(20) (1/2)

***</p>

Мальчика разбудил от вечернего сна пронзительный звонок в дверь. А точнее, крик отчима, что бы Сеня вставал и открыл этому «уебану небесному». Паренёк, сонный, пошёл открывать дверь. Он был в домашних голубых шортах в Юркиной шахматной футболке, с растрёпанными волосами, отпечатком подушки на щеке и кисти и шерстяных носках. Он открыл дверь, и стал ждать. Внезапно, внутри него все прошибло, он вдруг понял, что случится. Он быстро метнулся в комнату за расчёской, но было уже поздно. Дверь открылась, и Сеня, с расчёской в руках, вылетел из комнаты к порогу. Он с разбега врезался в Юрку, так, что тот отшагнул в коридор, прижимаясь к нему, снова чувствуя запах дорогих духов, ощущая тепло и частое сердцебиение парня. Тот обнял его в ответ, прижимая к себе, смеясь.

Сеня, задрал голову, светясь от счастья, сжимая пальцами спину красноволосого. Тот улыбнулся в ответ, и коротко поцеловал мальчика в нос. Потом наклонился к его уху, и прошептал:

— я люблю тебя.

Брюнет ахнул, не веря своим ушам, и прошептал:

— правда?.. не врешь?

— конечно нет,— Юра потрепал парнишку по чёрным волосам, и, выпрямляясь, спросил:

— ты как? Готов?

— ой, нет. Я немного уснул. Ты это, заходи, мне быстро собраться.

Юрий усмехнулся, и прошёл в прихожую. Сеня убежал собираться, утирая слезы, и почти не дыша, чтобы не закричать. Он забрал зарядки, лежащие на кухне, быстро упаковал рюкзаки, привел себя в порядок, и, не прощаясь с отчимом, подошёл к Юре:

— готов.

Тот оглядел его, и сказал:

— все тогда. Не забыл ничего?

— нет. Пойдём отсюда быстрее..

Красноволосый пожал плечами, и они пошли прочь из этого дома.

Было уже темно. Снег валил хлопьями, и Сеня кутался в куртку как можно сильнее. Внезапно, Юра остановился, и спросил:

— твои друзья?

Он указывал на три знакомых силуэта, стоящих на площадке.

— ой, да,— пробормотал брюнет, и подошёл к ним.

Все были замёрзшие, но все равно улыбались. Они все втроём обняли мальчика, и вручили ему подарки.

Он улыбнулся, и обнял их всех по очереди.

— Юра пришёл?— спросила Лера, кивая на Юрку, стоящего неподалёку

— ага,— довольно улыбнулся Сеня, протягивая им всем по браслету,— забирайте, я не нашел ничего лучше.

— он любит тебя?— спросил Женя, пряча по-привычке нос в шарф.

— да,— прошептал Сеня

— а ты его?— с деланной суровостью спросил Эдуард, приглаживая кудряшки

— тоже. Вы вышли проводить меня?— догадался мальчик

— ага. Ты это, шли фоточки, говори что и как. Мы тебя всегда ждём.

— и ты нас жди.

— любим навсегда,— сказали ребятки хором, и они обнялись в последний раз.

Сеня попрощался, и убежал обратно к Юрию. Тот улыбался, и это было видно даже при слабом свете фонарей.

— проводить тебя вышли?

— да. Я буду скучать по ним,— сказал Сеня,— они хорошие.

— выглядит добрыми. Ты как?

— теперь все супер,— Сеня зацепился мизинчиком за большой палец парня, и тот взял его за руку:

— руки холодные совсем. Мёрзнешь?

— Неа. Куда мы теперь?

— на вокзал. Отправление у нас в одиннадцать, будем там в половину.

— а сейчас сколько?

— полдесятого.

— охуеть у нас темно.. ужас.

— у нас почти так же,— пожал плечами Юрий,— только снега больше.

— а, ну тогда мне нечему удивляться. Мы же не пешком пойдём?— настороженно спросил брюнет.

— нет. Где-то тут машина должна быть.

Действительно, белая, но заляпанная грязью машина стояла в нескольким метрах от них. До вокзала ехать было час, и Сеня задремал, лёжа у парня на коленках. Тот привычно запустил пальцы тому в волосы, и смотрел в окно.

