Часть 3 (2/2)

***</p>

Почему ей так плохо, Ленка поняла как только выбралась на улицу. Почему-то девочка не помнила о времени года, но увидев зеленеющую листву… На дворе была весна — середина марта, как теперь уже знала Ленка, не всегда воспринимавшая себя Геранией. Весна… Самое страшное время, самое опасное, полное боли и мучений для детей с хроническими болезнями. Снова захотелось поплакать, но девочка сдержалась. Коляску катила Петунья, а Дадли держал сестру за руку. В этом новом городе их не знал еще никто, но Ленка помнила, что люди бывают разные, года нынче еще те, потому стоит ожидать и брезгливости, и равнодушия. Именно поэтому взгляд девочки не останавливался на людях.

Петунье рассказали, что школа — пилотная в проекте инклюзивного образования инвалидов, поэтому ее дочь сможет учиться вместе со всеми. В этом были и плюсы, и минусы. С одной стороны, девочка не будет отделена от других детей, варясь в бульоне общества детей-инвалидов, но вот с другой… Дети — они разные, очень разные, поэтому возможны эксцессы.

— Здравствуйте, — поздоровалась с ними какая-то по-доброму улыбавшаяся женщина лет пятидесяти на вид. — Вы недавно переехали?

— Да, — кивнула вернувшая свою девичью фамилию Петунья. — Меня зовут Петунья Эванс, а это мои дети — Герания и Дадли.

— Очень приятно, — женщина улыбалась. — Меня зовут миссис Свенсон. Но вы можете называть меня Алисией, дорогая Петунья.

— Очень приятно, — слегка опешила Петунья от такого напора, а вот Ленка увидела не только искренность едва знакомой женщины, но и внимательный взгляд, что было не очень обычно, по мнению девочки.

Миссис Свенсон сразу же пригласила семью на чай, на что те согласились. У Ленки с высоты взрослого опыта создавалось странное ощущение — будто эта женщина опасается, что они исчезнут, что было очень ненормально, по мнению доктора Лены. Тут явно была какая-то загадка. Дальше загадки только множились — дом миссис Свенсон оказался прямо напротив их дома, хотя, насколько помнила девочка, при переезде он выглядел пустым и незаселенным. Получалось, что соседка появилась всего за пару дней, а это уже отдавало мистикой.

Оставив детей гулять на площадке, женщины принялись общаться. Вот именно на площадке Ленка увидела эту девочку. Сидевшая на скамейке с книгой в руках, она с тоской смотрела на качающегося на качелях мальчишку. Ленка попросила Дадли помочь, подъезжая к этой девочке. Что-то было в ней знакомое, но вот что, доктор Лена пока не могла сформулировать.

— Привет! — поздоровалась Ленка, увидев первую реакцию в глазах ребенка. Это была реакция страха, что значило — все плохо, просто очень плохо. — Меня Гера зовут, давай дружить?

— Дружить? — пораженно спросила кудрявая девочка. — Со мной? — от удивления и какой-то надежды в голосе Ленке стало не по себе.

— С тобой, — подтвердил страхующий сестру Дадли. — Я Дадли, а тебя как зовут?

— Гермиона… — тихо проговорила кудрявая, но ассоциаций у Геры никаких не вызвала, а доктор Лена занималась совсем другим — оценивала внешний вид ребенка. — Я согласна… дружить.

— Пальцы болят? — неожиданно спросила Ленка. — Голова часто кружится, особенно если резко встать, и в туалет больно?

— Откуда ты знаешь? — на глазах Гермионы показались слезы, а точно знающая, что не всякая болезнь видна, ее новая подружка просто потянулась обнять кудрявую.

— Смотри, Дадли, — вздохнув, гладила, как десятки малышей до нее, Гермиону доктор Ленка. — У нее болят пальцы, поэтому расчесаться она не может, за что ее наверняка наказывают, да?

Гермиона неожиданно разрыдалась. Девочка плакала от того, что ее поняли, поверили, от ласки в тоне такого же ребенка, которому, судя по коляске, намного, намного тяжелее. Но сдержаться девочка не могла. Увидев, что происходит, к детям кинулась Петунья. Ее дочь обнимала незнакомую плачущую девочку, гладя ту с такой нежностью, которую сама точно не знала.

— Что случилось, Гера? — поинтересовалась женщина, совсем не думая о том, что Гера могла кого-то обидеть.

— Больно ей, мама, — это слово выскочило как-то само по себе. Ленка была в своих мыслях. — Ей больно расчесываться, помыться, взять в руки ложку или зубную щетку, а ей не верят. Просто не верят те, кто должен всегда быть на стороне своего ребенка! Ну как так можно! — доктор Лена не заметила своих слез, каждый раз, встречая такое, она мучилась вместе с пациентами. Душой мучилась детский доктор. — Еще и почки, судя по отекам…

— Что, симулянтка, нашла себе калеку поплакаться? — мальчишечий голос, раздавшийся рядом, заставил Гермиону вздрогнуть и разреветься уже по-настоящему.

— Вы дурно воспитаны, молодой человек, — голос миссис Свенсон наполнял лед. — Извольте представиться, и ваши родители немедленно узнают о том, насколько отвратителен их сын!

— Да я что! Это все говорят! — закричал очень сильно испугавшийся мальчик, а вот кудрявая девочка как-то очень сильно побледнела и стекла со скамейки. Доктор Лена почувствовала, что сейчас поседеет, потому что Гермиона не дышала. Забыв о своей боли, девочка сползла на землю, начиная оказывать помощь, а все понявший Дадли в это время молча бил нехорошего мальчика. Миссис Свенсон куда-то ушла, замершая Петунья даже не поняла, куда.

Больно было так, что перед глазами плавали черные мушки, постепенно заполняя все пространство. Доктор Лена контролировала свое дыхание, стараясь раздышать девочку, а вдали уже нарастал звук сирен, и одновременно с первым судорожным вдохом Гермионы Герания потеряла сознание. Спустя долгую минуту рядом с детьми остановилась машина парамедиков, из которой к детям кинулись специалисты, и мир, замерший на мгновение, будто отмер.