Часть 3 (1/1)

Первое, о чем подумал Фёдор, когда проснулся проснулся: ”Боже мой, как болит голова” и ”за какие грехи мне достались эти мучения”. В квартире было холодно, и юноша посильнее завернулся в одеяло. Ему было наплевать на скинутый во время сна, ноутбук и сову которая ... Черт. Сова.

Парень медленно поднялся с кровати со скрипом в коленях и лениво подумал, куда могла деться большая полярная белая птица, которой рядом, увы, не наблюдалось.

Сна не осталось ни в одном глазу, беспокойство захлестнуло с головой, и Достоевский начал метаться по квартире, словно крыса на борту тонущего корабля.

Чуя ему хребет переломает за эту сову – Фёдор был уверен с вероятностью 100%, так как Дазаю, потерявшему подаренный Накахарой жёлтый шарфик, он выбил три зуба. Вообще Чуя и Дазай были самой громкой парой в их компании, состоявшей из Вани, Сигмы, Акутагавы, Ацуши, Дазая, Чуи.... И Достоевского. Фёдор максимально не вписывался в этот вечно вопящий, ужасно громкий и подвижный клубок жизнелюбия. Числился парень в этой компании только благодаря Накахаре – единственному человеку, которому он хотя бы немного доверял и разрешал нарушать свое личное пространство.

Собственно, чем тот и воспользовался. С самого детства парни были неразлучны, но потом всё изменилось. Один миг – и жизнь разделилась на до и после. Сейчас же Достоевский один как перст, всей душой ненавидит весь мир и только раз в год разрешает вытащить себя на улицу: в день Рождение Рыжего друга. (Чуя умеет уговаривать).

Чудовище было обнаружено на вершине деревянного шкафа, внутри которого находились запасы алкоголя на чёрный день, и любимый хрустальный сервис Фёдора времён СССР. Беспокойство мгновенно сменилось мимолетным облегчением, которому на смену пришли раздражение и злость, у Фёдора даже глаз задергался. Парень решил четко прояснить свои отношения с совой раз и навсегда. Сняв Чудовище со шкафа при помощи швабры, Достоевский поставил перед собой стул и на него клетку с птицей.

– А теперь слушай сюда. Ты можешь делать всё, но не смей трогать чай, ноут и меня. Ко мне нельзя приближаться на более, чем полтора метра. Я ненавижу животных и в ближайшее время найду, кому тебя сбагрить.

Фёдор говорил громко и жёстко, четко проговаривая звуки, словно надеялся, что сова поймёт то, что юноша пытается донести до её птичьего мозга.

Чудовище смотрело на Достоевского максимально хладнокровно и, как ему показалось, с примесью презрения и скуки.

Тяжёло вздохнув, парень махнул в сторону совы тонкой рукой и пошел в сторону коридора – нужно было сходить в магазин за овощами и другой мелочевкой.

***

Акутагава с мрачным выражением лица сидел в углу дивана, усадив на коленях Ацуши и одновременно придерживая того за талию. Накаджима плёл из чёрно-белых волос крохотные косички и слушал спор Дазая с его парнем. Компания собралась у Дазая в квартире, чтобы обсудить внезапный подарок Накахары и как спасти сову из плена ”ледышки Фёдора”.

- Чиби, ты уверен, что подарить Достоевскому живое создание было разумной идеей? – Осаму беззаботно пил чай, закинув ногу на ногу. – Мне кажется, птичка загнётся там быстрее, чем раскроет крылья. Надеюсь, он её хотя бы не огурцами кормит... Если вообще кормит.

– закрой рот, Дазай! - Накахара мгновенно вспылил и швырнул в лицо парня подушкой. Ему было обидно за друга. – Ты плохо знаешь Фёдора, он не всегда был домоседом. Эта сова его растрясёт, я готов поспорить!

– Ставлю косарь и свою девственность на то, что Достоевский продаст птицу в ближайшее время, – фыркнул уверенный в себе Дазай, не меняя положение тела и лишь слегка покачивая ногой. Затем он расслабленно зевнул, слово спорил на сто рублей, которые не имели для него никакой значимости.

– Спор принят, – злобно прошипел Чуя, тряхнув рыжими волосами, и исчез в кухне, чтобы заварить себе чай и перестать злиться.

Вскоре за ним проследовал Дазай. Раздался шум и судя по звукам, Накахара отбивался от похотливого животного в виде Осаму чашками, вилками, тарелками, кастрюлями и другой посудой. Акутагава с Ацуши остались в комнате одни и переглянулись.

– Влюблённые идиоты, – проворчал Рюноске, незаметно целуя своего парня в висок.

– мы не лучше, – Накаджима стукнул Акутагаву по лбу, поудобнее устраиваясь на его коленях.