Он был счастлив. Он тоже нашёл то, что искал. Снова нашёл что-то столь ценное, столь желанное и хрупкое, что смогло перекрыть его травмы, и не хотел это терять. Он любил мальчика,любил ещё с конца весны. Любил, но не сильно это проявлял. Смотрел на его поступки и жесты, и находил в них свою утончённость и эстетичность. Он не мог трогать. Только смотреть. Сейчас, когда Сеня сделал первый шаг, он перестал бояться быть отвергнутым. Он тоже открылся. И их миры встретились, создав третий, новый мир.

Уже на вокзале, ожидая прибытия поезда, Юра сидел напротив парнишки, и внимательно всматривался тому в лицо. Он убрал волосы с царапин и синяков, задрал рукава толстовки. Сеня отвёл взгляд.

— прости,— тихо сказал он

— ты не виноват. Наверное, больно?

— честно.. очень. Но в этот раз я хоть не блевал кровью.

И мальчик, краснея, поведал ему всю историю его синяков и травм. Юра мрачнел, но под конец, прижал парнишку к себе, и сказал:

— вы больше не увидитесь. Все это мы обработаем. Уедем с тобой далеко.

— куда мы едем, кстати?— с интересом спросил брюнет, шмыгая носом

— в Питер, ко мне. Не против?

— серьезно?— ошеломлённо спросил брюнет

— да. Так что, ты против?

— нет, нет, конечно нет!! Я только за. Всегда хотел туда.

— ну значит я правильно запомнил. Ты писал мне, что словил паничку тогда. У тебя есть подобные эпизоды в жизни?— осторожно спросил Юрий

— давай я в поезде объясню,— ответил Сеня, замечая приближающийся поезд.

Ехать было долго, больше четырнадцати часов. Это отдельный вид прекрасного: ночные поезда, с их скрипучими двухэтажными койками, звенящими стёклами, дверями, хлопающими при малейшем движении и тому подобными вещами, которые с одной стороны такие странные, но такие родные с другой. Сеня, кстати, очень любил подобные вещи, и был безумно счастлив, когда они с Юрой, закрывшись в купе, сидели в тишине, прерываемой лишь стуком колёс. Сеня вспомнил, что обещал рассказать, и начал:

— ну… буду откровенен. Меня насиловали.

— заявление написано?— резко спросил Юрий

— не так все просто. Я шёл в полицию, писать за домогательства, и этот хуеглот сказал, что щас давай поедем в какую-то там главную часть, там сразу и напишешь, и показания дашь, и опознаёшь, если что.

— он был полицейским?— переспросил Юрий

Сеня закивал головой, и продолжил:

— я согласился. Он усадил меня в машину, и повёз куда-то. Вывез на трассу. Там уже я понял, что не туда меня занесло. Сказал, что отвези домой. А этот чел рассмеялся, и сказал что все будет, только позже. А сейчас, как он сказал, «время дать, но не показания».

— а дальше?..

— что дальше.. повалил на асфальт и трахнул. Зажимал мне рот рукой, бил дубинкой своей, что бы не кричал. Сказал, что у преступности нет лица. И что мне бесполезно будет заявлять куда-либо, все равно закроют дело, и если что найдут и грохнут. А мне ж четырнадцать было, я испугался. Час или полтора мы там с ним провели. А потом он отвёз меня, совершенно никакого, к дому. Сказал, что моя легенда это то, что я грохнулся с гаражей. Я как-то доплёлся до квартиры, там в прихожей потерял сознание. Вот…

Юра тревожно смотрел на него. Он сел ближе к мальчику, и тот обнял его.

— а родители? Они ничего не сказали?

— они не знают,— сказал парниша, чувствуя, как Юра гладит его по спине,— их тогда в городе вообще не было. С тех пор и повелось, что боюсь полицейских. Потому и побои не ходил снимать. И на Влада тоже не писал. И в пятнадцать тоже отказался давать показания. Я больше не хочу такого. Чувствую себя отвратительным.

Юра поджал губы, и поднял голову мальчика за подбородок:

— ты не такой. Здорово, что ты остался открытым. С тобой происходило слишком много плохого. Теперь я понимаю, почему ты хотел спрыгнуть.

— ну вот.. да. Я бы в этот раз не выдержал. Спасибо ребятам.

