Часть 7 (2/2)
Николя утер сопли и развернулся на выход. Он сразу увидел Харитонова и аж дернулся. Андрей подошел и просто обнял.
— Я все слышал. Я не думал, что ты так переживаешь. Извини меня.
— Андрей, я просто по-человечески попрощался. Скоро сорок дней. Я ненавижу его. Но прощаю за все. Мне надо было высказаться. Я не хотел тебя беспокоить. Прости, что не сказал. И мне теперь действительно легче.
— Хорошо. Я теперь спокоен. Пусть будет так. Но ты опять забываешь, что твоя безопасность — это безопасность нашей семьи. Я бы отпустил тебя. Вот честно. И у меня нигде ничего не екнуло. Но твоя безопасность — это мое благополучие. Не делай так
больше. Доверяй мне полностью.
— Прости, — еще раз сказал Николя. — Это был последний раз. Я не хочу ничего скрывать от тебя. Это было глупо, но мне надо было это сделать. Поехали на работу? Ты здесь один или с Гавриловым?
— С охраной и конечно же с Гавриловым. Считай в одних трусах приехал. Вот ты мне встряску устроил. Но я уже спокоен. Не переживай. Ты сейчас действительно на работу?
— Ага. А ты? — спросил Николя.
— Я домой. Проверю, появилась ли няня. Переоденусь поприличней. Жду в офисе вечером. И больше не пугай меня.
— Андрей, я закрыл свой гештальт. Я забыл этого человека. Но это надо было сделать. Ты всегда понимал меня и сейчас поймешь. Больше всего я боялся расстроить именно тебя. Но получилось наоборот. В офисе буду вовремя. Что-нибудь надо привезти?
— Себя привези, остальное все есть, — рыкнул Харитонов. — Пошли, а то все-таки морозец знатный. Вон твои розы уже остекленели. Градусов двадцать точно есть. А вообще, я бы плюнул на его могилу. Пусть там себе гниет.
— Андрей, перестань. Ты не такой. Я знаю, какой ты. Больше этого не повторится. Я забуду сюда дорогу, — тихо сказал Николя. — Это все было не для него. А для меня. Я себя отпустил. Я попросил прощения за себя. Теперь история закончена. Поехали. А то уже руки замерзают.
Харитонов все-таки плюнул в сторону могилы и молча пошел к выходу из кладбища.
— Дом его выкуплю, снесу и построю свой. И не будет от него никакого следа, — бормотал он себе под ноги. Николя плелся сзади как описавшийся щенок. Ну а что сделаешь, если душу тянет? А теперь вот не тянет. И чего правда разнюнился? Но теперь с этим покончено.
— Андрей, — позвал он Харитонова. — А помнишь того художника, который свою выставку открыл? Может все-таки сходим? Она до тридцать первого работает. И что удобно — особенно по вечерам. Тоже хочу ему руку пожать.
— Давай сходим. Он говорил, что тебя нарисовал, как первый раз увидел там на набережной. Я тоже хочу посмотреть. Сегодня и поедем. В общем жду тебя в офисе. Сам доберешься до магазина?
— Доберусь. Не волнуйся. А если тебе Франтишек позвонит, скинь мне сообщение. Я тоже хочу ему позвонить.
— Лады, — ответил Харитонов. — А ты там проверь отчетность за вчера. Да и вообще есть ли там народ?
— После обеда отчитаюсь, — ответил Николя.
Харитонов сел в машину к Гаврилову.
— Ну чё там? — спросил тот. — Сентиментальность проявилась? Вот я дурак. Скоро же сорок дней покойнику. Вот же Николя — тонкая душа. Но я думаю, что это он для себя скорей, чем для Вербицкого.
— Ты на сто процентов прав. Поговорили и все выяснили. Гештальт закрыт. Но знаешь, у меня такое желание — выкопать этого Вербицкого к херам, и перехоронить где-нибудь. Чтобы никто не знал, где его могила.
— Андрей. Брось. Отпусти. Фигня это. Это у Николя такая натура. Все должно быть правильно. Все грехи должно быть искуплены. Все провинившиеся должны быть прощены. Вот такой он парень. Правильный очень. Даже врага своего простил и отпустил. Забудь.
Все нормально.
— Хорошо. А ты помнишь о своем обещании прийти с парой на Новый год?
— Помню конечно. Уже собираемся. Я настроен решительно, — ответил Гаврилов. — Ты меня знаешь. Если я сказал, то даже мертвым сделаю.
— Гаврилов, брось свои дурацкие прибаутки. Не надо мертвым. Делай все живым. Сколько лет мы вместе? И хочу так всегда. Тебе доверяю полностью.
— Спасибо, Андрей Максимович. Оправдаю это доверие.