Глава 5 — Вкус карамельного латте (1/2)

🎼 Ericka Jane — Favorite Lie</p>

Жизнь Лайи Бёрнелл пошла под откос, когда ей было семь лет. Тогда она вынуждена была переехать из уютного Монтерея на ранчо недалеко от Лос-Анджелеса к своей бабке. Та жаждала сделать из Лайи достойного человека, дать образование и привить истинные христианские ценности.

Лайя быстро смекнула, что всё даётся через шантаж: будешь хорошей, получишь новые туфли. Но она всегда была дрянной девчонкой, которая шла против правил и не собиралась испытывать чувство благодарности за то, чего сама не просила. Она не хотела прилежно учиться и петь в церковном хоре, не хотела носить дурацкие розовые платья и красить губы исключительно прозрачным блеском, как её послушные кузины.

Лишь раз Лайя наступила себе на горло, поступив в университет ради того, чтобы в конце получить заветную недвижимость. И уже, кстати, миллион раз пожалела, но отступать было некуда.

И внучкой, и христианкой Лайя была плохой, не поздравляла бабку с Днём рождения, не каялась во грехах своих, а сейчас планировала предаться прелюбодеянию со своим преподавателем литературы и чихать хотела, на каком именно вертеле её поджарят черти в Аду.

Они уже были в спальне и теперь целовались торопливо и жарко, как будто кто-то посторонний мог сейчас всё прекратить. Влад прижал Лайю к стенке, обхватил лицо руками, а его язык страстно исследовал её рот.

Лайя вдруг смутилась: до Меган Фокс ей явно было далеко. Подумала, что точно ему не понравится. Она была слишком худой, слишком бледной, у неё торчали рёбра и не было красивой задницы. Абсолютно непривлекательная, именно поэтому ей изменял Лео. Захотелось вырваться, потому что всё равно всё будет плохо, как обычно. Это сама Лайя нафантазировала себе всякого, а на деле он быстро кончит и отвернётся, а она даже не сможет уйти в свою комнату, как всегда это делала дома.

Но Влад уже снял её свитер, отбросив в сторону, и теперь оставлял влажные поцелуи на ключицах, плечах и шее, параллельно расстёгивая джинсы. Его тело было горячим, дыхание обжигало кожу, и он целовал её слишком долго для привычной прелюдии. Сегодня она в целом не была нужна, Лайя хотела его слишком сильно и хорошо чувствовала ответное желание, потому что между ними не было и доли расстояния.

Подхватив Лайю под бёдра, Влад перенёс её на кровать и тут же стянул с податливого тела оставшуюся одежду, а затем свои штаны. Лайя нетерпеливо поёрзала, приподнимаясь на локтях, облизнула вмиг пересохшие губы и сдавленно застонала, откидывая назад голову и закрывая глаза, стоило только Владу до неё дотронуться. Его пальцы проникли внутрь, а губы заскользили по груди.

Лайе даже не захотелось выключить лампу, как это было обычно. Хотелось смотреть, как Влад целует её тело, легко щекоча щетиной, как он бросает на неё откровенные взгляды, не прекращая свои ласки. И Лайя, наполняя спальню стонами, охотно двигалась ему навстречу, чувствуя, что может достигнуть финала от одних его пальцев. Но хотелось большего, почувствовать его всего, целиком, без остатка, до дрожи, до боли, до исступления, до отключения сознания. И Влад не стал её томить.

— Обними меня ножками, — шепнул Влад, нависая сверху, и Лайя охотно исполнила просьбу, чувствуя, как он осторожно и очень медленно погружается в неё.

Влад был нежным. Двигался плавно, продолжая целовать её то в губы, то в шею, гладил её скулы, плечи и волосы. Почему-то Лайя представляла, что всё будет быстро и грубо, но сейчас открыла для себя какие-то совершенно неизведанные грани чувств и эмоций. Закрыв глаза, она перебирала дрожащими пальцами волосы мужчины и негромко стонала от каждого его движения, выгибаясь навстречу.

— Девочка моя, — прошептал Влад ей на ухо, — милая моя, — его пальцы нежно очертили выступающие ключицы.

Лайя готова была скулить от наслаждения. Неспешно он заполнял её целиком и так же неспешно покидал тело, а затем повторял снова и снова. Медленно и осторожно, но при этом дразняще, сладко, заставляя хотеть ещё и ещё. Лайя даже почувствовала себя особенной, будто он не мог так же делать с кем-то, кроме неё. Она скрестила ноги на его спине и жадно ловила ртом воздух. Их тела были горячими и влажными, будто созданные друг для друга, они генерировали наслаждение, то самое, райское, которое Лайя недавно искала в сигарете со вкусом кокоса, а неожиданно нашла в преподавателе по литературе.

Лайя царапнула плечи мужчины, стала активнее двигать бёдрами навстречу каждому его толчку, давая без слов понять, чего хочет дальше. Её дыхание совсем сбилось, волосы разметались по подушке, и медлительность казалась почти болезненной. Влад ускорился, теперь вбивался в неё грубее и быстрее, прикусил губу, а потом впился глубоким поцелуем, но всё равно Лайя где-то на подкорке, на задворках затуманенного сознания была уверена, что он не сделает больно, останется всё таким же нежным и ласковым, будто тёплое осеннее солнце. Знала, что он сделает только лучше, даст то, чего она так давно хотела.

Схватив простыню, Лайя откинула голову назад и совершенно не стесняясь закричала. Её желание достигло своего апогея, взорвалось, рассыпав по телу дрожь, выжав весь воздух, ноги тряслись, пальцы беспорядочно мяли сбившуюся под ними ткань. Влад не останавливался, погружался в её оргазм, целовал лицо с трепетом и нежностью, а когда Лайя обмякла под его телом, закинул её ноги себе на плечи и быстрыми рваными движениями тоже дошёл до финала.

