It'll Be Okay (2/2)

Тишина.

— Изуку, где ты?

В трубке что-то зашуршало, послышался тихий вздох, казалось, человек на другом конце силится взять себя в руки, но у него не получается. Когда же тот овладел своим голосом, Шото поплохело от того, настолько безжизненно он прозвучал:

— Не знаю… На улице? Я… просто бежал вперед. Ты… сможешь приехать за мной?

— Да, — пальцы сжались на руле так сильно, что побелелели, Шото ощутил, как причуда начинает реагировать на потрясение, бросая то в жар, то в холод. Пытался думать рационально, но самоконтроль летел к чертям каждый раз, когда дело касалось Мидории Изуку. — Видишь вывески? Что-нибудь?

Небольшая пауза, за время которой нервозность достигла предела.

— Вроде бы… Банк? «Индастриал…»

— Понял, — он выкрутил руль, поворачивая к нужной улице, и прибавил газа. — Скоро буду.

Он сразу заметил его. Изуку сидел на траве перед одним из домов — маленькая сгорбленная фигурка, обнимающая голые коленки. Тот даже не поглядел на остановившуюся около него машину и вышедшего из нее Шото, только продолжил смотреть куда-то вниз, на землю, отстраненно кусая губы. Подсыхающие дорожки слез прочертили свой путь от мокрых ресниц до подбородка, лицо — белое, раненое, щеки, покрытые нездоровым румянцем.

На нем даже не было обуви, только широкая, явно не его, футболка, и трусы. Словно только что встал с постели или же наоборот собирался спать. Шото не мог даже представить, как холодно ему было. Какого же масштаба была эта ссора, что тот выбежал из дома вот так? Изуку мог быть упрямым, даже вспыльчивым, но все равно славился своей способностью анализировать. Тот по десять раз взвешивал «за» и «против», прежде чем принять окончательное решение.

Шото подошел к нему и опустил руку на плечо. Кожа у него оказалась ледяная, тело мелко дрожало.

— Эй, — тихо позвал. Будто в трансе Изуку поднял голову, поглядел на него, словно не узнавая, но вот что-то переклинило в его взгляде, стало осмысленным.

— Мы расстались, — сказал тот так четко, будто отрезал. Неживое выражение в застывших зеленых глазах ударило наотмашь, заставило дернуться, выдохнуть в шоке:

— Вы… Почему?

— Это неважно.

Тот слабо улыбнулся и отвел глаза, всем своим видом показывая, что не хочет продолжать тему, и попытался встать, но ноги не держали его. Рухнул бы на землю, если бы Шото не поддержал, перенося вес на себя.

— Ох, прости, я слишком долго сидел, вот и, — начал бормотать, но замолк удивленно, когда его подняли вверх. — Что т-ты?

Не особенно вслушиваясь в протесты, Шото перехватил его удобнее и понес к машине. Можно было поговорить и позже, когда тот перестанет выглядеть, как ледышка, а губы избавятся от тошнотворного синеватого оттенка. Он подключил причуду, повышая температуру левой стороны, и тело в руках задрожало еще сильнее. Изуку неуклюже обнял Шото за шею и виновато улыбнулся — видимо забыл про его терпимость к холоду.

В машине он сгрузил его на заднее сиденье, где заранее приготовил несколько одеял. Не говоря ни слова, Изуку завернулся в них и затих, наблюдая, как он закрывает дверцу, садится и заводит двигатель. Дорога до дома прошла в тишине, разбавляемой лишь стучанием зубов и сиплым дыханием. Шото выкрутил печку на максимум, но все равно переживал, что помогает недостаточно, кидал на друга обеспокоенные взгляды, когда тот снова погрузился в свои невеселые мысли, с отсутствующим видом уставившись в окно.

Шото хотел бы поговорить, стереть это застывшее выражение с любимого лица, но не знал, как подступиться. Ему никогда не приходилось переживать разрыв, а единственные отношения, в которые он по-глупости влез, закончились сами собой. Он гнал все быстрее и быстрее, не в силах справиться с паникой, ему почему-то казалось, что тишина ломает Изуку, делает с ним что-то непоправимое, и в следующий раз, когда их взгляды пересекутся, он увидит совсем другого человека.

— Ты в порядке? — спросил Шото, когда машина остановилась, и мысленно дал себе пинка: очевидно же, что Изуку был далек от слова «порядок». Тем не менее, тот снова растянул губы в призраке прежней, широкой улыбки. Из огромных глаз текли слезы, но тот словно и не замечал их, что делало выражение сюрреалистичным:

— Конечно! Мы уже приехали?

Он смог лишь кивнуть.

Следующий час прошел в суете. Когда оба оказались в квартире, Шото выжал из себя предел общительности, показывая гостевую комнату, ванную, кухню, вручил одежду, туалетные принадлежности, настоятельно рекомендовал залезть под горячую воду. Изуку же казался далеким от его слов, только молчал, улыбался и смотрел в сторону. Стоило же на минуту оставить его одного, как тот забрался в постель прямо в грязной одежде, свернулся там и затих, только кудрявая макушка осталась снаружи.

Шото беспомощно смотрел на дрожащий одеяльный комок и не знал, что делать. Что он должен был сказать ему? Как мог заставить делать то, что было правильно? Кто-то вроде Урараки оказался бы здесь гораздо полезнее, кто-то, кто умел подбирать нужные слова, верно трактовать поступки. Быть может, сон поможет Изуку залечить душевные раны?

С тяжелым сердцем Шото притворил дверь.