— ты молодец, что нашёл тех, кто тебя поддерживает. Без них было бы совсем плохо. У тебя все ноги изрезаны,— вспомнил Юра,— может, перебинтуем?

— хорошо.

Мальчик стянул толстовку и джинсы, открывая изрезанные руки, бёдра, ляжки, голени, худой, весь в синяках живот, ссадины на груди и спине, ранки на ключицах. Юра смотрел на все это. Он покачал головой, и протянул:

— Господи, Сень.. все так плохо?

Брюнет кивнул. Юра провёл пальцами по ногам парнишки, и тот вздрогнул. Юра достал аптечку, и принялся решительно обрабатывать и бинтовать порезы, и заклеивать ранки на теле парнишки. Тот иногда вздрагивал, но в основном лишь стыдливо прятал взгляд. Юра молчал. Наконец, он выпрямился, и взял мальчика за руки:

— будешь ходить к психологу?

— наверное, стоит,— согласился Арсений,— спасибо, Юр. Я люблю тебя,— прошептал он

— я тебя тоже, солнце,— прошептал в ответ Юра,— все хорошо. Перестань себя ненавидеть. Ладно?

— я постараюсь. Как ты? В Питере красиво?

— красиво, Невский снова украсили.

— это что?

— проспект. Его под Новый год украшают обычно. Очень даже неплохо, кстати говоря. Тебе принципиально, где жить?

— да я не разбираюсь вообще в этих ваших питерских районах, мне без разницы. Ты заценил куртку? Классная же! Смотри!

Юра улыбнулся, смотря, как мальчик указывает на куртку. Указывает изрезанными в мясо руками. Это образ? Эта энергичность, общительность, наивность? Чтобы отдалиться от всего произошедшего? Или он правда так и живет две жизни?

— Юр?— позвал его Сеня

— ау? Да, куртка классная. Немного не в твоём стиле, но тебе идёт.

— ты выглядишь слишком напряжённым. Что-то в семье случилось?

— нет, слава богу нет. Я просто.. немного задумался. Можно поговорить с тобой на одну серьёзную тему?

Брюнет нервно глянул на него, и протянул:

— ээ.. давай..

— это все образ? Твоя энергичность, оптимизм? Ты на самом деле еле как держишься?

Арсений опустил глаза, и вздохнул:

— ну как сказать.. я веду себя по настроению. Я не ношу масок, я не думаю, как бы кататься позитивнее. Мне легче, когда я с кем-то. Веселее, уютней. Я не чувствую себя одиноким. Сложнее, когда не с кем поговорить. Сложно, когда давят. Тогда все всплывает, и становится совсем плохо. А так.. с тобой я искренен.

— хорошо. Ну в смысле, нет, это конечно действительно страшные вещи, но ты молодец, что держишься. После нового года я запишу тебя к психологу и тому подобным, и ты закончишь с этим,— Юра кивнул на руки и ноги мальчика,— раз и навсегда.

Брюнет прикусил губу, и проговорил:

— а может не надо?.. мне легче, когда я чувствую боль, которую я себе причиняю. Это как знаешь.. ммм.. зависимость.

— а вот это очень плохо,— Юрий достал из рюкзака термос, и протянул его мальчику,— про зависимость. Это как те же наркотики. Когда-то ты не сможешь остановиться, и вспорешь себе живот. Лучше прекратить это сейчас, чем найти тебя мертвым.

— а если не получится?,— брюнет грел руки об термос

— получится. Обязательно.

— наверное, проще тебе поверить. Можно теперь я задам вопрос?

Юрка пожал плечами. Сеня оживился, и спросил:

— ты давно любишь меня?

— с весны, я думаю. Летом я уже это понимал. А ты?

— год уже. Ты же сразу мне понравился. Мне повезло делить мир с таким человеком, как ты.

— взаимно. Что делать будешь пока едем?

— не знаю. Я вообще планировал заняться восстановлением, но как-то слишком быстро восстановился. Я не знаю, слушай. У тебя есть еда? Я как бы не завтракал…

— пицца. Холодная. Будешь?

— я буду все. Ты снова покрасился.

— да. Брат умер.

— серьезно? Давно?..

— месяца два назад. Пришлось заниматься похоронами.

