Запись I, -- октября 20-- (2/2)
— Я расскажу вам все *неразборчиво* разобраться самому.
— Хорошо.
— Итак… как… как обычно начинают такие истории?
— Что ж, перед самим рассказом обычно обрисовывают бэкграунд, чтобы объяснить, почему сюжет стал развиваться именно так. Немного о личности главного персонажа, к примеру, как прошло его детство, какая у него была семья или его сильные и слабые стороны.
— Ага, я понял. Значит, мое… *неразборчиво* о моем детстве. Хорошо. Когда я был ребенком, я жил в большом городе, так? Но все каникулы и совсем детские годы, когда я еще не дорос до школы, а потом каждое лето и зиму, а иногда и просто на выходные, и когда я болел, и когда родители по какой-либо причине хотели сплавить детей, меня отправляли к тете. Вообще, она была мне двоюродной бабушкой, ну, вы поняли, мамина тетя. Но мы всегда называли ее тетей, даже… следующее поколение.
И она жила… не то чтобы в деревне — по существу там даже была старшая школа и, да, это был городок, объединивший целых три больших деревни, но все равно… *неразборчиво* как бы. Это место было очень далеко от большого города, в котором мы жили с родителями, зато совсем рядом стоял лес.
И… у нас была довольно большая семья, да. У меня было пятеро братьев и сестер, а у моей бабушки было семеро детей, можете себе представить, сколько мелюзги приезжало к тете? Целая орава.
И невозможно же одному человеку уследить за всеми детьми, правильно? Нас растили всей деревней — сестры, братья, кузены, племянники и племянницы тети, ее друзья и все соседи, потому что у них тоже были дети, и иногда мы ночевали у кого-то, а иногда их ребята приходили к нам. В те года в деревне возле леса детей растили совсем не так, как сейчас, — все соседи были для нас как родные тети и дяди, и мы играли у них на задних дворах, а они выносили нам перекус и лимонад, и было совершенно неважно, кто чей ребенок, понимаете? Они просто видели малышню — и кормили их и следили, чтобы все было хорошо.
Помню, я однажды поранился, упал, что ли, откуда-то? Я точно не помню, я был совсем маленький… прямо малыш. И я начал плакать, мне нужен был взрослый, так что я пошел и увидел незнакомого человека, я показал на рану, по-моему, было что-то с ногой. И этот человек — мужчина, я помню, как говорил ему «дядя, дядя, больно!», — этот мужчина просто забрал меня и обработал рану, и он заботился обо мне так, как будто он взаправду был моим дядей, хотя он был просто соседом со своими детьми, гуляющими где-то в деревне, поэтому он знал, что это такое, а еще знал, что если с его ребенком что-то случится, другие соседи точно также помогут ему. И я помню, как мы пришли в его дом, он накормил меня, обработал рану, а потом отвел в сад к остальным детям, и мы снова начали играть.
— Похоже, у вас было чудесное детство.
— Да, да… *долгая пауза* да, так и было. И мы были… нас было очень много — не только мои родные братья и сестры, двоюродные, но и дети соседей. И было невозможно приглядывать за нами двадцать четыре часа в сутки, уследить, чтобы никто не наделал глупостей, понимаете? Поэтому мы делали много глупостей.
Тогда… *неразборчиво* еще не было интернета. Теперешние дети… они такие смышленые, они развиты не по годам и не поверят в абсолютно любую ерунду, потому что если они чего-то не знают, то спрашивают об этом у Сири или Алексы. Они умнее нас, может быть, вы понимаете, что я имею в виду, потому что вы и сами гораздо моложе, чем я себе представлял.
И я был… *неразборчиво* Я не был… я не был спортсменом или ботаником. Я играл в баскетбол, но не очень хорошо, я писал колонки криминальной документалистики в школьной газете, но особо не напрягался. Я никогда не был лучшим учеником, но и тупицей я не был. Я хотел поступить в колледж, просто не знал, что именно хочу изучать. У меня не было много друзей, зато было много сестёр, братьев, кузин и кузенов, и мне вполне хватало общения, а мои родители любили меня и поддерживали, и я был хорошим ребёнком.
