Веселье и родительское собрание (2/2)

— Работа не убежит, — отмахнулся старший.

Кажется никакого подвоха в словах ребенка он не разглядел. Иногда он действительно задерживался и решил, что мальчик интересуется не произойдет ли подобного сейчас и не стоит ли предупредить учительницу заранее. Не понял Арсений и значения тихого вздоха со стороны ребенка. Нет, возможно, будь сейчас день или вечер, мужчина бы и сумел разглядеть и быстрое перемещение взора зелёных глаз с одного объекта на другой, и ставшие несколько суетливыми движения Тошиных рук. Но было утро, Арсений и сам ещё не до конца проснулся, а потому совсем не заметил этих странностей в поведении мальчишки.

Школьный день тянулся так медленно и так быстро одновременно. Мальчишка сидел как на иголках, мысль о предстоящем собрании не давала покоя. Он постоянно уходил в собственные размышления, всей своей детской душой надеялся, что на собрании не будут застраивать ни тему успеваемости, ни тему поведения, но в то же время осознавал, что шансов на это мало, очень мало. И, конечно же, осознание этого факта никак не поднимало настроения которое валялось где-то ниже плинтуса. Ну а как оно может быть хорошим если по головке его явно не погладят? Иди знай, что они там папе наговорят и как он на это отреагирует. А ещё хуже стало потом. С физкультуры, которая стояла последним уроком, Антоша уходить не решился, никто из их класса не решился, прекрасно понимая, что сегодня совсем не тот день, когда можно было бы безнаказанно прогулять столь бесполезный, по мнению детей, урок. Ну потому что в сущности физкультура и вправду пользы не несла, спорт — это конечно хорошо, но нормативы сдавать никто не хотел и вообще бегать кучу кругов вокруг спортзала было очень скучно. Другое дело ролледром, на который ходил мальчишка, вот там было весело и интересно, там можно было творить что-то поистине невероятное и восхитительное, а тут. Ну скука же. Полная скука. Хотя сегодня им ещё повезло, разрешили весь урок играть в футбол или волейбол и наверное все окончилось бы хорошо, если бы Антоша в какой-то момент не пнул мяч по совершенно неправильной траектории и этот мяч не угодил бы в самое окно, разбив его вдребезги. Конечно же учитель тут же начал кричать, конечно же он тут же позвал их классную руководительницу, конечно же она тоже начала ругаться и конечно же об этом узнает папа. Станет ли ещё и он ругать — это уже вопрос. В конце концов, разве ж виноват Тоша, что так получилось? Это ведь была самая настоящая случайность, в отличие от всего остального, что он творил ранее. И наверное, если бы это было единственное происшествие за все это время, то папа бы и не обратил внимание, за случайности вообще-то не наказывают, но Тошка то прекрасно знал, какой именно список нарушений, подобно шлейфу на королевском платье, тянулся следом за ним, а разбитое окно этот список только пополнило. В общем и целом, домой мальчишка поплелся в крайне отвратительном настроении. Понимая, что ещё сильнее лучше не нарываться, он послушно уселся делать уроки, мало ли Арсений решит их проверить. Наверное по стандартной схеме всех детей он бы ещё и прибрался во всей квартире, но проблема была в том, что в ней было чисто, один лишь диван был в кошачьей шерсти, но, так как на нем благородно развалился Господин Котиус, очищать его не было смысла, все равно все снова налипнет. Оттого, сделав все уроки, пришлось томиться в таком страшном ожидании. Стрелки на часах казалось ползли со скоростью черепашки, но в то же время неслись со скоростью света. Сердечко замирало в тревожном волнении, а сам мальчик настороженно прислушивался к звукам, считая, что входная дверь может открыться в любой момент. Часы то и дело притягивали взгляд, заставляли вести обратный отсчёт словно перед стартом ракеты. Вот только старт ракеты — это вроде как событие грандиозное и даже радостное, а ожидание возвращения родителя из школы — нет. Мальчишка мельтешил по всей квартире, поскольку никак не мог себя чем-то занять, все отвлекало, валилось из рук, а потому он просто бродил из комнаты в комнату, иногда останавливаясь в прихожей и гипнотизируя взглядом входную дверь. В какой-то момент правда решил, что это глупо и отправился в комнату, не закрывая за собой двери. Бродил кругами уже по ней, собрал рюкзак, сложил в небольшой шкафчик под столом аккуратными строчками ненужные сейчас учебники и тетради, заметил и прибрал беспорядок, который из всей квартиры только в его комнате и был. Заняться снова стало нечем, сердце снова было готово выпрыгнуть из груди от волнения, Антошка уселся на кровать, взяв в руки книжку. Может хоть она поможет отвлечься? А ожидание все длилось и длилось, и было оно томительным и тревожным.