— ой, сочувствую, очень,— ответил Сеня,— ты же говорил, нет проблем в семье?

— так на самом деле, не очень большая потеря. Мы сводные. Да и он угрожал меня прирезать.

— по поводу?

— квартира и наследство. Все перешло мне, а он ведь тоже претендовал. Вот только все это вступило в силу, когда я стал совершеннолетним. Да и он появился уже после смерти отца. Так что ни на что претендовать не мог.

— ну хер поспоришь. Отчего он умер?

— напоролся на кусок арматуры. Ночью пьяный шёл, ему показалось, что кто-то на него там наезжает, он попытался его пришлёпнуть. Споткнулся, оступился, упал - насквозь. Вот и все.

— фу. Ужасная смерть. Это, наверное, очень больно?

— я откуда знаю. Оденься, или залезь под одеяло. Тебе же холодно.

Сеня кивнул, и закутался в одеяло, положив голову на колени парню:

— ты девственник?

Красноволосый усмехнулся, и спросил:

— зачем тебе?

— мне просто интересно. У меня Лера спрашивала, а я решил спросить у тебя. Ну так?

— нет,— хмыкнул парень, переводя взгляд на окно,— что ещё спросишь?

— какие у тебя есть фетиши? Если не секрет, конечно.

— нет, не секрет. Я никогда не лез в эту тему, но Аня говорила, что у меня фетиш на дыхание. Я люблю наблюдать как люди дышат. Это завораживает. И на пирсинг.

— о, очень хорошо,— улыбнулся Сеня, постукивая серёжкой на языке по зубам

— да. А у тебя?

— а я не скажу,— улыбнулся парниша,— секрет. Как ты нашел меня? Я не говорил тебе улицу, на которой я живу.

— геопозиция.

брюнет кивнул, и поджал ноги:

— что бы будем делать, когда приедем?

— приедем мы днём. Зайдём поедим, потом в метро. И уже потом домой.

— о, метро.. метро это интересно. На какой станции ты живешь?

— зависит от времени. Если будет совсем темно или ещё что, то поедем к Купчино. Окей?

— да хоть куда.

Сеня закашлялся, прикрывая рот рукой, и только через три минуты успокоился, смаривавший проступившие слёзы:

— ой… пизда.

— чего кашляешь?

— простудился. Я так уже давно хожу, все нормально. Кстати, помнишь, ты говорил про фотки и про побои?

— да. Есть фотографии?

— ага. Показать тебе?

Юрка кивнул, и устремил свой взгляд в экран телефона мальчика. Тот искал нужный альбом, и наконец найдя, стал показывать:

— во, это в самый первый день, он стукнул меня лицом об дверь. Это за маникюр. Это за то, что ходил ночью…

Чем дальше он листал, тем мрачнее становились фото. На каждом было больше крови и слез, чем на предыдущем. На фотке верхней части тела парня, Юрий взял из его рук телефон, и принялся детально рассматривать.

— выглядит тревожно. Ты не ощущал в себе что-то, скажем, сломанное ребро?

— эээ.. нет вроде. А что, все так плохо?

— просто спрашиваю. Он же ногами бил, мог сломать тебе ребра. Сейчас все получше?

— синяки уже давно стоят. Ну как.. такие, пятна.

— покажи.

Сеня вылез из-под одеяла, и указал на правую сторону груди, где было некоторое количество царапин, и пара синяков.

— возможно, это от царапин, или ты просто где-то ударился, но если будет беспокоить - скажи. Это все?

— вроде как да. Дальше фотки показывать?

— да, давай.

Сеня продолжил листать:

— с шеей вау история. Знаешь банки консервные? И у них крышки же острые, да? Так он мне этой крышкой по шее как проедется!..

— давно это было?

— не, пару деньков назад. Царапина есть.

Он убрал волосы с шеи, и показал неглубокую царапину сантиметра четыре длинной. Юра провёл по ней пальцем, и сказал:

— ты мог мгновенно умереть.

— почему?

— там сонная артерия рядом, если бы он хоть немного задел её, то все - тушисте свет.

— ох. Я, наверное, очень везучий, раз так.

Юра кивнул, и завязал волосы мальчика в хвост. Тот улыбнулся, смущённо опуская взгляд. Юрка сдул ему пряди с лица, и некоторое время смотрел на него.

