1 - wail it back (2/2)

Two Feet – Play the Part</p>

Кристаллы блестят как снег на солнце. Он точно так же сверкает от света ночных фонарей. Такое же белое, такое же хрустящее, вызывающее бурю эмоций и чувств. Пара незамысловатых движений и появившаяся дорожка освещается софитами, пока ты неловким пингвином идешь до её конца, так же раскачиваясь, но воодушевлено, почесывая нос.

Вот так.

Хрусть-хрусть.

— Я задумываюсь, что было бы интересно уехать в глушь. Ничего и никого. Лишь ты и твои мысли.

— Смеешься? Ты не выдержишь жизни в глуши и быстро станешь сумасшедшим, буквально в любой момент, от какой-то простой, но навязчивой идеи.

— А разве я не уже?

По коже головы, в области затылка будто бегают маленькие букашки. Хотя ощущения больше похожи, как если бы котёнок поводил усами выпрашивая ласки. Вероятно, усами бы он запутался в длинных волосах. Феликс хихикнул.

Воздуха в легких кажется так мало и много одновременно, п-о-р-а-з-и-т-е-л-ь-н-о.

— На днях зашёл на кухню за арбузом, в бар надо было отнести, а они заготовки какие-то делали что ли… Так представь, тазик салата! Но самое интересное, захотелось со всего маху швырнуть этот долбанный арбуз в тазик с салатом.

— Думаю, ты тоже сумасшедший.

— Но было бы красиво, согласись.

— Соглашусь.

Капля падает в лужу и оставляет рябь на воде. Капель нет, но мир рябит.

Феликс прикрывает глаза, плавно покачивая головой. Челюсть неосознанно сильнее сжимается.

Поверхность пластика оцарапана, но банкомат все равно её примет. Интересно. Купюры он так не принимает, а карту запросто. Вообще купюры вещь не надежная до безумия. Лучше хранить их подальше в кошельке. А еще лучше в кармашке. В са-а-а-а-м-о-м потайном.

— Если вдруг я исчезну, не переживай слишком, окей?

— Ты всегда возвращаешься, куда бы не исчезал. Еще чего, о тебе переживать.

— Ну, возможно.

— Возможно?

Феликс перебирал пальцы друга в своих влажных ладонях расслабленно покачивая подмерзшими лодыжками и наблюдая за тем, как сменяются цвета лампы на столике напротив. По телу волнами разливалось тепло, а ноги в контраст этому жутко мерзли. Сразу представились красные пушистые носки с рождественскими оленями. Олени. Почему именно олени, сейчас даже не ноябрь.

— Я не в полиэтилене, но уже на дне.

— Полиэтилен?

— Этот как еще живое тело, брошенное на дно, но не в мешке. В мешке же есть еще немного кислорода.

— В таком случае я в полиэтилене. Вроде и живой еще, но уже в мешке.

— Еще?

— Вероятно да, можно и еще.

Феликс вяло отлепил взгляд от лампы, что увлекала его долгое время и поднял на лицо, нависшее сверху. Музыка тягуче лилась в уши бархатными лентами обматывая каждую мышцу, каждую косточку. Легкая слабость. Сладкая легкость. Просто растворяешься. Когда бомбочку в ванную кидаешь она растворяется так же. Голубой, розовый, фиолетовый, зеленый. В каждом оттенке, а их целая палитра и самый пугающий, пожалуй, красный. Красный ведь как из фильма ужасов. Ужасы Феликс не любил. Не любил ужасы и темноту. А если из-за угла появится нечто, то самое нечто, что создало воображение пару лет назад и вкидывает картинки об этом самом нечто по ночам? До дрожи картина, но, может вдруг будет легче? Получается, что придумалось оно не само и не просто так, оно действительно есть. Ну и что в таком случае делать? Может будет хуже? Другие то этого не увидят, так как это только откуда-то созревший плод твоего воображения. И ты это воображение видишь…

Красный мягко изменился на лазурный, Ёнбок выдохнул.

Парень, на чьих коленках Ликс расположился потянулся за тарелкой на столике, привлекая этим внимание.

— Ханни, а который час?

— Посмею предположить – часа два ночи?

— Не верно, уже светает.

— В таком случае, это последняя.

Капризно хмыкнув, парень положил тарелку на грудь Феликса, используя того, как столик. Ловкие пальцы достали пакетик в одной из многочисленных щелей в диване и раскрыв высыпали содержимое на тарелку. И снова снег. Снова хрустит. Снова дорожка, освященная софитами. Кристаллы удивительны. Кристаллы расслабляют.

Если опять загорится красный, то лампа полетит в коробку с украшениями, что так и осталась стоять с момента как её достали.

— Теперь ты. – Хан пару контрольных раз шмыгнул носом протянув свернутую купюру другу.

Ликс же нехотя привстал на локтях не в силах двигаться дальше, но все же перехватил тарелочку с купюрой предварительно выдохнул весь воздух из легких и сфокусировался на содержимом.

Первый вдох – жжение в носу.

Второй вдох - горечь в глотке.

Глаза слезятся от болезненных ощущений на слизистой. Желание выплюнуть все и сразу, выцарапать глотку ударяет моментально.

Парень цепко ухватил бутылку с водой остервенело, вливая в себя добрую половину, другой рукой откидывая уже пустую тарелку на столик к лампе. Толку от воды было никакого. Но она прохладная, прямо как пальцы на ногах. А еще губы сухие как бумага, старая, помятая бумага.