***</p>

Родительские собрания Арсений откровенно не любил. Особого смысла в них никогда не было, только время отнимали. А время — деньги между прочим, ну и кто ему за эти полтора часа бессмысленного сидения заплатит? Никто, вот именно. Вот зачем им нужно было организовывать собрание в начале октября? Ведь в самом начале года уже было одно, ну под конец семестра ещё могли бы провести, но спустя всего месяц учебы? Серьезно? Что такого срочного и важного могло произойти, что нужно было собирать родителей? И ведь многим пришлось с работы отпроситься пораньше, это Арсений жил по своему собственному непредсказуемому графику, который до конца не был понятен даже ему, а остальные? И все это ради чего? Ради того, чтобы заполнить какие-то бумаги. И ладно, смысл в бланке, где нужно было указать с кем, помимо родителей, можно было связаться в случае, если с ребенком что-то произойдет, Арс ещё разглядел. Но вот какой смысл подписывать бланк, который звучит примерно так: «даю согласие на участие моего ребенка в школьных мероприятиях». В чем вот его суть? Желание участвовать в мероприятиях должно исходить от самих детей, а тут получается, что раз родители подписали разрешение, то их детей теперь на вполне законных основаниях могут заставить участвовать, даже не спросив мнения? Или вот пожалуйста: «даю согласие на фото и видеосъемку с участием ребенка». А если ребенок не захочет? И ведь все эти бланки подразумевают, что ты так или иначе согласишься, просто потому что именно этого от тебя ждут и администрация школы и классная руководительница. С ней кстати они познакомились ещё в начале года, когда дети только перешли в пятый класс. Если Арсений правильно помнил, то она вела русский язык и литературу у школьников. Женщина в целом добродушная и дружелюбная, лет сорока пяти, только настойчивая очень. Она ещё в начале года пыталась собрать родительский комитет, но тогда чего-то не получилось и теперь она была намерена закрыть этот вопрос раз и навсегда.

Арсений правда, как только про этот самый комитет услышал, чуть ли под стол не залез, только бы его не заметили. Мужчина всячески создавал вид бурной деятельности, вертел в руках ручку, перечитывал документы, лежащие перед ним, и старался не сталкиваться взглядом с Тошиной учительницей. Совсем как ученик, который не желает идти к доске. Хотя наверное сейчас он готов ответить на любой вопрос из школьной программы хоть у доски, хоть с места, только бы ему пообещали, что в родительский комитет его не засунут. Потому что ну вот оно ему надо? Это же сразу столько лишней головной боли. И экскурсии организуй, и за фонд класса отвечай, и подарки на праздники купи, короче морока та ещё. И вот эта самая морока Арсению вот совершенно ни к чему, что у него дел других нет? Будет он ещё этой ерундой заниматься, хватает ему собственной работы, так что нет уж, спасибо. Впрочем, на его счастье, какие-то чересчур энергичные дамочки, сидевшие чуть спереди, тут же взяли инициативу в свои руки, сформировав небольшую группу из пяти человек и заявив, что они со всем справятся. И слава богу. Пускай справляются, главное, что без Попова.