— у тебя шрам на шее,— заметил он

— да. Пять лет назад меня по ошибке затянули в драку мамины пьяные друзья. Короче, я сидел с ними на кухне, потому что в комнате был ремонт. А они все бухие пиздец. Ну один хер оскорбил другого, тот начал орать на него, ну и началось. А потом меня как-то приплели. Начали драться, бла бла бла. Мне тоже попало, по шее, бутылкой. Хорошо, что скорую уже вызвали. Меня тоже забрали, все отработали, осколки достали, зашили. Мама после этого с теми ребятами перестала общаться, сказала, что мне мёртвый сын не нужен. Там один вроде умер, но я не уверен. Ну с тех пор у меня волосы всегда закрывают эти шрамы. Вспоминать не хочется.

— тебе было четырнадцать,— протянул Юра,— ты обращался к психологу?

— нет. Денег не было. Мама тащила в церкви молиться, говорила, так все хорошо будет: и деньги появятся, и мужа она себе найдёт, и со мной все супер будет… а в итоге, ничего.

— ты верующий?

— я нет. Мама раньше была. Сейчас не знаю. А ты?

— равнодушен к этому. Ты вообще.. как ощущаешь себя? Как ты себя видишь со стороны?

— да никак. Я не знаю, кто я. Всегда по-разному. Иногда так, иногда иначе. Чаще всего я ищу помощь или поддержку, принятие. В других. Не чувствую себя каким-то полноценным. Иногда я сам себе отвратителен.

— из-за чего?

— так а что: я ничего решить толком не могу, даже кто я есть. Без одобрения тоже еле держусь. Я не могу ничему препятствовать, ничего остановить. Я слабовольный дурак.

— это не так,— сказал красноволосый, и Сеня грустно улыбнулся,— все мы постоянно ищем себя. Я не мастер такое объяснять, но ты точно не отвратителен. Ты довольно приятный человек, и лучше бы тебе плевать на мнения других.

— я хотел. Спасибо. Я правда ценю эти слова, серьезно. Легче становится.

— так и должно быть. Сколько бы людей ни говорили тебе, что ты как-то не такой, постарайся не слушать. Есть те, которые тебя поддерживают. Хорошо?

— хорошо. А ты?.. выглядишь так, словно у тебя все всегда было хорошо.

Красноволосый смотрел на него, и наконец, улыбнулся:

— нет, это не так. Просто мне оплачивали психолога. Думаешь, у человека, который видел расчленённый полуразложившийся труп своего отца не будет травм? Я не просто так закрыт и необщителен. Тут много факторов играют.

Сеня вздохнул. Значит, они оба были поломаны. Только он не обращался к специалистам, а Юра обращался. Он прикрыл глаза, и его вновь одолел приступ кашля.

Юра молча наблюдал за ним, пока тот пытался снова задышать. В конце концов, он спросил:

— таблетку?

— да, пожалуйста.. я так устал, Юр…

— отчего?

— А я даже не знаю… чувствую себя так, словно по мне проехались бочкой..

— поспи. Ты же плохо спишь, может, от недосыпа…

Сеня пожал плечами, и задремал, слегка приоткрыв рот. Юра не сводил с него глаз. Он боялся пошевелиться. Казалось, он нашёл нечто очень хрупкое, что может разбиться при любой возможности. Поэтому надо было быть осторожным. Не сломать и не разрушить, ни в коем случае. Он со вздохом посмотрел на забинтованные руки и ноги мальчика. Совсем скоро он сломается. Совсем скоро упадёт. И он не знал, как помочь. Он вспоминал цитаты отца: «Если видишь, что человек совсем не держится, то помоги ему. Спаси, спаси ценой собственной жизни! Умри, но вытащи другого!». Юрий подпер голову рукой: что же делать…

Он чувствовал, что паренёк неровно дышит, что вздрагивает во сне. Если не помочь, то скоро он сгорит, как спичка. Красноволосый провёл пальцем по волосам паренька. Тот вздрогнул, и моментально открыл глаза.

