Глава 38 (2/2)

«Если хочешь поиграть, Фред, мы поиграем. Только по моим правилам»

Стараясь не думать о Фреде, София углублялась в изучение нового курса зельеварения; вправляла мозги Крэббу и Гойлу, заставляя их хотя бы написать эссе по зельям и трансфигурации, чтобы с их оценками все было не так плачевно, как может быть; играла в гольф с Драко и Блейзом, ни разу не попадая в лунку и приставая расспросами к садовнику, от которого подчерпнула для себя несколько ругательств, за которые точно можно было схлопотать от Люциуса.

Но именно сегодня, когда все складывалось как никогда лучше, в окно её комнаты своим клювом постучала Стрелка — сова Уизли. Она нахохлилась, недовольно ухнула, когда Веве начала к ней принюхиваться и неудобно расположилась на спинке кровати, почти соскальзывая с неё.

Письмо от Фреда Уизли, которое София рада была бы закинуть в камин, да только бумага была слишком плотной и горела бы плохо. Письмо от Фреда Уизли, с кляксами и размазанными чернилами, слишком большого количества восклицательных знаков и припиской от Джорджа в конце.

«Здравствуй, Фред.

Рада, что ты пишешь. У меня все в норме: провожу остатки лета у Блейза Забини; играю в гольф с Драко Малфоем и получаю нравоучения от миссис Забини. С отцом все тоже пришло в норму, мило с твоей стороны, что ты поинтересовался. Больше писать не о чем.

София»

Было ли это издевательством над Фредом Уизли и кормление своего эго? Определенно да.

Она дала сове немного отдохнуть, а затем, немедля ни секунды, привязала к лапе письмо и выпустила ту в окно, взглядом провожая до того момента, пока она не скрылась за деревьями.

Сейчас же, лёжа в спальне Блейза, откуда под усталые вздохи совсем недавно вышли Крэбб с Гойлом(София заставила их читать, и, как оказалось, они правда умеют это делать), она сомневалась в правильности своего решения. Конечно, все только и твердят «слизеринцы не сомневаются», но что эти люди понимали? В жизни Софии было принято не так много неправильных решений в делах сердечных, чтобы учиться на ошибках. Тем более, что с гриффиндорцами, а тем более с Уизли, по словам Люциуса нужно быть холодными и пренебрежительными, потому что «это люди не нашего уровня».

Ответа, как не было, так и, вероятно, не будет: к тому моменту, пока Фредрик созреет хоть для одного слова, София уже будет сидеть в Хогвартс-экспрессе, жевать «Друбблс» под нескончаемые рассказы Дафны и глазами выискивать Теодора, с которым связь медленно, но верно, терялась. За лето — ни одного письма, и это с учетом того, что ей даже недавно написал Маркус Флинт и сообщил, что ему жаль, что она такое пережила. Да что уж там — ей написал сам Гарри Поттер! А с ним — с мальчиком, с которым они провели детство и дрались на игрушечных шпагах ни слуху, ни духу.

Труднее становилось и от того, что ей не с кем поделиться всем накопившемся. От мальчишек толку никакого: Драко сначала придёт в ярость от одного упоминания Фреда Уизли, а что уж будет, когда он узнаёт что их связывает нечто большее, чем «Хогвартские приятели»? О Теодоре и думать стоит забыть, рассмеется в лицо и уйдёт клюшкой дубасить Крэбба с Гойлом. Блейз вообще ничего не смыслил в отношениях, разве что на отлично знал обо всех ЗППП, и свёл бы все в шутку, под руку ведя Софию куда-нибудь к винному погребу либо на кухню.

«Главное, чтобы придурку Фреду не взбрело в голову выставлять наши отношения на показ в школе» — думалось ей, когда она лёжа жевала приторно-сладкий кекс с подноса, что принёс один из домовиков.

— Блейз, а твоя мама правда видит будущее? — неожиданно резко спросила она, стараясь перекричать музыку, и удивляясь, как Драко мог сосредоточено читать при таком шуме. Блейз, странно на неё покосившийся, и, усмехнувшись, ответил:

— Она не видит будущее, София. Она раскладывает карты Таро, смотрит на них и говорит всякий бред, каким-нибудь Конфундусом убеждая людей, что все это правда. Если она тебе с утра что-то наговорила, не воспринимай всерьёз. — он хохотнул, убавляя звук на проигрывателе, тростью ударяя книжный дубовый шкаф и приземляясь на кровать рядом с Софией, успевая схватить последний кусок кекса, прежде чем Драко успел о нем вспомнить и продолжает, — она как-то нагадала мне бедность из-за моего тщеславия, — София залилась смехом, успевая перехватить трость Блейза, которой он успел замахнуться, и поймать взгляд Драко, обращённый на них из под книги.

— Забини — новые Уизли? — смеясь продолжала она, краем уха услышав раздражённый вздох Драко. В последнее время тому, по какой-то причине, было не до смеха. Ходил весь из себя угрюмый, только и успевал выглаживать пиджаки и начищать ботинки до блеска, откидывая назад прядь волос и вопросительно выгибать брови. Тонкими пальцами невесомо касаясь клавиш рояли на первом этаже, наигрывая простенькую мелодию и приподнимая уголки губ, когда Гойл сморозит очередную глупость. Малфой, как всегда, что-то скрывал, и собственное приличие не давало Софии докопаться до истины, но глубоко засевшее любопытство все все больше и больше наседало на неё, но спросить у него что стряслось и не влюбился ли он случаем ей запрещали знания о чувстве такта.

— Если Блейз не потратит в пустую своё наследство, тогда я не Малфой, — Драко пристроился на краю кровати, обиженно фыркая глядя на опустевший поднос. Блейз, передразнивая Драко, заставляет Софию улыбаться и переводить взгляды то на одного, то на другого, наблюдая, как Малфоя медленно вздыхает и прикрывает глаза, трясёт белоснежными волосами и игнорирует Блейза, который вновь поставил на повтор «Ведуньи», и, подбрасывая в воздух трость танцевал.