Часть 3. Непринуждённость. (2/2)

-- Видите ли, док, я пишу повесть. Я человек свободный, а просидев на Родине за бумажной работой несколько лет, мне нужно вдохновение, мне нужно разглядеть этот мир до мельчайших деталей, понимаете? А Йокогама.. Йокогама, она невероятно романтичная.. - Альбинос устремил горящие азартом глаза на врача.

-- Понимаю. Я тайком пишу стихотворения, так что, наверно понимаю Вас как писатель. - Накахара перекинул ногу на ногу и расстегнул халат.

-- В таком случае, буду рад прочесть что нибудь из них!!

-- Возможно занесу пару отрывков как нибудь вечерком..

-- Рад слышать.

Повисла тишина. Не напрягающая, не давящая, не складывающаяся грузом на мысли, просто лёгкая тишина, похожая на непринуждённый и такой же лёгкий разговор. Чуя устремил взгляд в окно, его волосы чуть подёргивались, а прядь,едва касающаяся груди, равномерно вздымалась и опускалась. Глаза расфокусированы, губы расслаблены, время от времени подёргиваясь. Николай же внимательно рассматривал доктора. Зрачки стекали и обвалакивали врача, примечая каждую мелочь. Вот трещина на достаточно широком кожаном ремне, который довольно грубо смотрелся на тонкой талии и хрустальных бёдрах, и будто заставлял Накахару чувствовать тяготение земли, а не парить над ней. Вот порез, а рядом ссадина, видневшиеся через закатанный рукав водолазки и выделявшиеся на бело-желтоватой коже японца. К млову, руки у Чуи были красивыми. Даже не так, можно сказать даже прекрасными. Людей с настолько приятными, гладкими и изящными руками нужно было ещё повстречать. Весь чуя изящен и аккуратен, всегда с иголочки.

-- Мне нравятся Ваши руки. - Коля подстааил руку под подбородок и зажмурившись улыбнулся.

-- А мне нравятся Ваши глаза. - Чуя встрепенулся, выходя из собственных мыслей. - Мне кажется, что ваши зрачки сливаются с цветом глаз.

Коля тепло улыбнулся. Ему нравятся комплименты, связанные с глазами. Они дольше всех остаются в его памяти.

-- Я польщён.

Громкий писк наручных часов доктора заставил беловолосого вздрогнуть, а сам же Накахара нервно встал со своего места, начиная продвигаться к выходу, останавливая треньканье по пути.

-- Извините за столь резкий уход, я совсем забыл о планах на сегодня. Сегодня более не зайду, укладывайтесь спать.

Чуя буквально выпорхнул из палаты, ускоряя шаг и пропуская мимо ушей вопросы коллег, которые пытались узнать, куда же он так торопится. На самом же деле хирург никуда не торопился. До назначенной операции ещё час, а все остальные дела были давно закончены. В данный же момент он не хотел, чтобы его прерывали и тревожили, вот и делал вид, что дико опаздывает куда то. Ну а будильник стоял на время, когда Чуя планировал потрапезничать в своём кабинете.

Заходя внутрь и запирая дверь изнутри, он лёгким движением руки высвободил карту пациента из промежутка между книгами на полке. Там она стояла для того, чтобы не искать её по несколько минут в шкафчике. На последней пустой странице уже упомянутой карты никого иного, как Николая Гоголя, было начиркано пару иероглифов, рядом с которыми рыжеволосый дописал ”Врёт на счёт посищения Йокогамы в прошлом году, был здесь. Врёт плохо, но хорошо знает некоторые психологические трюки. Возможно женат, более о семейном положении не известно. Писатель. Падок на комплименты”.

Отложив перо в сторону, Накахара принялся попивать тёплый чай, параллельно смотря какую то бесполезную программу по тв-ящику.