Во время собрания заходили ещё и учителя-предметники, ничего конкретного ни про кого из учеников они не говорили, так как не имели права обсуждать кого-либо прилюдно, только наедине, а потому просто зачем-то начали рассказывать, что именно по программе должны пройти дети. Зачем об этом знать родителям, которые вряд-ли что-то запомнят, мужчина тоже не понял, но делал вид, что слушает. Правда в этом то и дело, что только делал вид, откровенно скучая и размышляя на кой черт он вообще сюда припёрся. Может и правда стоило сказать, что очень занят на работе и просто не прийти? Хотя нет, он же тут вроде как примерный отец, все дела. И этот «примерный отец» в какой-то момент просто достал телефон, уже даже не вслушиваясь в речь преподавателей, а просто листая ленты соцсетей. Впрочем, он был такой не единственный, добрая половина родителей заскучала, начались тихие переговоры, никто уже точно ничего даже не пытался расслышать и тем более записывать. Арсения аж ностальгия накрыла, ну прямо как в старших классах, честное слово. А уж как родители на выход побежали, когда учительница наконец заявила, что собрание окончено и все могут быть свободны. Ух, ученики в столовую с такой скоростью не бегут, вот серьезно. И Арсений был готов уже тоже смыться отсюда как можно скорее, но…

— Арсений Сергеевич, можно Вас попросить задержаться? — остановил его голос преподавательницы.

Ну вот и что этой женщине от него надо? Неужели не понимает, что он хочет домой? Очень очень хочет. Но выбора у него не было, натянув дружелюбную улыбку на лицо, и искренне надеясь, что это все-таки улыбка, а не оскал, мужчина остановился подле учительского стола, внимательным взглядом изучая женщину и пытаясь понять, в чем именно заключается причина, по которой она попросила его остаться. А потом в голове возникла лишь одна мысль. Скорее всего его маленькое чудо что-то натворило, иначе и быть не может. Попов тут же нахмурился, сразу став серьезнее. От прежней беспечности и желания поскорее оказаться дома не осталось и следа. Нет, ему правда хотелось верить, что Антоша на самом деле ничего не сделал, но какое-то предчувствие говорило об обратном.

— Извините, что мне пришлось Вас задержать, — заговорила женщина, когда все остальные покинули кабинет.

— Не страшно, — отозвался Арсений, — Я слушаю.

— Дело в Антоне, — мужчина кивнул, в этом то он как раз и не сомневался, осталось только выяснить, что же это за такое «дело» в его сыне, — А если точнее в его поведении и отметках, — ага, а вот и ответ.

— Поподробнее можно? — спросил он, а на лице женщины проступила расстерянность, насторожившая Попова.

— А Вы не знаете? — удивлённо спросила она. Арс опешил. Что собственно он должен знать, если ему ещё ничего не сказали? Мужчина отрицательно покачал головой. — А дневник Антона Вы видели? — тут же спросила она. Фокусник кивнул.

Он по-прежнему не до конца понимал, что вообще происходит. Ну видел он дневник и что? Ничего сверхъестественного он там не нашел, отметки, записи о домашнем задании, ну кое где расписание не было до конца написано, но проблема же явно не в этом?

— И то есть все те замечания и колоссальное количество двоек Вас не смутили? — несколько возмущённо воскликнула преподавательница.

Так, а вот тут уже явно что-то не чисто. Потому что в дневнике не было замечаний, и двоек тоже не было. Да дневник вообще демонстрировал, что Тоша у него чудесный и примерный мальчик. И вот тут два варианта: либо учительница что-то напутала, либо Антон нагло обманывал его. И как бы ни прискорбно было сей факт признавать, но склонялся Арсений больше ко второму варианту.

— Сдается мне, что видел я какой-то не тот дневник, — почему-то Попов четко осознал, что дневников вполне может быть два, а то и вообще три. С Антона станется. Только вот этот факт, совершенно не обрадовал мужчину, лишь разозлил.

— Возможно, — не стала отрицать женщина, — Смотрите, вот это он мне сдал вместо сочинения, — выудив из стопки тетрадь, она открыла ее и протянула Арсению. Там было написано число, была написана тема сочинения, но вместо него самого красовался рисунок льва, детальный такой, вполне симпатичный, но никак не соответствующий теме «кем я хочу стать в будущем». Мужчина удивлено рассматривал сие творение, ну прямо художник малолетний, в художку может отдать его? Впрочем это совсем не то, о чем думать сейчас нужно.

