот раз совсем не такое, как ранее. Отчаяние Шеррии и Леона было связано с судьбой их гильдии, но теперь казалось чем-то легко устранимым. Если Хвост Феи смог пережить уничтожение гильдии, то и Чешуя Змеи Девы сможет.

Венди, c самого начала не сомневавшаяся в этом, тревожилась несколько по иной причине: они так и не получили ответа на вопрос, почему вчера ночью напали на Чешую Змеи Девы.

После допроса выяснилось, что Укротитель Монстров вместе со своими прихвостнями состоял в гильдии Плавник Орочи, на протяжении многих лет соперничавшей с Чешуей Змеи Девы. Хорошая попытка впарить членам гильдии оправдание беспричинного нападения на Чешую Змеи Девы. И Венди даже не понадобилось увидеть неприкрытую усмешку на губах Чарли, чтобы понять — все это вранье.

Просто так светлые гильдии не становились темными. Даже нападение Фантом Лорда на Хвост Феи было спровоцировано заданием отца Люси. Да, старые терки могли раздуть пламя, ровно, как и подбросить в него облитых бензином сухих дровишек для острастки. Но не обиды первыми разожгли эту искру.

Другое дело, если речь идет о темных гильдиях, но даже у тех прослеживались вполне конкретные цели. Сердце Гримуара напало на Хвост Феи из-за Зерефа, укрывавшегося на их святой земле. Тартарос сделал свой ход только потому, что их план начал претворяться в жизнь, а Хвост Феи стоял на пути. Ни те, ни другие не объявляли войну просто так — встав однажды утром не с той ноги и осознав, что ни секунды не могут сосуществовать с Хвостом Феи.

И именно так, вероятно, с Чешуей Змеи Девы поступил Плавник Орочи — до сегодняшнего дня признанная Советом светлая гильдия.

Венди это ни капельки не нравилось.

— Венди! — вернувшись, Шеррия помахала над головой злополучным листком с заданием. — Совет говорит, экстренный запрос был отозван вчера ночью, так что, наверняка все эти заморочки уже улажены. А теперь давай возьмем задание и покажем всему миру, что Чешуя Змеи Девы настроена серьезно.

Чарли подняла лапку.

— Думаю, никто не будет против, если мы первым делом проводим Леона домой, пока он не свалился посреди улицы.

— Он не очень-то поддерживает наш имидж выносливой и солидной гильдии, ага? Давай же, Венди — работа не ждет!

***</p>

Люси пребывала в хорошем расположении духа.

Впервые, за все время ее похождений все шло так, как надо.

Она уверилась в этом еще в битве за Маргариту, и на этот раз, у Люси зрел конкретный план, чтобы еще больше увериться. У нее были заверения от всех встреченных ею ребят из гильдии в том, что они встретятся на месте бывшего здания Хвоста Феи первого сентября. К тому же ей, одной из героев, защитивших Маргариту, оказалось легко поймать одну из многих повозок, разъезжавшихся по домам после празднования Дня Благодарения. К тому же, эта повозка ехала почти до самого места назначения.

Что еще лучше — Зереф перестал быть таким невыносимым.

Прошлой ночью между ними установилось некое взаимопонимание, не менее сильное, даже если оставалось невысказанным вслух. Теперь Люси здесь отнюдь не из-за Зерефа. С ним, или без него, но она продолжит поиски, а Зереф лишится рычагов давления на нее.

Она удивила его — вот что главное. Совершила то, чего Зереф никак не мог предугадать. И понять. Не имело значения, что по сравнению с силой, которой он обладал, Люси и рядом не стояла. Если он не мог предсказать ее, то не мог ею и управлять. А если бы вздумал слишком сильно на нее давить, то Люси запросто соскочила бы с крючка.

Зереф должен понять — не все будет так, как он хочет. Теперь их партнерство представлялось ей в более равном свете, чем вчера.

