Глава 6: засуха (1/2)
Никогда не задумывались, как три слова могут перевернуть ваш мир с ног на голову? Вот и они не думали…
«Я люблю тебя»</p>
Три слова, что эхом отдавались в голове, затихая в пустоте сознания.
Три слова, которые заставили покинуть реальность, утопая в море из множества эмоций, чувств и мыслей.
Три слова, что заставили сердце биться в три… Нет. В пять раз быстрее из-за выброса эндорфина.
Три слова, что буквально выбили почву из-под ног. У обоих.
***</p>
- … Маша.
Последнее. Что сказал ворон, прежде чем преждевременно покинуть мероприятие. Его пыталась остановить Любава, но он лишь отмахнулся, бросив ей «Если Вась-Вась спросит, скажи, что у меня голова заболела». Сам же парень, отойдя подальше, обратился вороном и залетел в свою комнату через открытое окно.
Он сказал, что хотел. Ему нельзя слышать ответ. Особенно отказ. Собственное сердцебиение эхом отдавалось в голове, усиливая уже вызванную ранее страхами и переживаниями боль. Взор мутнел и размывался. Это подступали слезы. Ему хочется кричать. Кричать от боли… Боли, что сжала сердце до размеров атома. Боли, что резала легкие хладными лезвиями отчаяния. Боли, что ухватила плечи своими ледяными, безжизненными, когтистыми руками, которые были словно скелет в тончайшей плоти. Удерживала, ломая все кости своим холодом и давлением. Боли, что заставляла руки вспыхнуть таким же безжизненным, холодным черным пламенем. Он тьма, он опасность. Он темная сказка… Тьма и свет никогда не смогут быть вместе. Светлые и темные сказочные не могут любить друг друга. Эта любовь неправильна. Он это понимал. Понимал и мучился. Он желал этой любви, желал тепла, света. Этого сладкого вкуса заботы другого человека. Он желал ощутить на себе все те чувства, что описывают в книгах, он просто хотел любить и быть кем-то, кроме отца и матери, любимым.
«Цветы, растущие во тьме, как ни крути, во тьме лишь выжить могут»
Хорошая цитата, которую вечно повторял отец. Повторял ее без конца, словно мантру. И был прав. Как ни крути, а он всегда будет на своем месте только в роду. Только во тьме, такое холодной, бесконечной и манящей тьме. Они из совершенно разных миров. Влажные соленые дорожки слез скатывались по бледным щекам, падая на черные, как смоль, хлопковые простыни круглой кровати.
«Найди того, кого ты пожелаешь защищать. Темные истоки силы откликнуться на светлое чувство.»
А тайне от отца шептала при лунном свете перед сном матушка. Она говорила, что эту бушующую силу сумеет смирить любовь. Сильнейшее чувство из всех существующих. Но это не так. Сейчас он убедился, что все только хуже.
С юношеских уст сорвался душераздирающий крик. Громкий крик отчаяния, что драл глотку, надрывал связки. Крик, который благо не слышал никто из-за шумоизоляции его комнаты, о которой позаботилась Василиса Васильевна. Жемчужины слез не прекращали появляться, простые маленькие дорожки не переставали стекать, веки начали уже краснеть, а голос охрип. Те самые бабочки, о которых повествуют все, сейчас умерли, оставляя в животе лишь одинокую, неприятную, заставляющую ощутить апатию, пустоту. Ощущение, что на душе скребут кошки, раздирая ее в клочья. Все, что происходило в комнате, останется навеки в ее стенах. Никто не узнает об этом… Хотя. Кто знает. Быть может кое-кому он и выскажется.
***</p>