— На физкультуре он сегодня разбил окно в спортзале, утверждал, что случайно, но там пойди разбери. Сломал дверь в раздевалку, на переменах только и делаем, что вытаскиваем его из драк, на уроках ведёт себя отвратительно, то хохочет, то в телефоне сидит, то бумажками кидается или плюется через ручку, — с каждым словом буря внутри мужчины начинала бушевать все сильнее, — Учительница по английскому чуть ли не в слезах прибежала, сказала, что Антон сорвал урок, когда начал мячики бумажные бросать. А уж об отметках его я вообще молчу. Там двойка на двойке, а контрольные он с интернета списывает. И понимаете в чем проблема, он все знает, он прекрасно понимает материал, если слушает, мальчик просто не хочет учится и все. Антон не глуп, совсем не глуп, может, но не хочет. Вам любой учитель скажет, что если есть такой редкий момент, когда Антон слушает на уроке, то он обязательно тему запомнит и ответить на вопросы по ней сможет. Мы пытались, правда пытались на него как-то повлиять, но увы, - женщина развела руками, признавая свое бессилие.

— Я Вас понял, — вздохнул Арс, пытаясь восстановить душевное равновесие. Получалось паршиво, равновесие не восстанавливалось и вообще кажется он лишь сильнее рассердился, — Я поговорю с ним.

— Спасибо, — женщина даже легко кивнула в знак благодарности, — И передайте заодно, чтобы до понедельника сочинение принес, если не хочет ещё одну двойку в свою копилку.

— Принесёт, обязательно принесёт, — процедил Попов, — Ещё что-нибудь?

— Нет, нет. Извините ещё раз, что задержала Вас, до свидания.

— Хорошего вечера, — отозвался мужчина двигаясь на выход. Сходил называется на «скучное и бесполезное» собрание, ничего не скажешь.

Вышел из кабинета Арсений злющий, с сильнейшим желанием если не всыпать по первое число, так хоть наорать на этого негодника. Ну вот не наглец ли? Творит черте что и додумался же ещё скрывать все. Всю дорогу до дома, которая была довольно короткой так-то, Арс повторял сам себе, что на детей вообще-то кричать нельзя, а уж прописать им профилактического ремня нельзя тем более. Даже если они очень напрашиваются. Даже если ты очень очень зол. Нельзя и все тут.

«Не злись на него, не злись, » — раз за разом повторял сам себе.

Да вот только помогают такие уговоры слабо, по крайней мере когда мужчина добрался таки до квартиры и вошёл внутрь, злость лишь чутка поутихла, но исчезать даже не думала.

Дверь в комнату мальчишки была открыта, видимо Тоша посчитал, что если он запрется, то все равно участи своей не избежит, а потому решил, что закрывать дверь бессмысленно. Ребенок сидел на кровати и гипнотизировал взглядом книгу. Не читал, а именно, что гипнотизировал. Волнение, смешанное с лёгким страхом перед грядущим, не позволяли сосредоточиться ни на чём, а потому мальчик раз за разом глазами пробегал по одним и тем же строчкам, но совершенно не понимал их смысла. Да он за полчаса ни одной страницы не перевернул, лишь нервно поглядывал на часы и прислушивался ко всем звукам. То, что папа появился на пороге комнаты стало понятно сразу, но мужчина все равно костяшками пальцев постучал о дверной косяк, следя за реакцией мальчишки. Антоша вскинул голову, столкнулся с суровым взглядом голубых глаз и тут же отвел свои зелёные, будучи не в силах смотреть на старшего. Взгляд у Арсения был колким, колючим и холодным как зимняя вьюга. Он обжигал этим холодом, заставлял неприятные мурашки пробегать по спине Антоши, и определенно точно этот взгляд доказывал, что мужчина на него сердится, да и вообще находится не в самом лучшем расположении духа.

