Тайна бога или как это не лечится (Часть 1) (1/2)

Прошло около тысячи лет. Киун уже заработал свои два шрама, а Такемикадзути уже бился с Ятогами и превращался в дракона-молнию. Юкинэ уже осквернил Ято во второй раз, а Ято решился биться с отцом. Кадзума уже стал норой у Ято, и они уже тренировались на Такемикадзути.

Злобный окудрявленный бог войны врывается в свой храм и будит заснувшего с чашкой чая в руках и из-за этого не явившегося на поединок с конусоносным богом Киуна.

— Надеюсь ваша прогулка была приятной.

Ещё более заведëнный Такемикадзути начал избивать (да-да, по-другому это назвать нельзя) свой клинок грома. Вдруг между богом и его реликвией метнулось что-то белое. Это была Гюкиун.

Она, увидев, что еë хозяин срывается на Киуне, и, решив защитить проводника, выпорхнула из своей комнаты и бросилась между ними. Такемикадзути, не заметив девушки, нечаянно ударил свою реликвию. (Такеми: Автор-тян, я не хочу! Автор: А придëтся!) Отброшенный назад Киун смотрел на реликвию-затворницу как на провидение, принявшее милую форму его спасительницы от разъярённого хозяина. В свою очередь Гюкиун, которая приобрела довольно большое влияние на господина (ибо за тысячелетний промежуток она была единственной отдушиной своего бога, его молчаливой слушательницей, которой он жаловался на жизнь свою тяжёлую божескую и рассказывал обо всём, что с ним происходило, и искал в её глазах поддержку, помощь и совет), глазами попросила Такемикадзути зайти к ней в комнату. Несколько понурившийся бог войны, мучимый совестью, зашëл следом за Гюкиун в её комнату.

Там всë было по-прежнему. За тысячу лет эта комната нисколько не поменялась. В комнате всегда был мягкий сумрак, и свет, проникающий в помещении, освещал стол красного дерева, заваленный бумагами. Когда бог заходил в эту комнату, ему казалось, что он находится под водой, словно комната и само время там застыло в воскресенье, в янтаре. Но ему очень хорошо было в этой тихой гавани, где живëт молчаливый и скромный дух. И одобрение или неодобрение этого мягкого доброго духа были ему важнее, чем любая критика Секиуна. Хотя и этот дух тоже был будто застывший янтарик. Всегда молчаливая, всегда улыбающаяся, при чëм улыбается искренне, а не фальшиво, всегда мягкая, всегда со своим неизменным пучком золотистых волос. Если у всех реликвий Такемикадзути была принята причëска а-ля ельфы, то Гюкиун всегда ходила с пучком. И сейчас, заходя за Гюкиун в эту комнату, он чувствовал себя виноватым перед ней.

Такемикадзути сел на циновку и спросил:

— Зачем ты меня позвала?

Реликвия, вновь улыбнувшись, подала ему гребень. Удивлëнный бог взял его, но просто продолжил следить за действиями Гюкиун. А она уселась перед зеркалом и распустила пучок. Водопад золотых волнистых, как сейчас у бога, волос хлынул к её ногам. Завороженному этим зрелищем Такемикадзути вдруг нестерпимо захотелось коснуться этой красоты, но Гюкиун повернулась к нему лицом и, широко раскрыв свои огромные голубые глаза, сказала:

— Ну, здравствуйте, Такемикадзути-но-о-но ками.

— Стоп! Ты что можешь говорить? — ошеломлëнный бог грома аж отпрянул от Гюкиун.

— Ну да.

— Почему же ты тогда тысячу лет притворялась немой?

— Я учила японский.

— Прости, что?

— Откуда русская девушка может знать японский? Ответьте мне, хозяин? А вы думали, что я немая?

— Типо того... — бог перевëл дыхание. — Прости, я даже не подумал о том, что ты можешь не знать языка. Но как ты меня понимала?

— По жестам, по выражению лица, по тону. Есть много способов понять, о чём вы говорите, ведь вы довольно эмоциональный бог, и у вас всë на лице написано. К тому же вы, господин, чаще всего просто приходите излить душу и пожаловаться на Секиуна или кого-нибудь ещё.

— Но когда я тебе читал свои хайку, в твоих глазах светилось восхищение. Получается ты мне лгала...

— Ну что вы так! Они правда очень красивые! Да, сначала я не понимала их смысла, но, во-первых, я потом, когда оставалась одна, разбирала и переводила их, во-вторых, они просто очень красиво звучат, и, в-третьих, вы были таким воодушевлëнным, когда рассказывали их...

— Ладно. Прощаю. Но почему ты решила заговорить именно сейчас?

— Вы уверены, что хотите услышать ответ?

— Да, конечно. Такими вопросами ты меня только интригуешь!

Смутившаяся и покрасневшая Гюкиун почти не слышно прошептала:

— Потому что ваши волнистые волосы мне напомнили мои... Я знаю, что это звучит очень глупо, но это так!

Притихший бог ответил:

— Спокойно, Гюкиун, это даже как-то мило вышло. Кстати, ты не могла бы мне их причесать?

— А что, вы сами не можете?!

— Будь у меня прямые, я бы не просил! Как будто я делать ничего не умею. — пробубнил бог войны.

— Хорошо. Вы не обижайтесь, конечно, но периодически ощущение именно такое складывается!

— Эй!

— Да ладно вам, не обижайтесь, хозяин. Я же шучу.

— Ну у тебя и шуточки!

Пока они так перекидывались фразами, Гюкиун взяла острый гребень и села сзади своего бога.

— Теперь сидите спокойно, пожалуйста, — гребень очень острый. Если вы дëрнетесь, я могу вас нечаянно поцарапать или даже по ранить, а я этого очень не хочу!