Глава 26. Самоистязания и начало поисков документов. (2/2)

Немного помолчав в раздумии, он всё же добавляет:

– Вам что-то показалось странным?

— Ничего конкретного. Просто... Он похож на вас с Хару-сан.

Слегка прикинув возраст Акачи, разбудив старые воспоминания, сердце начинает стягивать болью. Сора молчит какое-то время, не в силах теперь логически мыслить.

– Это… Кажется странным. У нас был сын, но он погиб во время разборок организаций. Это было больше пятнадцати лет назад.

Ещё слегка подумав, мужчина всё же мотает сам себе головой.

– Вряд ли это возможно. Скорее, просто совпадение.

Услышав про сына, который погиб при разборках между организациями, мужчина невольно вспомнил недавнее дело с «Махаоном». Конечно, шансов, что про проект Акачи осталась какая-то документация, было мало, но проверить стоило. Особенно учитывая, что это было при предыдущем главе.

— Я поищу информацию. Вдруг найду что-то, — нарушил наконец молчание Ки.

Сора хотел услышать эти слова, но и в то же время не желал. Ему не хотелось тешить себя надеждой, несмотря на то, что прошло очень много времени. Он видел, насколько сильно потеря сына повлияла на его жену, заставив когда-то открытую лучистую девушку стать колючим злым гением. Хару всегда была крайне гуманной, но вместе со смертью сына в ней умерла эмпатия к врагам. Это, конечно, позволило ей очень быстро развить «Хиганбану» в одну из влиятельных группировок, но пустота от потери в обоих родителях подобна чёрной дыре. Повезло лишь, что общее горе не развело их, лишь сплотило сильнее. И этот призрачный луч надежды сейчас кажется чем-то невероятным и дико болезненным.

– Пусть это останется между нами. Никто больше не должен знать, пока не найдётся хоть что-то.

— Мне не кому больше об этом говорить, Сора-сан. Но я вас понял. Мне надо идти.

Пришла пора закругляться. Сегодня в организации было совещание, на котором он должен был присутствовать как главный по разведке. Обычно Кадзуми позволял ему избегать этого мероприятия. Первой причиной было сохранение его личности в тайне. Второй была его загруженность. Сейчас оба этих условия испарились, так что Ки был вынужден идти.

Положив трубку, шпион отправился в офис.

Закончив разговор, Сора кладёт телефон в сторону и тяжело выдыхает. После слов Ки он понял, почему ему кажется знакомым взгляд Акачи – у Хару точно такой же холод в глазах. И это приводит в тихий ужас, заставляя его закрыть лицо ладонями, пока он один.

Одна идея о том, что Акачи может оказаться их погибшим сыном, кажется бредом, в который почему-то очень хочется верить.

Немного успокоившись, Сора собирается с силами и отправляется в больничное крыло, чтобы попробовать применить предложенную Ки тактику. Юноша пытается заставить себя поесть под пристальным наблюдением Кента, главного врача, который решился заняться здоровьем этого упрямого мальчишки.

– Очередной бунт? – ласково улыбается Сора, заходя в палату.

– Он не хочет есть! Говорит, что аппетита нет!

Возмущённо жалуется Кента, вызывая смех Сора, в то время как пациент неприкрыто фырчит.

– Ну же, Акачи-кун, ты нужен нам здоровым. Никто не будет тебя заставлять, но это для твоего же блага. Я же волнуюсь, понимаешь?

Мягкий тон, такой непринуждённый, заставляет Акачи немного выдохнуть и понимающе кивнуть. Доброе отношение заставляет его расслабиться и немного пойти навстречу, а врач, видя положительную динамику, оставляет их наедине. Сора вновь спрашивает про самочувствие и выводит юношу на разговор, то и дело заглядывая в его черты лица, находя в них всё больше и больше знакомого.

Когда же речь вновь заходит до причинения себе вреда, Акачи привычно закрывается и уводит взгляд, не желая продолжать данную тему. Ему неловко, что с ним пытаются обсудить его проблему, тем более непонятно, когда разговор не содержит в себе упрёков и злости. Как и советовал Ки, Сора даёт юноше время, не давя на него, и тот благодарно относится, постепенно теплея.

Через пару дней Акачи отпускают из-под опеки врача, который тоже неплохо повлиял на поведение парня, ”со скуки” доставая его разговорами. Но в стенах палаты юноша уж точно не мог ничего себе сделать, чтобы снять копившееся дикое напряжение, поэтому это становится одним из первых, чем он занимается, вернувшись домой. Довольно стыдно, причём перед всеми, правда иначе Акачи сейчас просто не может, всё ещё не умея с собой как-нибудь совладать.

На следующий день Сора замечает новые бинты и ласково отчитывает парня, как глупого щенка, а после говорит заветную фразу:

– Вряд ли Ки-сан будет рад, узнав об этом.

И тут Акачи холодеет, вспоминая, насколько рассержен был Ки, когда узнал про его попытку суицида, отчего сглатывает.

– Запрещённый приём.

– Зато действенный?

Юноша фырчит, складывая руки на груди, представляя, насколько он влип, но его почти сразу же успокаивают.

– Я не буду ему ничего говорить, если ты больше не будешь вытворять такое. Ты всегда можешь поговорить со мной, помнишь ведь?

Грустный кивок в ответ заставляет мужчину улыбнуться и бережно потрепать волосы паренька, сердце которого пропускает удары от необоснованной ласки. Акачи в самом деле не понимает, чем заслужил хорошее отношение.