Конечно, это отличалось от путешествия в Команде Нацу, пусть и не в плохую сторону. Люси с Зерефом устроилась на дальнем сиденье крытой повозки, а ее владелец и его дочь — спереди, на водительском. Скрестив колени и устроив себе, таким образом, импровизированный стол, Люси положила на коленки тетрадь, принявшись делать записи.

В отличие от Люси, Зереф сиденье проигнорировал и сел прямо на пол, прижавшись затылком к сиденью и подтянув колени к груди в такой неудобной позе, какая могла быть лишь следствием вековых привычек. Его тетрадь покоилась на коленях подобно холсту на мольберте. Что писал Зереф, Люси не ведала, не решаясь спросить (при этом не раз ловила себя на мысли, что Зереф внимательно рассматривал ее, словно она была диковинкой на музейной выставке, и оттого, сбитая с толку, не знала, как к этому относиться).

Пожалуй, это первый раз, когда путешествие, в которое она когда-либо отправлялась, выглядело таким… цивилизованным.

Ни блюющего Нацу, ни Эрзы, случайно напугавшей путников, ни дремлющего в углу Грея, ни Венди, пытающейся поднять всем настроение — словом, ничего из того, что свойственно смеси кавардака и бурного веселья, обычно сопровождавших приключения сильнейшей команды Хвоста Феи. Люси страшно по ним скучала. Теперь, вознамерившись вернуть эту жизнь назад, она могла признаться себе в этом.

Проще говоря, Люси полагала — она сможет привыкнуть к подобному стилю приключений, а главной ее заботой станут потуги накарябать что-то ровным почерком, несмотря на тряску в повозке.

Люси опустила глаза на последний написанный абзац. Слова казались разбросанными тут и там по всей бумаге — и не только в переносном смысле. Тяжко вздохнув, она взяла ручку и зашкрябала ею по листу с особой жестокостью, чем это следует. Никогда еще зачеркивание слов не доставляло ей столько наслаждения, как их написание.

— Что пишешь? — полюбопытствовал Зереф.

Люси оторвала глаза от страницы. Никогда еще Зереф не выказывал желания начинать с ней диалог, напрямую не связанный с их заданием, отчего глаза Люси подозрительно сузились. Неужели снова измывается? Люси так и не поборола неодобрительное отношение отца к своему увлечению, равно как и легкомысленные подколки Нацу и Грея, так и не осознавших, как это для нее важно.

Казалось, Зерефу правда интересно. Если кто-то в этом бренном мире и мог понять ее увлечение, так это, бесспорно, человек, тоже захвативший тетрадь в их поход.

— Я… я подумала, что сейчас самое время поработать над романом, — Зереф не смеялся, и Люси, собравшись с мыслями, вывалила все как на духу: — Раньше я очень часто так делала, возвращаясь домой с задания. Я писала лучше, если понимала, каково это — сражаться, быть в центре приключений, если после возвращения сохраняла эти чувства, а не старалась воссоздать их за рабочим столом. Я была лишена этого, когда работала в Еженедельном Волшебнике. Но та прошлая ночь была… была всем, чего мне не хватало, чтобы выдавить из себя хотя бы строчку за эти десять месяцев. Ну и я подумала, что неплохо сейчас попробовать.

Люси издала печальный вздох, такой знакомый каждому творцу в мире, и заскользила пристальным взглядом по строчкам накаляканных слов.

— Просто думала, что у меня найдутся слова, но в результате… их нет.

Люси посмотрела на Зерефа, отважившись бросить на него выжидающий взгляд, на что Зереф сказал непринужденно:

— Ты плохо пишешь.

— Неправда. Просто давно не практиковалась.

— Такое случается даже с лучшими из нас.

— Осознание этого не делает истину менее удручающей, — выпалила Люси немного агрессивнее, чем планировала.

— Истинно, — согласился Зереф. — Лучше не думай об этом. Сосредоточься на нашей миссии. Оно вернется к тебе, когда ты того не будешь ожидать.

— Вы просто так говорите, чтобы я работала усерднее.

— …Может быть.

