Часть 8 (2/2)

Достоевский вопросительно выгнул тонкие брови, смотря, как Коля скачет горным козлом по всей квартире, сбивая разные вещи, и свистит веселую мелодию. Врач понял, что момент с панической атакой был решающим, и парень идет на поправку. Этим и объясняется его хорошее состояние с утра.

– Я умираю? Ты чего такой радостный? – недовольно проворчал брюнет, откидывая одело и свешивая ноги на пол.

– Носки! – крикнул Гоголь, уже давно убежавший на кухню за порцией чая для себя любимого.

– У тебя глаза на спине что ли.. – Фёдор поежился от лёгкого холода и натянул теплые носки, лежавшие на кровати. Приятное чувство согревающихся конечностей растеклось по всему телу, и, если бы Достоевский мог, он бы замурчал котом.

Коля вошел в комнату с чашкой и присел на стул рядом с кроватью.

– Как себя чувствуешь? Что болит? – спросил блондин, внимательно глядя на пациента. – только честно.

– Мне гораздо лучше, только есть хочется и слабость сильная. Даже кулак согнуть не могу! – пожаловался Федор, демонстративно вытягивая ладонь и показывая, что, мол, реально не получается.

Коля тихонько рассмеялся и протянул парню тарелку с куриным бульоном и чашку кефира.

– На. Тут все, что твоя душенька желала, Феденька, – театрально поклонившись, Гоголь собрался ретироваться на кухню, но был остановлен просьбой посидеть с ним.

Удивлённо замерев, блондин остановился и присел на краешек кровати.

– Ты обещал рассказать, что делало Чудовище, когда я в обморок упал – тогда, в коридоре, – проговорил Фёдор, наслаждаясь едой и слегка жмурясь.

– Я кинулся к тебе, чтобы поднять, но она отгородила твое тело крыльями и цеплялась клювом и когтями за руки. Пришлось сначала поймать птицу в клетку, а уже потом возвращаться к тебе, – Гоголь громко рассмеялся, а потом вопросительно посмотрел на Достоевского. – Федь, ты чего?

Парень, которому выпала возможность внимательно рассмотреть врача, завороженно следил за его мимикой, жестами. Усталые глаза, тёмные мешки под ними, ямочки на щеках и выпирающие скулы. Врачу нелегко давалось лечение Достоевского, и тот был безмерно благодарен.

– Спасибо, Коль.