Пролог (1/2)

Лето. Солнечная и жаркая пора, особенно в столице России. Долгие солнечные дни сменяют короткие тёплые вечера. Именно в такие тёплые вечера Анна любила надевать свою любимую яркую олимпийку «Adidas», надевать наушники и просто гулять по прогретой солнцем улице. Именно этим и хотела заняться девушка, но не одна, а со своей подругой Марией. В прихожей громко зазвучала заставка из любимого Анной сериала «Бригада» и она молниеносно подняла трубку.

— Алло, Анька, выходи, я уже под подъездом, — Ефремова услышала бодрый голос подруги, что прозвучал громко и немного резанул по ушам, от чего девушка сморщилась.

— Спускаюсь.

Захлопнув тяжёлую дверь, Анна вызвала скоростной лифт и быстро спустилась на первый этаж, где её уже ждала подруга. Мария выглядела более современно, чем её подруга, но не переставала говорить, как ей нравится её стиль.

Ефремова была жуткой фанаткой девяностых, от того и скупала всё, что могло напомнить о том времени. Старый дисковой телефон, множество винтажной одежды, виниловые пластинки, тетрис - всё это украшало комнату девушки. Но самым главным артефактом был плакат с ”Бригадой”, который, словно икона, висел на стене напротив кровати.

Аня была влюблена в этот сериал, каждый раз будто заново переживала концовку 14 серии и происходящее в 15. С замиранием сердца смотрела на смерть Каверина, параллельно захлебываясь слезами и будто оплакивая личную утрату, которую ощущала после смерти Пчёлы, Космоса и Фила.

Мама девушки частенько в такие моменты забиралась к дочери под плед и, кушая орешки, приговаривала:

— Каверина этого, суку, надо было добить ещё тогда, когда он руки лишился. Паскуда, была бы там - лично пулю в лоб что ему, что Максу пустила.

Девушка лишь кивала параллельно икая из-за плача. Она будто лично хоронила Бригаду и пропускала боль через себя. Иногда, по ночам, девушка рассуждала, какой бы она была, если бы попала в лихие девяностые, а тем более встретилась с персонажами её любимого сериала.

Никакого вывода у него не было, всё же она не родилась в то время, а мама уже давно позабыла ужасы творившиеся на улицах и не могла рассказать дочери ничего конкретного. Естественно, мама рассказывала о том, как было трудно, страшно и бедно, также успев однажды рассказать, как в те годы успела потерять любимого молодого человека, что связался с группировкой и был убит в ходе стрелы. После такого не особо и хотелось оказаться в девяностых.

Мария же была полной противоположностью девушки. Она была человеком, который не имел определенного стиля и отдавала своё предпочтение классическим вещам, но часто заглядывалась на то, как одеваются корейские девушки.

Ромашкова часто подкалывала подругу тем, что та похожа на рэкетершу, на что получала короткий и ясный ответ: ”Алло, слышь, друг… Тут сидят влиятельные люди, они говорят, чтоб ты шёл нахер.” Мария в ответ только заливалась звонким смехом и, хватая Аню под руку, тащила в парк.

Две девушки были полными противоположностями, но в то же время были лучшими подругами и почти что сестрами. Аня предпочитала удобную и практичную одежду, скрывала свой мягких характер за острыми шипами сквозь которые не всем было суждено пробиться, а Мария наоборот, любила одеваться женственно, была добра к людям, но если было надо, то могла и нагрубить похлеще самого матерого алкаша.

— Девчонка-девчоночка, темные ночи! Я люблю тебя девочка, очень! - Ефремова с ноги распахнула входную дверь, раскинула руки навстречу легкому летнему ветерку и запела песню Белоусова во все горло.

— О боже, каждый вечер одно и тоже, — Ромашкова лишь закатила глаза и обняла подругу.

— Отвали, ромашка. Тебе же нравится моё пение, — Анна ехидно ухмыльнулась и обняла подругу в ответ.

— Нравится, безусловно, но меня уже от этой девчонки тошнит, ей богу.

— Ну хочешь я тебе Крида спою? Моя невеста, ты моя нев… — тёплая ладонь Марии закрыла рот подруги, а глаза засверкали в недобром огоньке.

— Замолчи, не горлань, мало ли ещё за придурошных посчитают.

— Ой, ромашка, мне какое дело до того, что обо мне посчитают. Ты лучше порадуйся за меня.

— И за что же мне радоваться? — она выгнула бровь и выразительно посмотрела.

— А за то, Машка, что меня на работу приняли, — девушка гордо выпятила грудь и вскинула подбородок, — С завтрашнего дня я буду лизать жопы за чаевые и кружить по залу как пчёлка.

— Да ладно! Серьёзно? — глаза Марии стали по пять копеек, а нижняя челюсть чуть не столкнулась с твёрдым и пыльным асфальтом.

— Конечно серьёзно, наконец начну зарабатывать, знаешь ведь, как мне неудобно маму смущать.

— А ты?… — девушка мельком глянула в лицо подруги у которой за секунду исчезла улыбка.

— Нет, я не стала ей пока говорить, что отчислилась. Сказала лишь, что мы на заочку щас перешли.

— В любом случае, тебе придётся ей сказать об этом.

— Знаю, ромашка, знаю…

За разговором, девушки даже не заметили, что забрели в какой то переулок, над которым как хищник над жертвой нависал одинокий фонарный столб с редко мигающей лампочкой.

Сзади раздался звук, что был похож на сплевывание мокроты и по спине Анны пробежали мурашки. Она прекрасна понимала, что район у них неблагополучный и такие звуки не могли охарактеризовать человека, как добропорядочного гражданина.

— Девушки, — послышался хриплый и чуть пьяный голос, а за ним негромкий хохот, — не подскажете, где обитают такие прелестные дамы?