Как ни странно, Люси ему не поверила. Его очаровательно невинный взгляд был обманчив вдвойне — не притворством, каким он часто наслаждался. Он притворялся, что притворяется невинным, а на самом деле его слова были искренни. И что-то в ней перевернулось. Зереф действительно ее понимал.

Для Люси это было ново. Даже Леви, всегда поддерживающая ее, делала это скорее с сочувствием, чем с пониманием. В качестве читателя, а не собрата по перу.

— Наверное, это так, потому что это только начало, — рассуждала Люси, воодушевленная его мыслью и размышлявшая над его словами в попытке понять, достаточно ли они правдивы. — Нашего путешествия, то есть. Оно ведь только началось. Мне не хочется путаться в том, что уже случилось, и пропускать что-то более увлекательное, что еще не наступило.

— Вполне объяснимо.

Не желая терять столь редкий момент единства, Люси спонтанно заметила:

— Говорите, исходя из своего опыта?

Это было просто предположение, и Люси не ждала, что он с ним согласится. Книга материализовалась в его руке, всеми чувствами Люси ощутила слабый всплеск пространственного волшебства — знакомого чувства многоплановости, словно на одно мгновение занавес мира опустился и обнажил сотни других миров за его пределами. Люси предположила, что пространственный карман, из которого Зереф выудил книгу, находится где-то не в их измерении. Если попробовать представить, что у него имеются не только книги, но и более практичные вещи, то это объясняло, почему Зереф отправился на поиски без вещей. Ну, не то, чтобы магия Перевооружения запрещала Эрзе таскать за собой кучу барахла, но Зереф, по крайней мере, если речь идет о путешествиях, казался ей оплотом здравомыслия, по сравнению с ребятами из команды.

Он зашуршал страницами и, остановившись на интересовавшей его странице, принялся за перепись рун, которые нашел. Не поднимая глаз, произнес:

— В свое время я достаточно писал, Люси. И мне достаточно известны твои чувства.

Люси недоверчиво посмотрела на Зерефа.

— Правильно понимаю, что под словом «писать» вы имеете в виду совсем не художественную литературу?

— Именно так, — вернув справочник в пространственный карман, ответил Зереф, взглянув на нее.

На удивление, волшебник вовсе не выглядел недовольным, что его прервали.

— Пишу о волшебстве. Это не художественная литература, но и в ней нельзя обойтись одной небрежной прозой.

— А я думала, действуют другие законы. Ну, для магии, — сказала Люси, подумав о жесткой структуре магии Фрида, основанной на письменах.

Несомненно, это еще вдвойне применимо к Книгам Зерефа, в которых отбирались определенные слова, затем превращавшиеся в живого и мыслящего демона.

— Разве не все должно быть идеально выверенно и создано с оглядкой на рунические законы? Наверняка есть один-единственный способ написания символов, который точно даст нужный результат, в котором авторский стиль не существенен. Так?

Одиноким, плывущим в бесконечной лазури облачком на его лице промелькнуло замешательство, столь же быстро исчезнувшее.

— А, вспомнила моих демонов? Они куда сложнее любой другой обычной магии, опирающейся на письмена… впрочем, речь не о них. Я говорил об академическом письме<span class="footnote" id="fn_32428405_0"></span>. В основном это магия, ну или магическая теория, переводы древних текстов или заклинаний. Еще я также публиковал пару работ по политической теории или военной стратегии, когда хотелось.

— Не думала, что вы писали настоящие книги, пока рожали своих демонов, — брякнула Люси к вящему удовольствию Зерефа.

— И на то существуют веские причины. В частности, все что можно отнести к моей деятельности, позапрещалось Магическим Советом, оттого мои книги найдутся разве что на черном рынке, во владении посвященных в эзотерику, или засекреченные в архивах Совета. Ах да, некоторые труды унаследованы различными культами, или же спрятаны в местечковых храмах, где передаются из поколения в поколения как нечто постыдное служителями, поклявшимися защищать от них общественность… Ну, ты поняла мысль.

