Пролог (1/2)
Мрачные каменные стены сдавливали пространство внутри себя, создавая ощущение ограниченности. Будто это был не дом, где жили люди, а тюрьма, из которой никто не мог выбраться в живых. Стены внушали страх от одного вида своих оборванных обоев, пропитавшихся сыростью и плесенью. Паутина обременяла каждую выступающую часть дома. Портреты висели, как попало, и благо, не издавали звуков, в отличие от портрета Вальбурги Блэк, который находил повод для крика каждую минуту. Тусклые светильники освещали лишь некоторые места, не давая помещениям погрязнуть во тьме окончательно. Дом, по адресу Гриммо 12 не придавал уверенности в безопасности ни одному из членов Ордена Феникса, но он был единственным местом, о котором не знали Пожиратели смерти. Где орденцы могли устраивать совещания и продумывать планы по осаде Волан-де-Морта. Иронично, что буквально лет пятнадцать тому назад здесь жили потенциальные представители идей Темного Лорда. Только сейчас, они все мертвы.
Гарри спускался по темной лестнице со второго этажа дома, подальше от громких возгласов Молли Уизли, которая ругала близнецов за их шутки, подальше от Римуса Люпина, который находил повод для упреков на каждом шагу, подальше и от Рона с Гермионой, ежеминутно спрашивающих о его состоянии.
Ступеньки скрипели под ногами, а черепа эльфов вдоль стены, казалось, провожали его живыми взглядами, переполненными тошнотворным осуждением. Он шарахнулся от резкого появления перед ним Кикимера в грязной набедренной повязке. Его водянисто-серые глаза отдавали краснотой и с недовольством пронзали Гарри. Его висящая кожа стала еще более морщинистой, когда тот оскалился.
— Неужто, правда? Неужто это Гарри Поттер? Кикимер видит шрам, значит, это правда, это мальчик, который остановил Темного Лорда, Кикимер удивляется, как он это сделал…
— Хватит бренчать, Кикимер! Что ты задумал делать в той комнате? — Сириус встал позади Гарри и недружелюбно смотрел на домовика, который при виде хозяина нелепо поклонился.
— Кикимер чистит. Госпожа не простила бы Кикимеру, если бы с гобеленом что-то случилось. Он семь веков был в семье, Кикимер должен его спасти и не позволить господину и осквернителям рода испортить семейное достояние…
— Уходи вон, Кикимер! — приказал Блэк таким резким и грубым тоном, что даже по спине гриффиндорца прошлась мелкая дрожь.
Сириус проводил взглядом шаркающего к выходу эльфа, который все еще что-то бурлил себе под нос. Гарри попятился в комнату, открыв себе вид на немыслимо старый гобелен во все четыре стены большой гостиной. На полотне были изображены ветви с маленькими портретами членов семьи, которые между собой были переплетены золотыми нитями. Они светились ярче остальной части гобелена, которая уже выцвела.
— Почему тебя нет на древе? — поинтересовался Гарри, после того, как изучил нижнюю часть полотна, которое относилось к настоящему времени.
— Меня выжгла мать, после того как я сбежал из дома в шестнадцать лет, — Сириус подошел ближе к гобелену и указал на дыру в полотне, которая была настолько черной, что создавалось ощущение, как будто его выжигали с огромной яростью.
Взгляд гриффиндорца зацепился за портрет, соседствующий с предполагаемым изображением крестного. На нем находилась девушка с фарфоровой кожей и контрастными черными, словно смоль, волосами, чуть недостающими до плеч. Ей на вид не могло миновать и восемнадцати, и она была очень схожа с Сириусом.
— Да, ее трудно не заметить среди остальных, — горечно усмехнулся Сириус, когда приметил взгляд крестника. Он указал пальцем на изящное личико девушки, — моя сестра двойняшка. Адара.
Все эти два дня, что Гарри провел на Гриммо, Блэк был резок. Был прямолинеен, серьезен по отношению и к членам Ордена и к самому крестнику. Но сейчас, произнося имя сестры, его голос стал мягким, низким, нежным. Эта резкая перемена заставила сердце Поттера облиться кровью.