Часть 14 (1/2)

От всеобщих негодующих возгласов трещала голова. Скрипя зубами и нервно постукивая пальцами по колену, следователи сидели на неудобных стульях, ожидая окончания собрания. Когда седовласый мужчина радостно со всеми попрощался, поблагодарив за внимание, все, облегчённо вздохнув, двинулись к выходу. Саске с Неджи тут же были отброшены волной ворчливых, проворных бабушек, которые сильно спешили к показу заключительной серии многострадальной саги – наблюдать завершение злоключений Анхелы и долгожданную свадьбу с Пэдро. Получив пару раз локтем в бок, следователи прислонились к стенке, решив все-таки пропустить поток. Когда опасность миновала и комната опустела, они молчаливо направились к квартирам.

Крупные апельсины, подскачившие, словно упругие резиновые мячики, прямо к ногам, заставили отвлечься от своих мыслей. Неджи машинально присел на корточки, чтобы собрать их, и тут же услышал знакомый голос проблемной соседки сверху. Он замер с резким осознанием того, что в толпе людей высматривал её лицо и каждый раз оборачивался на протяжный дверной скрип. Он выронил апельсины из рук, вновь ощутив давно забытое чувство ожидания и приятного облегчения с нежным трепетом в груди. Страх пробил вслед за осознанием – с сердцем неладно, слишком уж близко оно к состоянию влюбленного, а испытывать всю гамму чувств от безмерного счастья до всепоглощающего горя снова ему уж точно не хотелось. Чувство вины перед Тен-Тен потянуло за тонкие нити заштопанное сердце и отдалось неприятной болью.

— Простите, — протянула Хината, сбегая по лестнице вниз, — пакет выскользнул из рук... Надеюсь, они не упали вам на голову?

Саске закатил глаза, заприметив злополучную соседку, и хотел было выплюнуть что-нибудь едкое, но Неджи опередил. Резко поднявшись и протянув собранные апельсины, он сказал:

— Тебя не было на собрании.

— Какое собрание? — взгляд её стал серьёзным. — Я что-то пропустила?

— Если у тебя нет обогревателя, то советую приобрести, — сказал Саске, поднявшись на одну ступень. — Отопления не будет ещё неделю, если не больше. Котёл взорвался.

— Ох, — проблеяла девушка, уже считая в уме, во сколько обойдётся покупка обогревателя. Она уже достаточно много потратила на обустройство дома, лишние расходы были некстати. Хоть Ино нашла ей работу, но до зарплаты почти месяц, а просить взаймы у подруги было стыдно.  Хината окинула взглядом усталых и измученных соседей и подумала об отце – у него часто был такой же вид. Он приходил за полночь, открывал холодильник и разогревал еду в микроволновке, успевая выключить ту прежде, чем раздастся противный писк. Тогда, лёжа в кровати и натянув одеяло повыше, Хината не думала, что ему, скорее всего, было одиноко сидеть на кухне и давиться едой.

— Я хочу пригласить вас на ужин. Если... конечно, у вас нет других планов. Я только переехала, город не знаю. Да и из друзей только одна подруга. А мы с вами соседи, и вы так выручили в прошлый раз, а я толком-то и не отблагодарила, — голос её дрожал и звучал искренне, она то отводила взгляд в сторону, то снова смотрела в упор с теплотой.

Неджи видел, как тяжело даётся ей общение с ними, почувствовал её потерянность, испуг. Он никогда не переезжал, поэтому ему было невдомёк, каково это. Однако Тен-Тен однажды рассказывала, что когда с отцом переехала, то первое время испытывала неведомый страх, словно под ногами выбили почву. Всё вокруг было незнакомое — чужое. Ей казалось, что она никогда не сможет вписаться в этот город, найти друзей и наслаждаться жизнью. Тогда она сказала: «Город — это живой организм. Человека, пришедшего извне, он будет воспринимать как вирус, отторгать. И чтобы прижиться, приходится приспосабливаться».

— Мы придём, — мягко ответил Неджи и слабо улыбнулся, Хината широко и радостно улыбнулась в ответ.

— Приходите через час, — сказала девушка и упорхнула вверх по лестнице.

В планы Саске не входили посиделки у соседки со своим не очень-то дружелюбном напарником.  На самом деле ему казалось, что связываться с данной особой себе дороже: чувствовалось на каком-то интуитивном уровне, что за ней по пятам идут неприятности. С недовольством посмотрев на Неджи и невербально показывая ему, как он недоволен его решением за двоих, Саске поднялся в квартиру. Уже там он смог свободно растянуться на кровати и в полной тишине бездумно смотреть в потолок. С минуту пролежав, он достал телефон из кармана и, пролистав контакты, замер на имени «Итачи», не решаясь позвонить.

На протяжении двух лет он не решался набрать номер и поговорить. Итачи часто писал сообщения, рассказывая что-то о дочери, писал, что не держит на него зла и будет рад, если он хоть раз возьмёт трубку и с ним поговорит. Но Саске никогда не брал трубку. Всепоглощающее чувство стыда руководило им в те моменты, когда на экране высвечивалось имя брата. Тогда, в порыве ярости, когда от него все отвернулись, он бросил много чего нелицеприятного брату в лицо, о чём впоследствии сожалел. Если он в сердцах сказал все те вещи, значит действительно в тот момент верил в то, какой гадкий у него брат. В отличие от Неджи, Итачи простит и примет с распростёртыми объятьями. В глазах Хьюга он видел неприязнь и призрение, с этим ему жилось проще и легче, потому что там внутри не было ничего, кроме грязи. В глазах брата же он увидит любовь и от одной этой мысли его выворачивало. Разве можно любить того, кто столько дерьма натворил?