Люси нахмурилась. Для человека, только что поведавшего ей, что труды всей его жизни пропали зазря, голос Зерефа звучал непозволительно беспечно.

— Вам все равно, что все, опубликованное вами, запрещено просто потому, что книги написали вы? То есть наверняка там не все темная магия… да?

— Не все, нет, — ответил он беззаботно. — И не все запрещено, поскольку я умнее Совета, и в прошлом публиковался не менее чем под шестью псевдонимами, лишь три из которых с уверенностью отнесли ко мне за все четыре столетия моей научной деятельности.

— О?

— Я не публиковался под своим именем с тех пор, как покинул Академию. И я приложил огромные усилия, чтобы все труды, которые можно отнести к тем временам, перестали существовать под моим авторством. Также я писал под именами Анвора Школы и Парсифаля Ориона, однако пару лет назад были выдвинуты весомые аргументы в пользу того, что оба этих автора — я. Теперь их работы запретили. Моя четвертая личность — ученый по имени Гельвидий, изучает, в основном, ритуальную магию…

— Ритуальную магию?

— Что-то даруется, что-то отнимается, — как само собой разумеющееся пояснил Зереф. — Взамен преходящих и уходящих трат внутренних ресурсов своего тела, для свершения магических манипуляций в жертву приносится нечто постоянное. Оттого эффект от выполненного ритуала превзойдет все разумные пределы, какие только может достичь человек при обычных обстоятельствах. Это очень сложно, безумно опасно и крайне незаконно. Почти никто уже не помнит о ритуалах, не говоря уже об их проведении. Даже в мою юность это считалось чем-то невозможным. Я работал над этой темой исключительно под псевдонимом, из-за полемичности предмета.

— Понятно, — Люси сделала мысленную заметку держаться подальше от всякого вида подобного волшебства. — А пятым вы были…

— Перрином Драконорожденным, да. В основном я переводил и комментировал древние магические и философские трактаты, большинство из которых невинны. Хотя, если кто-нибудь узнал бы, что работы принадлежат мне, их вряд ли так хорошо приняли бы. В научных кругах существует небольшая, но весьма убежденная фракция, считающая, что Гельвидий и Перрин каким-то образом связаны. Но, насколько знаю, еще никому не пришла мысль связать меня с кем-то из них. Шестой же… пожалуй, сохраню это в тайне, но могу сказать, что я никогда не публиковался в Фиоре под последним псевдонимом. Правда, случайные работы все же попадали за границу.

— И никто не поймал себя на мысли, что все шестеро всего-навсего бессмертны?

Зереф пожал плечами.

— До этого не так уж легко додуматься, поверь. Не забывай, большинство людей не знает о моем бессмертии. Первая теория — мое долголетие. Другая — все эти авторы и не люди вовсе, а волшебные создания, демоны или даже звездные духи, или даже какие-то формы магии, овладевающие человеком раз в поколение и принуждающие его писать. Другие полагают — это не имена, а титулы, передающиеся по наследству от мастера к ученику. В общем-то, я смирился с этими домыслами, как смирился и со своей… шестой личностью. По крайней мере, смирился со всем, что касается Фиора. На самом деле, это весьма забавляет. Каждый раз, когда какой-нибудь человек слишком близко подбирается к истине, я просто помещаю в предисловии к своей последней книге какое-нибудь опровержение, после переплетаю ее в стиле, излюбленном босконскими печатниками в пятом веке, а затем подбрасываю ее в руины Боско, только уже четвертого века, чтобы ученые, наткнувшись на книгу, спорили из-за нее — таким образом, обеспечивая книге широкую известность забесплатно.

— Понимаю, — сказала Люси под конец его монолога. — То есть, вряд ли я потрачу четыре века своей жизни на издевательства над учеными, но…

— Пожалуй, нет, — улыбнулся Зереф, хотя его улыбка через мгновение угасла, как и испарившаяся из его голоса веселость. — В наши дни очень непросто издаются книги, Люси. В смысле, научные книги. На них нет спроса. Подавляющее большинство использующих магию — маги-практики, состоящие в гильдиях, например, как ты и твои друзья, которые работают, а не учатся.

