Как Эмили до офиса шла [после главы 75] (2/2)
Сотней футов дальше она с раздражённым вздохом встала намертво. Ещё один мим, на этот раз покрытый серебряной краской, строил из себя человека-робота для группы заливающихся смехом подростков. Этот откинулся назад под невероятным углом, устроив локоть на чём-то, чего здесь не было, и равнодушно глядел на неё.
— Ох, бога ради, — рыкнула Эмили себе под нос. — Какого эти уроды вечно выползают в хороший день? Говорить научись, дебил, — и, бормоча под нос, с уничтоженным хорошим настроением, развернулась, пытаясь подобрать другой маршрут, и непроизвольно вскрикнула. Всего лишь в футе стоял ещё один из треклятых паразитов, изображая французскую версию горести и в печали пялился на неё. Этот предложил ей несуществующий цветок и робко улыбнулся.
— Отвали на фиг, м***к, — рявкнула директор, прорываясь мимо. А когда, не удержавшись, оглянулась через плечо, мим баюкал цветок, которого не было, утирая незримую слезу из глаза.
— Иисусе, прямо чума какая-то, — проворчала Пиггот, предпринимая короткий рывок по боковой улочке и возвращаясь на главную улицу, миновав забитое мимами бутылочное горлышко.
Она прошла лишь ещё пятьдесят футов, как обнаружила ещё одного.
— Господи! — прозвучало куда громче, чем намеревалась директор, при виде того, как молодая женщина открыла нематериальную дверь, и шагнула через порог, поклонившись небольшой толпе. Выбеленное лицо было безоблачно спокойно.
Эмили уставилась на это зрелище, и, тяжело вздохнув, повернула на другую улицу. Это становилось уже смешно.
И даже там она не была в безопасности. Очередные три поросёнка прошествовали мимо: один пил из невидимой бутылки, съезжая по дверному проёму в некоей извращённой разновидности перфоманса, а ещё парочка тащила несуществующую лестницу или что-то в этом духе, двигаясь с идеальной синхронностью. Пиггот бешено выругалась, уставившись на них, и смылась в ближайший переулок, выкинувший её на Бульвар.
В жестоком раздражении оглянувшись через плечо, директор помотала головой.
— Хотела бы я перестрелять ублюдков, но в последний раз, когда я сделала…так…я…
Голос женщины угас до шёпота, когда она повернулась, чтобы продолжить путь к зданию СКП.
Взгляд Эмили в ужасе застыл.
Развернувшись на каблуках, она огляделась вокруг, неистово выискивая предел этому безумству.
Они были везде.
Десятки этих сволочей.
Сотни!
Везде, куда ни кинь взгляд, белые лица — ими забит весь Бульвар — чёрные одежды, полосатые черно-белые рубашонки с дурацкими маленькими беретиками на головёнках, люди-роботы, все варианты, о каких она только слышала.
Мимы.
Везде.
А посреди них — ещё одна, более шести футов ростом; стройное тело, судя по тому, как она обернула вокруг себя хвост, ощупывая тюрьму, в которой оказалась, было заперто внутри маленького невидимого цилиндра, а чешуйчатое лицо было покрыто белым гримом с чёрной слезой под глазом.
Сауриал.
Объятая ужасом, Эмили с безумно бухающим сердцем снова огляделась. И поспешно рванула из переулка, завидев направляющихся к ней лестниценосцев.
Тяжело дыша, желая схватиться за пистолет, но осознавая — патронов только пятнадцать, а врагов куда как больше — женщина сорвалась на лёгкую рысь.
Затем на бег.
Наконец-то прорвавшись через весь этот ужас (который туристы фоткали как о******ие, словно не осознавая опасности) к концу Бульвара директор испустила глубокий вздох облегчения, бешено размышляя, что с этим делать.
А когда спешила прочь, желая вызвать подкрепление и вычистить заразу, пока та не расползлась, оглянулась и заметила знак на стенде у входа на Бульвар.
По мере чтения Эмили налилась багрянцем, а закончив, рванула прочь, прикидывая, как бы разжиться огнемётом.
— Б****кий вторник. Такое дерьмо вечно случается по вторникам. Ненавижу вторники, — злобно прорычала она. — И МИМОВ!
За её спиной продолжалось представление; проходящие люди смотрели на знак и усмехались стилизованному белому лицу на ярко-красном фоне в залихватски сбитом набок берете, зажатому меж двух фраз сверху и снизу, а потом шли дальше, посмеиваясь и доставая камеры.
Опасно</p>
</p>
Мимное поле</p>