— спи дальше, все нормально,— успокоил его Юра

Арсений поджал ноги, и перевернулся на живот. Юра смотрел на его спину. На синяки, порезы, царапины.. ожоги. Словно бы о паренька тушили сигареты. Наверное, надо будет зайти в аптеку: некоторые раны были довольно глубокими. Если вдруг пойдёт заражение, то они, конечно,без промедлений поедут к врачу. А так, лучше Сене немного прийти в себя. Конечно, это не значит что они вообще выходить не будут. Будут.

Юра достал телефон. Мама спрашивала, как он. Красноволосый улыбнулся. Ответив, что все хорошо, и спросив, как она сама, он перевёл взгляд в окно. Было темно. За окном мелькали какие-то деревушки. Сеня спал. Неяркий свет от лампочки бликовал на его голубах брекетах и разноцветных сережках.

Васенков снова начал с кем-то переписываться. У их семьи было около четырёх квартир, все на деньги отца. Три из них они сдавали, в одной Юра жил. На эту неделю жильцы одной из квартир уезжали, так что Юра мог, если что, забежать туда переночевать. Юрка тоже работал, кстати говоря. Ну как работал.. писал студентам курсовые за деньги. Универ он, кстати, окончил дистанционно. Также иногда появлялся в тату-салоне в качестве мастера и разрисовывал людям тела. Так что денег было достаточно.

Он так же редко, но приглашался на лекции своего дела в качестве слушателя, но иногда даже что-то говорил. Он был довольно успешным человеком.

***

Сеня разлепил глаза. За окном было уже светло. Они все ещё ехали. Юрка что-то читал, попутно кушая макароны с сахаром. Он заметил, что парниша проснулся, и сказал:

— с добрым утром.

— утречко. Давно не спишь?

— час где-то. Как ты?

— руки болят. И горло болит. Кушать хочу.

Сеня потянулся, выгибая спину, и глянул в окно:

— зима это очень красиво. Снег, холод… темнеет рано. Круто?

— да. Сходи купи себе чего-нибудь поесть, хорошо?

— пф, да без проблем!

Сеня встал, пригладил волосы, надел Юркину толстовку, и бодро потопал куда-то.

Юра улыбнулся: восстанавливается мальчик. Он отложил книгу, и завязал передние пряди в хвост. Здорово, что Сеня снова такой энергичный. Если так и пойдёт - он будет чувствовать себя намного лучше в скором времени.

Тот уже успел вернуться, с коробкой чего-то, пачкой чипсов, стаканом чая, и одной конфеткой.

— приветики,— улыбнулся мальчик, и сел напротив Юры,— как поживаете, сударь?

— великолепно. А Вы?

— нормально,— Сеня вышел из образа,— смотри, мне ребёнок конфетку дал.

Он указал на ириску, которая тихо-мирно лежала на краю стола

— зачем?

— не знаю. Он сказал, что я выгляжу грустным. Я подарил ему заколку.

— ага. Слушай, я со вчерашнего дня спросить хотел. Ты где-нибудь работал?

— неофициально. Прошёл курсы маникюра, ездил ко всяким девушкам, делал им ноготочки, болтал о жизни. Деньги были. А ты?

Юрка рассказал ему все, о чем мог. Сеня ошеломлённо смотрел на него.

— охуеть, четыре квартиры в Питере это сколько денег должна иметь твоя семья пиздец… не перестаёшь удивлять.

— спасибо.

— а курсовые за деньги это сильно. Сколько платят?

— да тысячи четыре, шесть максимум. Зависит от объема. А тебе за маникюр?

— две-три. Ну вообще могут больше, там от многого зависит. Почему ты спрашиваешь?

— интересно было. Ты это, ешь давай. Не быть же тебе скелетом ходячим.. выглядит так себе.

— ты откуда знаешь?

Юрий достал телефон, и показал парню фотографию женщины, лет сорока восьми, которой будто бы не было. Руки, ноги, шея - все тонкое. Женщина лежала с закрытыми глазами, под капельницей.

— пизда,— изрёк брюнет, откусывая сэндвич,— она.. эээ.. не колышется от ветра?

— не знаю, мы не успели спросить. Это моя тетя. Умерла года три назад. Фотка за неделю до её смерти. Врачи сказали, что шансов нет. Мама попросила сфоткать на память. Хочешь умереть так же?

— Неа, не хочу. Я ем, видишь?

— ага. Руки тебе перебинтовать надо, опять кровят. О, кстати. На спине. Как ты порезал спину, черт возьми?