Но потом… однажды у всех мальчишек наступает возраст, когда ты пытаешься вести себя круто, чтобы впечатлить девчонок, вы сами знаете. Мы все проходили через фазу «нахер родителей» и «нахер школу», и «нахер вообще все», и в это время все шло коту под хвост. Знаете, у меня даже появились друзья. Те самые, которых не одобрила бы ни одна мама. И мы часто устраивали совсем не христианские сеансы, *неразборчиво* можно сказать, мы собирались в заброшенных домах, курили сигареты и разговаривали об оккультизме, вызывали мертвые души и обсуждали теории заговора, в общем все в таком духе. И… время было совсем другое, понимаете? Я знаю, что звучит очень тупо, когда я рассказываю об этом…
— Я не считаю, что это тупо, Курама. Я думаю, с вами случилось что-то, о чем вам нелегко говорить и сложно объяснить.
— Дело… дело не в том, что *неразборчиво* или нелегко. Да… тогда мы курили траву и проводили обряды экзорцизма — по крайней мере пытались — и бродили по зловещим местам, про которые ходили слухи, что там водятся призраки. Мы углублялись в леса в поисках логова оборотней, мечтали увидеть НЛО, смотрели научную фантастику и строили теории о «Семье», ну, знаете, которая Чарльза Мэнсона. И мы были без ума от тем загробного мира и *неразборчиво*, и призраков, и одержимости дьяволом. Конечно, нынешние дети только посмеялись бы над нами, потому что после девяностых и всех этих шоу типа «Правда или вымысел» или «Боишься ли ты темноты?» никого не напугаешь страшными рассказами.
Я имею в виду, что у вас, ребята, есть ужастики и триллеры на экране, в книгах и в рассказах в интернете, а мы… у нас ничего этого не было. Мы были из бедных семей, и никто не объяснял нам странные события с точки зрения физики в школе.
Так что мы… *неразборчиво* понимаете, сейчас все по-другому, в нас так сильно прорастает идея «если я не видел это своими глазами, то этого не существует», что детям уже сложно объяснить, что вода мокрая. Но я… я не об этом хочу рассуждать, я… я просто веду к тому, что… сейчас все по-другому.
Я сейчас не пытаюсь оправдаться или как-то обелить нас, или... просто… что было, то было.
Кроме того, люди умны, только пока не становятся частью толпы, потому что в этом случае они превращаются в неуравновешенных идиотов, — вы и сами могли наблюдать это пару лет назад, когда происходила истерия по поводу коронавируса. Ладно, я опять отошёл от темы, но я просто хочу сказать, что мы увлекались не совсем обычной фигней, и кто-то из нас интересовался этим больше, кто-то меньше, некоторые использовали все наши страшилки только для того, чтобы напугать детей помладше, чтобы те не захотели гулять с нами. Сами понимаете — в этом возрасте никто не *неразборчиво* хочет играть с маленькими братиками и сестренками и соседской ребятней, мы были слишком крутые для этого, а некоторые из нас просто хотели приключений, которых не найдешь в больших современных городах, поэтому, когда у нас появлялась такая возможность, мы пытались копать как можно глубже.
И иногда *неразборчиво* были полны приключений, а иногда нам было просто весело. Понимаете? Все эти очень старые фотографии и газеты и допотопные карты, пробелы в семейных древах, семейные истории, которые мы просто обожали, особенно военных времен и те, что происходили в других странах, где наши предки жили или бывали, рассказы, которые нам поведали наши бабушки, те самые, знаете, очень загадочные и жуткие — некоторые были просто сказками, а некоторые рассказывались, чтобы спровадить от себя детей.
Я вижу, что вы улыбаетесь, а это значит, что вы понимаете, о чем я говорю — теперешние дети просто посмеялись бы над этим и пошли в свои ТикТоки, но мы… в этих историях и приключениях мы видели весь смысл жизни.