— Антоша, а покажи-ка мне свой дневник, — войдя в комнату, Арсений остановился возле кровати мальчишка, скрестил руки на груди и в ожидании уставился на него. Спорить Антон не стал, встал, полез в рюкзак, валявшийся неподалеку и извлёк оттуда нужный предмет. Дневник тут же перекочевал в руки старшего, но, открыв его, он лишь покачал головой. — Не этот, — несколько мрачно сказал он, — Этот я уже видел. А теперь покажи тот, который ты так рьяно от меня прячешь.

Тошка насупился, прикусил нижнюю губу, но послушно выудил с самого дна школьного портфеля ещё один дневник, чуть более потрёпанный, чем предыдущий, но в остальном с виду точно такой же. Он тоже оказался в руках мужчины. Мальчик опустился на стул, который стоял возле стола и опустил голову, рассматривая пол под ногами. Ладошки от волнения вспотели, а потому он то и дело нервно вытирал их об собственные штаны, стараясь при этом сделать это максимально незаметно. Арсений же пролистал дневник, пестрящий изобилием красного и помрачнел казалось ещё сильнее.

— Я смотрю мы с тобой давно не ругались, — заключил он, смотря на ребенка, который всем своим видом выдавал раскаяние.

Не ругались они действительно давненько, не считать же серьезными ссорами мелкие стычки, которые у всех происходят каждый день и о которых большинство людей забывают? А мелкие шалости Арс спускал мальчику с рук, понимая, что вреда они не несут, а чересчур эмоциональный Тошка ещё и не так отреагировать на замечание мог. Да вот только кажется в какой-то момент Попов позволил слишком многое и теперь Антоша слишком заигрался, решив, что ему с рук сойдёт вообще все. Конечно, он сам виноват, что не сумел сохранить статус родителя, которого надлежало слушаться. Другом то его Тошик воспринимал, а вот папой, который за проделки и наказать может уже кажется нет. Хотя, судя по откровенному волнению и страху со стороны младшего, он все-таки понимает, что отругать его могут легко. Да вот только понял он это лишь после того, как уже наворотил столько дел, что и не пересчитать. И почему спрашивается о последствиях не подумал заранее? Прежде чем ломать двери, бить окна, портить успеваемость? А ответ прост: мальчишка похоже искренне считал, что Арсений об этом и не узнает, а потому никаких последствий для него и не будет. Вот только видимо не учел, что даже если на родительском собрании тема поведения не была затронута, то не рассказать о проделках этого маленького негодника лично Арсу учительница просто не могла.

— Тоша, ты меня за дурака держишь, раз пытаешься такими трюками провести? — поинтересовался мужчина, — Думал, что я действительно не узнаю?

— Не узнал бы, если бы не это дурацкое собрание, — буркнул мальчик. Несмотря на общее чувство тревожности, что-то внутри Антона требовало отстаивать свою позицию до конца, даже учитывая тот факт, что он прекрасно понимает, что не прав.

— Антон, не сегодня, так в следующий раз все равно бы правда всплыла, — сквозь зубы процедил Арсений, — И мне совершенно не нравится твоя успеваемость, также как не нравится и тот факт, что ты пытался меня обмануть!

— Факт — не девушка, чтобы тебе нравится, — громкий стук мужской ладони по столу заставил мальчишку вздрогнуть от неожиданности и осознать, что брякнул он явно лишнего. Тоша тут же прикусил язычок, в прямом смысле слова, несильно зажав его между зубами.

— Поязви мне ещё тут, — внутри Арсения всколыхнулась волна раздражения на беспечность этого ребенка.

Ну неужели ему настолько плевать на собственные отметки? Ладно ещё поведение, а хотя нет, не ладно. Мало того, что его действия совсем уж выходят за рамки дозволенного, так он ещё и на учебу забил и врать себе позволяет. И Арс не знал, что разозлило его больше: отношение Антона к школе в целом или тот факт, что он лгал все это время, демонстрируя только те оценки, которые ему было выгодно демонстрировать.