— там крышкой. Ну как с шеей короче..

— Сень… может, напишешь на него?

Архангельский потупил взгляд. Он знал, что так будет правильнее. Но пока преодолеть себя не мог.

— не знаю,— ответил наконец парень,— ничего не могу сказать.

Юрий кивнул:

— в любом случае, скажи, если тебя будет что-то беспокоить. Раны довольно глубокие.

— хорошо. А что может случиться?

— загноиться может. Там уже воспаление, заражение крови, вся хуйня.

Брюнет присвистнул:

— мда… скажу. Когда приезжаем?

— в пять, ещё через три часа. Что делать будешь?

— дрочить,— бросил Сеня, и Юра хрюкнул в чай,— шутка. Ногти накрашу, шнурки на кедах поменяю, может кинчик гляну.

— что смотреть будешь?— поинтересовался Юрий

— не знаю. А к пяти уже стемнеет?

— думаю, да. Мы в любом случае ещё на вокзале задержимся, мне надо будет переговорить с одним человеком. Потом ещё квартиру заехать проверить… ты же потерпишь?

— о, конечно. Подай рюкзак, будь зайчиком,— улыбнулся Сеня

Юрка подал мальчику рюкзак, и тот достал из него шнурки, лак, недоплетенную фенечку и бутылку газировки:

— сейчас будет твориться искусство. Хочешь, ноготочки сделаю?

— а хочешь татуировку?

Парни рассмеялись.

— все, все, у меня руки дрожать будут,— сказал брюнет наконец,— что у тебя нового, как твои питерские?

— нормально. Аня передавала тебе привет, сказала, что хочет тебя увидеть.

— о, как мило. А остальные?

— Даниэль устроился работать,— говорил Юра, снова с кем-то переписываясь

— с кем переписываешься?— поинтересовался Сеня, крася ногти в ярко-фиолетовый цвет

— с мамой. Говорит, мужинек такой себе был. Уже в России.

— о, здорово наверное. Вы же с ней в хороших отношениях?

— да. Мы же вместе с ней пережили одну трагедию. Несчастья сближают.

Сеня молчал. Наконец, минут через сорок, он вспомнил, что надо ответить, и сказал:

— это так. Смотри, я закончил,— парниша показал парню десять пальцев с ярко-фиолетовыми ногтями.

— красиво. Ровно. Иди сюда.

— зачем?— поинтересовался паренёк

— руки тебе перебинтуем.

Брюнет глянул на свои руки: на бинтах были пятна крови, на ногах, видимо, было так же. Он перебрался к Юре, и тот аккуратно размотал бинты сначала на его ногах. Они немного прилипли к порезам, поэтому отдирать их было больно. Сеня сжал зубы, наблюдая, как по его ногам вновь бегут струйки крови. Юрий покачал головой:

— никогда больше.

И принялся вновь обрабатывать и заклеивать порезы. С руками было примерно то же самое. Юра долго смотрел на запястья паренька, точнее - на порезы на венах. Стёр с них кровь, отработал и приложил сложённую вчетверо марлю, останавливая небольшое кровотечение.

— что ты делаешь?— спросил Сеня

— останавливаю кровотечение. Небольшое, слава богу. А что?

— давишь, больно.

— ты бы раньше сказал. Ты же понимаешь, да, что вот это вот - самые малые последствия? — спросил Юра, немного даже с укором

— угу. Так было надо..

— старайся держаться.

Так как бинта было мало, как поступать с бёдрами пока не решили. Спину тоже было сложно бинтовать, поэтому решили оставить так. Юра внимательно смотрел на тот глубокий порез.

— больно?— спросил он, слегка надавив на область рядом с самой раной

— ну.. да.

— смотри, я сейчас заклею, но если будет болеть - говори моментально.

— океюшки. Может, тебе помочь чем-то?— спросил брюнет

— завяжи волосы в хвост и подними голову. Мне надо забинтовать тебе шею.

Сеня вздохнул и задрал голову, придерживая волосы рукой:

— мне тоже надо что-то для тебя делать. Почему только ты что-то делаешь? Я чувствую, что обязан.

— нисколько. Я мог бы не делать этого всего, просто я решил, что так будет лучше. Мне хватает того, что ты в порядке.