I. III. " А я мог иначе? " (1/2)

Когда все сверстники ведут спокойную жизнь - Ривен зевает.

Еще с детства он привык отличаться от остальных - разыгрывать концерты на уроках в школе, после чего получал гневные реплики от своего отца, мучать своего старшего брата заумными фактами из курса ботаники, которые разбирал вместе с мамой.

Образ актера сопровождает его всю жизнь - что ему нравится. Никто не сможет разочароваться в тебе, если не знает тебя настоящего, верно?

Его мать всегда настаивала на том, чтобы Ривен прекращал закрывать свое истинное ”я” за шутками, которые вырывались из его рта в неуместных ситуациях каждый раз, но он не соглашался. Намного легче, когда близкие, в том числе брат и отец, думают что ты просто какой-то шут, таким образом накладывается меньше ответственности.

Только Амелия знала его настоящим. Амелия - мать Ривена - была неплохой феей земли, разбирающейся в ботанике и медицине, от чего множество проведенных часов вместе со своим сыном приносили плоды - он знал основы оказания первой помощи уже в 7 лет. Он всегда был необычным для нее - невероятно ярким, добрым и чем-то светлым, тем, кто освещал всю их семью.

Старший брат - Райан - пошел по стопам отца, он был таким же грубым, идущим по головам к своей цели специалистом Солярии. В то время, когда Ривен был на дополнительных занятиях в школе, его брат сидел на веранде, слыша крики и плачь матери от агрессивных действий отца, прекрасно понимая, что происходит. Но он никогда не лез в такие перепалки, таким образом он высказывал свою позицию ”по делом”.

Осознание одиночества пришло к подающему надежды ботанику в возрасте десяти лет, когда ранним утром, после очередных ночных бытовых скандалов, он не увидел свою мать на кухне, так привычно напевающую песни себе под нос. Она исчезла без объяснений перед ним, оставив с тираном-отцом и, соглашающимся с ним на все, старшим братом. Кажется, именно мысль ” настоящего мужчину сможет воспитать лишь отец” направляла ее в момент ухода. Но это чушь собачья.

Она была единственным человеком, кто заставлял его чувствовать себя нормальным, и теперь она ушла. Даже не оставив гребаной записки, что могла облегчить хоть как-то его страдания.

После этого Ривен закрылся еще больше, накидывая маску циркового шута, игнорируя общественные нормы морали. Да, получал за это от отца, но его это больше не волновало. Он был способен справиться с этим, он знал.

Вторым фактом, к которому он не был готов - смерть брата. Они не были близки, но осознание потери человека, которого ты знаешь со своего рождения могут отразиться на тебе не самым лучшим образом. Особенно, когда ты осознаешь, что теперь ты остался один на один со своим отцом. Особенно, когда ты понимаешь, что пришла твоя очередь стать его копией.

” Недостаточно ”, ” Черт, какое же ты ссыкло” и подобные слова это все - что окружало Ривена следующие года, когда отец тренировал его к моменту поступления в Алфею. С каждым разом ему удавалось лучше избегать его нападки и специфические проявления любви, как, например, удары по левой скуле и многочисленные подзатыльники.

Сказать, что Ривена тошнило от одного упоминания ”Алфея” и ”тренировки”, ничего не сказать. Идти на перекур или за выпивкой после очередных нравоучений от ”примера” семьи - было лучшим выходом для него.

И вот он здесь.

Если на первом курсе он старался показать свои знания и умения в тех областях, которые давались ему легко после уроков матери, то, после разговора с директрисой о том, что ” быть специалистом - более почетно и востребовано, чем мешать лекарства в оранжерее ”, данные попытки снова растворились в алкоголе и табаке, что так упрощали существование в этих ненавистных стенах.

Всеми фибрами своей души ненавидящий это место, но каждый год находивший новые плюсы в пребывании здесь. Например, здесь не было его отца, сойдет за плюс?

Неожиданным для него самого, следующим плюсом стало его знакомство со Скаем. У Ривена никогда не было настоящих друзей, которые понимали его таким, какой он есть, за всеми язвительными комментариями и сарказмом. Возможно, раньше все были слишком молоды и глупы, для того чтобы понять его суть, но не Скай.

Какого было его наслаждение, когда он нашел себе новую компанию в лице Беатрикс и Дейна! То чувство собственной значимости среди них, что он испытывал, невозможно было передать словами, до того момента, пока и они не исчезли из его жизни. Вернее будет сказать, пока он не вычеркнул их из своей жизни. Не каждому понравится быть использованным, так?

Особенно ему, он не привык подстраиваться под всех и услуживать ради выгоды других. Однако, то одурманивающее чувство привязанности к этой двойке слишком давило на его мозг, поэтому он не смог устоять. Но осознание ненужности пришло в тот гребаный вечер в кабинете Розалинд, вместе с парой метнувшихся ему в спину кинжалами. Неприятное чувство. Неприязнь ко всему миру. Он был слишком гнилым. Настолько гнилым, что хотелось харкнуть в лицо каждому, кто прибывал здесь и строил из себя доброго и невинного ангела. Но все мы знаем, что это не так и каждый из нас эгоист, хоть и в своем проявлении.

Ривен удивился, когда увидел ее в день открытых дверей школы Алфеи. Не то чтобы она сильно отличалась от остальных внешне, скорей, от нее веяло тем же самым видением мира, что и от него, или он был слишком одурманен ее горделивым предпочтением оставаться в стороне со своими наушниками, упорно игнорируя речи преподавателей? Или же это был чертов сок, в который ему, вместе со Стеллой, какой-то гений подмешал сыворотку правды, в ожидания убийственного веселья? Как же хорошо, что он забыл этот день, потому что рвотный рефлекс, от произнесенных им слов ” ты такая горячая в этом сарафане и наушниках”, проснулся бы в нем сразу же, как и у Музы в тот момент. И правда, хорошо, что сыворотка имеет побочный эффект в проявлении потери памяти.

И вот теперь, когда он пытается свыкнуться со своим одиночеством, после распада любовного треугольника и превращения лучшего друга в безэмоциональное покрывало кровати, что находилась напротив принадлежащей Ривена, их дороги снова встретились. Хорошо это или плохо никто из них не осознает, но приятное чувство присутствия кого-то в твоей жизни ( кроме вечно спящего унылого соседа по комнате) немного согревало его изнутри, где давно посеялась глыба льда.

Он до сих пор удивленно приподнимал свои брови каждый раз, когда вспоминал ее просьбу об ограничительных браслетах, не до конца понимая, стоит ли ему идти на такой риск ради этой, вечно приносящей проблемы, феи разума.