— Ну да, нам, смертным людишкам нужно же на что-то есть. Никто не заплатит за сидение дома и чтение магических книжек целыми днями.

Она сказала шутливо, но Зереф даже не улыбнулся, и Люси поняла — он предельно серьезен.

— Сегодня — нет. Хотя четыреста лет назад… в самый расцвет Эпохи Академий волшебство изучали точь-в-точь как сейчас — естественные и общественные науки, и не было большей чести для волшебника, чем ее изучение. Только после упадка великих Академий магия превратилась всего лишь в инструмент в руках практикующих волшебников. Высшее же образование — оказалось отдано в угоду искусствам и гуманитарным наукам.

— Однако волшебные школы существуют, — напомнила Люси, и Зереф презрительно фыркнул.

— В очень упрощенном понимании этого термина, Люси. Они рассчитаны на детей. Их учат пользоваться волшебством, чтобы впоследствии они смогли присоединиться к гильдии, ну или работали в качестве независимых волшебников. Их не учат самой магии.

— Может, им и незачем учиться, — парировала Люси. — Существует множество людей, много знающих о магии, как Мастер или Джерар, или даже Леви из своих книг. Никто из них не учился в университете.

— Те, кого ты приравниваешь к сведущим в тонкостях магии — своего Мастера Макарова, к примеру, — приобщились к знаниям благодаря опыту, а не в процессе обучения. Я не берусь отрицать важность опыта, но то особый род знания. Остальные — в лучшем случае увлеченные энтузиасты-самоучки.

Он поднял руку в примирительном жесте, пресекая ее возражения.

— И они прекрасно это понимают, Люси. Вот почему все они — и все общество — отдают большее предпочтение магическим текстам, по их мнению, являющимися реликвиями еще со времен Академий, чем тому, из-за чего я вынужден убеждать современных издателей, печатаясь под вымышленным именем или подобным образом. Представляя себе могущественное волшебство, мы представляем себе потерянное волшебство — Нирвану или магию Убийц Драконов.

Когда он умолк, Люси полувопросительно изогнула бровь:

— И R-Система, и Врата Затмения, и демоны?..

— Вполне, — сказал Зереф, улыбнувшись. — Все то, что по праву считается моими выдающимися открытиями — это мои выдающиеся открытия в области магии. То есть, все то, что было создано мною давным-давно. Я пишу не так часто, как в прошлом, а если меня посещает какая-нибудь мысль, то я склонен держать ее при себе, или обсуждаю ее с горсткой людей, заслуживших мое доверие. Сейчас мир совсем другой. Времена изменились.

Его голос снова умолк, и Люси молча и довольно растерянно смотрела на него. Она и не подозревала, что Зереф бывает таким болтливым. Словно они отыскали безопасную тему — тему, не связанную ни с Хвостом Феи, ни с грядущей войной, ни с ее друзьями. Словно не было никакой вражды.

— Что же изменилось? — задалась Люси вопросом. — Если Академии Магии такие замечательные, то почему сегодня их нет?

Собираясь с мыслями, Зереф постучал ручкой по кромке тетради, и вскоре дал ответ, вовсе не требовавший от него никаких размышлений.

— Спроси историков. Едва ли из этого делают тайну.

— А я спрашиваю человека, побывавшего там, — упрекнула его Люси, сгорая от любопытства.

— С чего ты решила, что я имею к этому отношение?

— Потому что вы озабочены этим, а значит это личное.

Зереф не возражал, но и не соглашался.

— Мир таков, каков он есть, — сказал Зереф на завершающей ноте, тем самым обозначив конец их диалога, конец спора и конец для ее улыбки, не появлявшейся на лице Люси с самого начала их странствий. — Ни один человек не создал его таковым, и ни один человек его не изменил.

— Может и так, — нехотя согласилась Люси, не желая отказываться от их первого по-настоящему дружеского общения. — Вы сейчас пишете что-то научное?