— Я тебя разве о многом прошу?! — не сдержавшись, буквально рявкнул мужчина. Он не хотел кричать, правда не хотел, сдерживался до последнего, но злости на этого ребенка уже просто не хватало. Антоша весь сжался, не ожидав, что на него повысят голос, и больше перебивать и вставлять свои комментарии даже не пытался. — У тебя есть столько возможностей, я тебе не запрещаю практически ничего, хотя наверное следовало бы! Хочешь гулять до вечера — гуляй, хочешь играть — играй, на ролики я тебя ещё в прошлом году записал, на кино и развлечения деньги я тебе даю, так чего тебе не хватает?! Единственное о чем, я тебя попросил — это учиться! И даже не на отлично, а учиться по мере своих сил и возможностей, разве эту просьбу так сложно выполнить?! Вот ты ответь мне, сложно?!

— Н-нет, — тоненько пискнул мальчишка.

Казалось он был готов расплакаться, а проснувшаяся поначалу решительность исчезла словно ее и не было. Стало, откровенно говоря, совсем не по себе. Безусловно, папа и раньше мог прикрикнуть на него, но это происходило настолько редко, что все случае по пальцам пересчитать можно. А сейчас папа даже не то, что кричал, он словно бы рычал, как хищный дикий зверь. И чего ожидать от такого зверя Антоша не знал, но понимал, что кажется вывел из себя он мужчину сильно. Настолько сильно, что тот позволил себе продолжать говорить на повышенных тонах, чего раньше не случалось. Раньше папа мог прокричать пару каких-нибудь фраз, но обычно он довольно быстро отходил, а сейчас кажется он и не собирался прекращать. И Тоше вот совершенно не нравилось, что на него кричали, да ещё и так громко. Виноват, конечно виноват, и Антоша и сам это понимает, но зачем же сразу вот так на него орать? Говорили же спокойно до этого, почему сейчас нельзя также?

— Тогда какого черта все жалуются на твоё отвратительное поведение, а твоя успеваемость — это одни сплошные двойки?! — не понижая голоса, спросил Арсений, — Причем судя по тому, что говорят твои учителя, двойки там не из-за того, что ты чего-то не понимаешь, а из-за твоей собственной лени! Учителя на уроке сложно слушать или что?! Сочинение написать сложно?! Почему вместо задания в твоей тетради красуются какие-то рисунки?! Вот ты объясни мне, в чем проблема?! Объясни, будь добр, может это я такой глупый и чего-то не понимаю?!

Мальчик ничего не ответил, он всеми силами старался сдержать рвущиеся наружу слезы. Голова была опущена, глаза скрыты за кудрявой челкой, а потому он надеялся, что папа слез не заметит, даже если вдруг у мальчишки не получится их сдержать и он расплачется. Антоша не знал, почему тот факт, что Арсений может увидеть его слезы так сильно волновал его. Казалось бы увидит и увидит, может даже кричать перестанет, но отчего-то мальчишке совсем не хотелось демонстрировать свою слабость.

— И почему ты мне врешь?! Нагло, чуть ли не каждый вечер, глядя прямо в глаза! — продолжал свою гневную тираду Попов, — Почему ты меня уверяешь, что и с успеваемостью у тебя все отлично, и с поведением никаких проблем нет?! Более того, ты ещё и додумался завести второй дневник! Я тебе разве давал повод усомниться во мне?! — отрицательное покачивание головой со стороны мальчишки, — Тогда расскажи мне, зачем ты это сделал?! Зачем ты все это время прятал от меня истинное положение дел?! Неужели думаешь, что я бы не помог если бы потребовалось? Или проблема в том, что ты и не планировал как-то исправлять ситуацию и так и хотел ничерта не делать, а я бы тебе не позволил?! Чего молчишь, Антон? Я жду ответа!

