Глава 4 (1/2)

Гремлины работали тихо и двигались так шустро, что их едва было заметно. Время от времени откуда-то из нутра мотоцикла доносились методичное побрякивание и настойчивый скрежет, наталкивающие на мысль, что там проходил какой-то тайный ритуал по воскрешению металлического чудища.

— Интересно, кому понадобилось топить мотоцикл, — задумчиво сказал Гелен, стряхнув крошки от круассана с подстилки. — Это ж надо ещё додуматься, пригнать его сюда...

— Похоже, детишки развлекались, — предположил Хасан. — Стащили покататься, чтобы взрослые на спалили, укатили в лес, а тут ещё склон, самое оно с ветерком спуститься на холостом ходу. СанСаныч вряд ли мотоцикл заправлял, он же на старость лет им практически не пользовался. Хранил, как память.

— Допустим, — кивнул Гелен, принимая версию повелителя как вполне возможную. — А зачем топить нужно было?

— Случайно. Не справились с управлением и улетели в озеро. Как доставать, не понятно, вот и бросили.

— Ты так уверенно говоришь, будто сам всё видел, — подозрительно покосился на повелителя Гелен.

— Копай глубже, — усмехнулся Хасан. — Я сам так развлекался. Только с велосипедом.

— Глупая и крайне опасная затея, — поразился Гелен, живо представив, что было бы, если бы Хасан навернулся тут на какой-нибудь кочке и сломал себе шею или ненароком утоп в озере. — Надеюсь, Никон узнал обо всём и хорошенько тебя выпорол.

— Увы, не узнал, — хитро подмигнул ему повелитель. — Опасно, конечно, но от этого только веселей, чистый драйв.

— И ничего весёлого! — негодующе задымился Гелен. — Как опасность может быть весёлой? Как ты вообще выжил с таким неадекватным мышлением?

Хасан иронично вскинул бровь и, отпив из термокружки, насмешливо спросил:

— А ты у нас, значит, адекватный? Только от каждого шороха шарахаешься. Дядь Марата, вон, испугался, а он просто в гости зашёл.

— Откуда мне было знать, зачем он притащился? — огрызнулся Гелен. — Он выглядит, как алкаш или разбойник с большой дороги. И вообще, это я из-за вас, людей, такой дёрганный. От вас же чего угодно можно ожидать!

— За столько лет мог бы и привыкнуть, — парировал Хасан.

Гелен обиженно насупился и, помолчав, неожиданно для себя выпалил:

— Двести сорок девять.

— Мм? — Хасан обернулся и непонимающе уставился на него.

— Ты спрашивал вчера, сколько у меня повелителей было. Двести сорок девять. Включая тебя.

— Ого... А сколько тебе лет?

— Семьсот восемнадцать. По нашим меркам, я ещё очень молод. Я из поздних, можно сказать, последних.

— Что значит, последних? — наивно спросил Хасан.

Гелен косо глянул на него и, едва сдержав умильную улыбку (какой же всё-таки повелитель забавный! вот как можно быть одновременно таким непрошибаемо-серьёзным и доверчиво-трогательным?), со вздохом пояснил:

— Наш вид вымирает. Когда-то ваши религиозные фанатики пытались нас истребить, и у них это почти получилось. Сейчас нас очень мало, по пальцам, наверное, можно пересчитать. Кроме того, в джиннов мало кто верит и, соответственно, мало кто пользуется нашими услугами. Так что мы потихоньку становимся пережитком прошлого. Как мамонты.

— Звучит печально, — с такой искренней грустью в голосе сказал повелитель, что Гелен сам чуть натурально не пустил слезу, но вовремя спохватился, что он, вообще-то, этого делать не умеет. Хасан, между тем, продолжил: — Ты, наверное, должен был возненавидеть людей после того, как с твоими так обошлись... Я бы точно разозлился и пошёл мстить.

— Как ты мог заметить, я совсем не злобный дух, — с усмешкой отозвался Гелен. — Но врать не стану, я правда бесился какое-то время и даже занимался мелким вредительством. Потом осознал, что все вы разные, и как-то странно будет вас под одну гребёнку... Да и смысла нет тратить энергию на ненависть, когда в мире столько всего интересного, а я ещё так молод и горяч... Жизнь вообще штука непредсказуемая, может, через пару столетий всё переменится, и мы возродимся, а вы начнёте вымирать. Кто знает?

Хасан рассеянно кивнул и, убрав за ухо упавшую на лицо прядь волос, заметил:

— А выглядишь ты лет на восемнадцать. Без семьсот.

Гелен удивлённо вскинул брови и, не сдержавшись, прыснул со смеху.

— Разумеется! Это же образ, чтобы вам, людям, было проще воспринимать меня. К слову, его можно сменить, если захочешь. На самом деле я иначе выгляжу.

— Да? А как?