— Ты всегда так морщишься. Точно гусеница.

— Блять, извините, бабочкой стать у меня вряд ли выйдет. – смахивая выступившую слезу Феликс плюхнулся обратно на колени друга.

— Я бы так не сказал, Феликс.

Гул в ушах возобновился, повторно смешиваясь с музыкой и собственным сердцебиением. Такой 8D эффект в наушниках можно услышать у некоторых треков. Аж пробирает.

Землит ужасно.

Мягко, но недостаточно.

Холодно, а бросает в жар.

Чего-то не хватает.

— Боже, блять. - Парень продолжал ерзать, зацепив чужую влажную ладонь и крепко сцепил в замок.

— Да давай уже, только прекрати ерзать.

Резко развернувшись, он приподнялся, облепив друга словно коала и положив голову тому на плечо. Он не тактильный. Никогда им ни был. Разве что вот в эту секунду, когда в расширившихся зрачках застывала пустота млечного пути, а без того исполосованная яркими красками стена начинала казаться просто фантастической.

Не оставляй меня.

— Я действительно купаюсь в жалости к себе?

— А? – переспросил Хан, разминая затекшую шею от неудобного положения. Но отстраняться не думал.

— Я о том, что… Ты был там, он сказал, что я не изменился и купаюсь в жалости к себе? А чем это…, то есть, я сидел и…? – говорил он очень быстро, обрываясь, в страхе, что не успеет озвучить мысль, хоть таковой сформированной и не наблюдалось, будто просто читал бегущую строчку в сознании. – Вообще полено знатно отбило мне костяшку, до сих пор синяк, ты посмотри! А еще тот мой коктейль кто-то спер, хотя он был таким отвратным.

— Во-первых, говори медленнее, я перестаю успевать. – Хан мягко почесывал друга по голове цепляясь пальцами за спутанные волосы. - Ты действительно всё еще думаешь об этом?

— Не особо, интересно просто.

— Ложь.

— Мне любопытно…

— Не любопытно.

— Да блять. – встрепенулся Феликс, не столько раздраженно, сколько с досадой.

Феликсу пора бы уже и привыкнуть, да порой поведение со стороны друга его действительно может пугать. Лицо Хана в такие моменты приобретает совсем иные оттенки. Если обычно он похож цветами на лужу от бензина, смешавшейся с водой, то сейчас, когда он с широко раскрытыми глазами в которых и радужки не разглядеть смотрит прямо на тебя, не моргая – чисто огромная, неизвестная чёрная дыра. Темная. Неизведанная.

А Феликс боится темноты.

— Я жалею себя?

— Ты уже знаешь ответ на этот вопрос.

— Не знаю, в том и дело.

— Когда перестанешь обмазываться такими тупыми размышлениями – осознаёшь.

— Я подумаю об этом. – отлепив свой пронзительный взгляд от Ёнбока Хан улыбнулся уголком губ.

— Лучше не занимайся этим. Тебе такое противопоказано.

— Ты плохо влияешь на Йеджи. Она мне сказала тоже самое днем.

— Дорогой мой, славный, мальчик. Я делаю ровным счетом ничего. – Хан склонил голову чуть в бок и прикрыл веки. - Вы сами подгоняете свою модель.

— Святые угодники, ты невыносим.

Джисон рассмеялся. Да так заразительно, что даже губ Феликса тронула ухмылка. Если честно улыбаться хотелось просто. Даже вот если молчишь, всё равно тянуло улыбаться. Глупо так, будто ты отбитый наглухо.

— Пора съебать отсюда. – выпутываясь из кокона под названием Ли Феликс, неуверенно встал, покачнувшись от смены положения. – Ну и если вдруг захочешь, то только скажи и я перееду того парня на велосипеде.

— У тебя нет велосипеда. – Ликс некомфортно поежился, потеряв подушку. – И тебя посадят.

— Именно поэтому и на велосипеде, а не на мотоцикле. Люди глупые, несмышлёные. У парня был плохой день, и он прыгнул под мчащийся навстречу велосипед, божечки мои, вот бедняжка.

Хан драматично схватился за сердце, и Феликс готов поклясться, что заметил слезу на его лице. А может это те самые капли, что посылали рябь по картинке в голове. Поддавшись одной такой волне, он свалился обратно на диван как доминошка, раскидывая ноги и плавно перебирая руками в воздухе.

Ёнбока размазывало по дивану в ощущениях. Время будто зациклилось в бесконечности, хотя на часах уже и около шести утра. Смена начинается через семь часов, а спал Феликс последний раз около суток назад. Усталости он не чувствовал. Эйфория волнами ласкала парня как теплые морские волны. Остановить бы к чертям это самое время, чтобы не рыпалось и остаться на этом диване, под лучами лазурного цвета.

— Тебя подвезти? – черные очки снова оказываются на лице Хана.

— Смеёшься?

— Предельно серьезен.

— Всё, что мы сделали для сегодняшнего тематического вечера – достали одну лампу и если сейчас всё так и оставим, то обеспечим Чана новым приступом. – Ликс перекатился на диване свесив голову с него. Картинка встала с ног на голову. – И, если ты сейчас сядешь за руль своего бешенного мотоцикла, я отскребать тебя от ближайшего столба отказываюсь.

— Мог бы уж и отскрести за всё, что я для тебя сделал.

Пританцовывая Джисон крутанулся на месте и скатился по стене к коробке с украшениями. Ехать куда-либо он действительно не собирался.