Учиха никогда не думал, что окажется по ту сторону решётки. Что на запястья наденут наручники, отведут в изолятор и будут допрашивать, как преступника, на протяжении четырёх часов. Сидя на жёстком стуле, ножки которого намертво вбиты в пол, он ожидал, когда железная дверь отворится и наконец-то войдёт его адвокат и дознаватели. Они будто специально задерживались, чтобы немного поиграть на нервах. Он не принимал более десяти часов и уже чувствовались первые признаки ломки: поднималась температура и на лбу начал проступать пот, руки и ноги непроизвольно подёргивались, тусклый свет над столом резал глаза, отчего они слезились. Дверь отворилась и, подняв голову, он с облегчением вздохнул, увидев Итачи. Брат выглядел потерянным и обеспокоенным. Поставив на стол бумажный стакан с кофе, Итачи присел напротив и закатал рукава белой рубашки.

— Двойной эспрессо, будет как раз кстати.

Саске потянулся к стакану и посмотрел на зеркало Гезелла, гадая, кто находится в помещении для наблюдения. Заметив, куда направлен взгляд, Итачи почесал переносицу и вздохнул:

— Там никого. Я кое-как выбил встречу, хоть меня здесь быть не должно.

— Отец? — сдавленно спросил Саске и потупил взор в стол.

— Да.

— Я не хочу, чтобы он...

— Ты не в том положении, чтобы ставить условия! — резко прикрикнул Итачи, сцепив пальцы в замок над столом. — Я не могу вести следствие. Конфликт интересов, сам понимаешь, — Саске ухмыльнулся и протёр лоб дрожащей рукой. Это не укрылось от взгляда брата, он моментально нахмурился. — Ты что, снова взялся за старое?

— Нет, я же сказал, что завязал.

— Поставь руки на стол и посмотри на меня.

— Итачи...

— Когда?

— Месяц назад.

— Чёрт! — воскликнул старший брат, подскочив из-за стола и уперев руки в бока. Пара глубоких вдохов немного помогли вернуть самоконтроль. — Ты обещал мне, что больше не притронешься к этой дряни. Ты клялся...

— Когда Сакура сказала, что подаёт на развод, — сглотнув, Саске закрыл глаза рукой, — я сорвался. Мне было херово...

— Ты бы мог прийти ко мне.

Саске молчал, не пытаясь объяснить, что проще принять дозу и на время развеяться, забыться.

— Ты был под кайфом, когда вошёл? Отвечай!

— Да, я был под кайфом! Я знаю, о чём ты сейчас подумал и к какому выводу пришёл, поэтому не хотел говорить! Я... я не убивал её! Это был не я! — закричал Саске и слёзы потоком хлынули из глаз, он сгорбился и плечи его задрожали. Итачи растерялся, не зная, что предпринять. Саске плакал в детстве, когда родители ругались, а повзрослев, казалось, утратил эту особенность навсегда. Итачи подошёл к нему и положил руку на плечо. — Не убивал... Я не мог, — отчаянно всхлипнул младший брат. — Она сказала, чтобы я посидел в машине, пока она проверит помещение. Вызов был пустяковый… Времени прошло не так много, минут пять, и было поразительно тихо. В кармане был порошок и я решил принять, пока ждал. Затем я заметил человека. Рослый такой, в плаще и в дурацкой шляпе. Выглядел он странно для этих мест, выделялся. Он зашёл в подъезд, а через некоторое время я услышал грохот. Я выскочил, вбежав по лестнице, ворвался в дом. Тен-Тен стояла неподвижно посреди комнаты, стол был опрокинут и множество бумаг рассыпаны по полу. Кто-то стоял у окна и держал её на мушке. Я не видел лица, только серое пальто и руки в чёрных перчатках, мешала стена. Недолго думая я выстрелил, а затем она резко упала... Я… я не понял, что происходит... Было много крови, я сразу побежал к ней, увидел пробитый висок… С того ракурса я не мог попасть... Это был не я...

— Ты видел человека, идущего к подъезду, до того, как принял или после?

— После... Но это не было галлюцинацией. Я видел его отчётливо. Почему ты мне не веришь? — вцепившись в волосы, возмущенно-надрывно спросил Саске.

— Боже, брат! — взмолился Итачи, запрокинув голову назад, он смотрел с мольбой в потолок, словно пытался разглядеть спасительный знак свыше. — Я бы хотел тебе верить. Ты не знаешь, насколько сильно хочу, чтобы это было правдой. Ты не представляешь, как сильно я тебя люблю... Но моя любовь... довела тебя до этого...

— Там был человек... Проверь регистратор, он должен был попасть в кадр. Я не вру, поверь...

— Прекрати это! Я уже видел запись, там никого, кроме тебя! Это всё твоё воображение.

— Нет!

— Но ты не стрелял в неё.

— Я же говорю, там был...

— Ри-ко-шет, — по слогам проговорил Итачи и, присев на стул, уронил голову на руки.