Уставший и мокрый, Влад опустился на постель рядом и погладил Лайю по лицу. Она приоткрыла глаза и попыталась улыбнуться, наслаждаясь послевкусием самого сладкого греха, разделённого на двоих.

Влад отдышался и ушёл в ванную, а Лайя, обхватив двумя руками подушку и уткнувшись в неё лицом, всё пыталась убедить себя, что это не сон и не её фантазия, которых в последнее время стало слишком много. Но в фантазиях так хорошо не было, и подушка не пахла парфюмом Влада. Лайя поняла, что на душ у неё уже нет сил, и натянула одеяло. А ещё поняла, что она не желает сегодня личного пространства, она желает, чтобы его заполнил собой конкретный мужчина.

— Спишь? — негромко спросил вернувшийся Влад, и Лайя приподняла лицо, глядя на него.

— Можно мне что-нибудь надеть? — под одеялом Лайя лежала абсолютно голая.

— Считай, что она уже твоя, — Влад достал из комода футболку, в которой Лайя спала у него в прошлый раз, и опустился на край кровати.

— Спасибо, — Лайя села и послушно позволила поцеловать, охотно отвечая, а затем Влад сам одел её и с улыбкой погладил по щекам.

— Двигайся, — легонько подтолкнув девушку, Влад тоже забрался под одеяло и выключил свет.

Они постарались устроиться в постели вместе. Было неудобно и слишком жарко. Лайя подумала, что опять всё началось с пьяного секса, а потом одёрнула себя и напомнила, что ничего не началось. Потому что если тебя трахнули — пусть даже так нежно и восхитительно — это не значит, что с тобой начали встречаться.

— Мистер Эванс, — Лайя толкнула мужчину в бок, осознавая неожиданно, что ещё ни разу не называла его по имени.

— Что? — Влад приподнял голову от подушки, недовольно прищурив сонные глаза.

— Сочинение можно не писать? — Лайе даже не захотелось добавить «блядское», пусть она и говорила в своей привычной язвительной манере.

Влад хохотнул и сгрёб её в объятия, крепко прижимая к себе. И слишком жарко уже не было, стало хорошо.

***</p>

Когда Лайя проснулась, Влад уже не спал. Он сидел рядом в кровати, накинув на ноги одеяло, и читал какую-то книгу, нацепив свои идиотские пижонские очки. Лайя с интересом наблюдала за его сосредоточенным лицом, но недолго, потому что Влад быстро её рассекретил.

— Доброе утро, — он улыбнулся, хотя выглядел немного растерянным. — Ты долго спала, почти двенадцать часов.

Лайя села и по-дурацки потёрла глаза, затем спохватилась, что не одна, и, наверное, надо было бы постараться быть грациозной и сексуальной. И тут же решила, что делать ей больше нечего. Стянув с запястья резинку, Лайя собрала волосы в хвост и, обернувшись к Владу, поняла, что теперь он наблюдает за ней.

— Будешь завтракать? — спросил он и отложил книгу на тумбочку, а за ней и очки.

— А мне нужно будет готовить?

— Нет, ты же гостья.

— Тогда буду, — Лайя шустро поднялась с кровати, а Влад засмеялся. — Можно мне полотенце? Я хочу в душ.

— Всё уже в ванной.

Лайя подумала, что было бы здорово снова заняться с ним сексом или хотя бы немного — а лучше много — поцеловаться, но Влад о чём-то сосредоточенно думал и явно её желаний не разделял. Лайя решила не забивать этим голову, поспешила под горячие струи воды, с сожалением смывая с себя прошедшую ночь и запах Влада.

К тому времени, как она привела себя в порядок, на кухне уже хозяйничал аромат кофе, а Влад стоял у электрической бутербродницы и задумчиво постукивал пальцами по столешнице. Лайя подумала, что у Меган, наверное, тоже такая или какая-то похожая. Влад обернулся на звук шагов и улыбнулся, но как-то натянуто и вымученно, что ли. Лайя насупилась, думая, что не так. Она распустила волосы, решив, что так будет выглядеть лучше, и села за стол, тут же притянув к себе чашку и поинтересовавшись, есть ли молоко.

— Что? — Влад опять ушёл в свои мысли и не расслышал вопрос.

— Молоко, — повторила Лайя, — есть?

Бутербродница запищала, Влад открыл крышку и, при помощи щипцов убрав горячие хрустящие сэндвичи на тарелку, положил на панели следующие, а потом достал из холодильника коробку молока.

Подперев щёку ладонью, Лайя наблюдала за его движениями по небольшой кухне. Влад подошёл к столу, сам забелил кофе, затем достал две тарелки и вернулся к готовке. Он продолжал сосредоточенно думать, а Лайя всё хотела понять, о чём, потому что едва ли он размышлял о тупых темах для сочинений.

Наконец Влад сел напротив и сделал глоток из своей чашки. Он улыбнулся, и Лайя подумала, что улыбка идёт ему куда больше, чем недовольная мина, когда он не удовлетворён её ответами на лекциях. То есть всегда. Они молча ели, а хлеб приятно хрустел румяными корочками.

— У вас отвратительная картина в спальне, мистер Эванс, — сказала Лайя, когда молчать уже было невыносимо, а картина эта выбесила ещё в прошлый раз.

— Пожалуйста, можешь называть меня по имени? Мне неловко.

— Чувствуете себя растлителем малолетних? — усмехнулась Лайя.

— Ты и сама кого угодно растлишь.

— У меня нет столько студенток.

Стало тихо и действительно неловко.