Механика и торговля (1/2)

- А что скажет на этот затейливый брак государство? - поразмыслив, ответил я. И пару-то мужиков не в каждой стране зарегистрируют, а вдвенадцатером... Ладно, опустим тот вопрос, что даже ради Тимоти еще десять неизвестных ебарей в мужья - это таки перебор. Но, простите, что я родителям скажу?

- Это сугубо частная закрытая лавочка с ограниченным сроком действия, - с каким-то облегчением ответил Тимоти. - Действует год. Потом все дружно накуриваемся или там бухаем, обмениваемся впечатлениями, объявляем перформанс законченным и расходимся. У кого сложатся отношеньки в процессе - пожалуйста, сходитесь потом снова по настоящему. И кстати никакого совместного проживания в процессе не предполагается. Непосредственно каждому один праздничный вечер и одиннадцать ночей в течение месяца. Всё. Как нам представляется, этого выше крыши хватит.

- А, - сказал я, поднес стаканчик к губам и обнаружил, что он пустой. Пойти в кафе? Нет. Пойти все обсудить ко мне домой? Тоже нет, и по той же причине. Сколько там в этом косплее участников ни на есть, явно никто из них не хочет, чтобы эта упоительная движуха выплыла на поверхность. Я бы тоже не хотел. Но гулять по такому ветру в одной мокрой футболке - верный способ устроить Тимоти бронхит... А это не то, что мне от него нужно.

- Так, меняем тему, идем ко мне, там ты переодеваешься и снова идем с кофе к каналу. Я сразу целый термос сварю, во избежание.

Тимоти еще раз подергал футболку за ворот, отлепляя ее от кожи, и поморщился.

- И если какая-нибудь мазь у тебя есть...

Чтобы у химика не было целой батареи средств для восстановления кожи?

Тимоти заперся в ванной с тюбиком крема от ожогов и чистым полотенцем. Я положил ненадеванную футболку на табуретку возле двери и ушел варить ведро кофе.

Он притопал чистый и умытый, держа в руках мокрый сверток, попросил пустой пакет. Я отобрал, разложил на столе чистую простыню, на него свитер.

- Ты блин как мамочка, - ехидно заметил Тимоти, прислонившись плечом к косяку.

- Я знаю кто и как вяжет эти свитеры, - мрачно буркнул я, - это же чья-то работа. Ручками.

- А я думал, ты обо мне заботишься, - надулся он.

- Уж поди переднюю часть себя ты можешь сам кремом помазать, нет?

Он вдруг оказался очень рядом, пальцы скользнули у меня под волосами, теплый выдох в ухо:

- На помолвке, говорят, позволяется поцеловаться, или я ошибаюсь?

- А у нас еще и не помолвка, - упрямо пробормотал я, зажмурившись, - мы пока только эээ... Приданое обсуждаем.

Мгновение - и он снова стоит в двух шагах, как будто не он только что самым позорным образом меня клеил.

- Мы обсуждаем, что ты обещал мне какую-нибудь куртку.

Обиделся?... Нет, глаза смеются. Но руки скрещены на груди.

И вот мы снова с совершенно невинным френдзонным и даже не побоюсь этого слова строго гетеросексуальным видом плетемся в сторону канала. Погода лучше не стала - дует холоднючий ветер, Тимоти моя куртка слегка коротка...Но хоть не тесна в плечах.

- Почему ты так быстро согласился?

- Оно слишком упоротое, чтобы быть каким-нибудь жульничеством, плюс, мммм... Плюс то, как ты к этому относишься.

- И как?

- Ты волнуешься. Я впервые тебя вижу не уверенным в происходящем на двести процентов.

Тимоти поднял руку в мою сторону, нахмурился, убрал руку и даже спрятал ее в карман, пожал плечами и как будто даже ссутулился.

- Мне дико некомфортно. Но... Кажется, даже этот дискомфорт - часть пакета.

- Что-то про встать на одно колено с кольцом в дрожащих руках? - хмыкнул я.

Тимоти сверкнул глазами в мою сторону.

- Черт!

В полном молчании мы дошли до каменного парапета, свесили ноги вниз, в сторону морщинистой бурой воды, и Тимоти протянул мне стаканчик с кофе. Какая-то ерунда, один трэшовый разговор, один несостоявшийся поцелуй, и вот мы сидим с видом бывших любовников, которым надо решить, с кем останется жить собака... или ребенок, - подумал я с холодком в груди. - Что это они придумали? Это, конечно, игра и косплей и дуракаваляние. Но это игра на максималках. Впрочем, послушаем.

- Первое. Ты самый младший пока. В основном мои ровесники. В игре пара человек лет по тридцать. Старше тридцати пяти мы решили не брать, потому что тупо в позу целочки всерьез им вставать будет сложнее, а мы никто не хотим, чтобы игра сорвалась в фарс. Одного сейчас обсуждаем, не знаю, что решат, я свое согласие дал. Если я про тебя сегодня успею написать, а с ним еще не решится, то завтра и тебя спросят, согласен ты на этого кандидата или нет. И обо всех следующих и тебя спросят.

- Угу.

- Никто категорически не хочет, чтобы хоть что-то вылезло на поверхность. Поэтому ничего никуда не записывай. Ни на бумагу ни на технику.