Слеза. За ней вторая. Сдержать их так и не удалось. Ну и пусть! Пусть катятся по щекам, доходят до подбородка и падают на пол, теперь уже плевать. Пусть даже папа их увидит, на это тоже плевать. Желание не показывать слабости улетучилось так же быстро, как и появилось, а может даже и быстрее. Просто отчего-то стало так горько и обидно. И непонятно была ли эта обида на самого себя за то, что действительно ведь собирался ничего не делать, или на папу за то, что он так громко ругается. А может это были обе эти обиды, смешавшиеся в одну. Ничего непонятно, совсем ничего. Чувство вины и стыда перемешивалось с чувством тоски и все ещё оставшимся лёгким страхом. Все эти эмоции казалось кольцом сжимались вокруг сердечка, мешая ему стучать в привычном ритме, тоненькими змейками от этих колец расходились линии, которые затрагивали и душу и кажется вообще все остальные органы. Стало так грустно и так тоскливо. Стало жалко себя, стало жалко папу, потому что Тоша с ним поступил очень некрасиво. Да даже кота, который до этого спокойно себе спал на полу, но проснулся из-за шума стало жалко.

— Прости, — не удержав всхлип, ответил Тоша, — Я исправлюсь. Честно, — совсем тихим шепотом сказал он.

Арсений опешил, осознавая происходящее. Замечательно, довел свое дитя до слез, перепугав своим криком. Ну не дурак ли? И ведь пока до дома добирался столько раз говорил сам себе сдерживаться, несмотря на бушующий внутри шторм из раздражения и злости. И все равно не сдержался, стоило Антоше только попытаться сказать что-нибудь язвительное так все, плотину прорвало и тонна воды смыла город под названием «самообладание». Ну а теперь что? Вода сошла на нет, город лежит в руинах, кругом пустота и ни единого звука. Но ведь в душе у мужчины не пустота, на смену всей той гамме эмоций пришло лишь одно — острое чувство сожаления о содеянном. Он ведь мог спокойно поговорить, мог сдержать себя, но не сделал этого. И кому теперь легче? Ему? Нет. Антону? Мальчишка в слезах заходится, какое уж тут может быть легче? Глупое решение накричать на сынишку было принято в порыве гнева, так неужели сложно было сначала дождаться пока этот гнев сойдёт на нет? Нет, пошел ругаться, воспитатель хренов. Но чего уж теперь? Сделанного не воротишь как говорится.

— Тош, — тише, уже гораздо тише протянул мужчина.

Он подошёл к мальчишке вплотную, запустив руку в его непослушные волосы и осторожно гладя его по макушке. Другой рукой он ухватил ладошку мальчика, легонько потянул вверх, вынуждая подняться со стула, и прижал к себе, слушая тихий плач. Мальчик уткнулся лицом ему в плечо, отчего рубашка старшего начала намокать. Впрочем, он на это не обратил ровным счетом никакого внимания. Ну и пусть себе намокает, зато Антошка немного успокоится.

— Не н-нужно на меня оп-опять к-кричать, — то и дело всхлипывая и шмыгая носом, попросил мальчик.

— Не буду, зайчик, не буду, — голос Арсения теперь звучал мягко, а руки успокаивающе гладили по спине. И куда спрашивается делась вся та буря, что бушевала внутри ещё пять минут назад? А нет её, исчезла, растворилась в пространстве стоило только осознать, что он умудрился напугать Тошку. — Я не должен был поднимать голос, извини за это, — виновато шепнул Арс, подходя вместе с ребенком к кровати и присаживаясь на нее. Выпускать Антошу из объятий он не спешил. — Но, солнце, ты меня правда очень сильно разозлил своим отношением к учебе.

— Знаю, — тихонько отозвался Тоша, — Я исправлюсь.

— Чудо мое, я готов закрывать глаза на твое поведение до тех пор, пока оно не переходит границ, — спокойно продолжил мужчина, — Я тебе и слова не скажу, если двойку ты получишь за то, что ты действительно не понимаешь. Но, Антош, ты перешёл уже кажется все эти границы. И ладно драки на переменах, ладно случайно разбитое мячом окно, в конце концов в спортзалах должны стоять специальные сетки, чтобы это предотвратить, но как ты умудрился дверь сломать?

— Я на ней висел… — признался мальчик.

— Висел, — вздохнув повторил за ним Арс, — Тебе объяснить для чего двери на самом деле предназначены или сам знаешь?

— Знаю. Я больше не буду. Я думал она выдержит, но кто же знал, что она хлипкая такая? — мальчишка уже начал успокаиваться, потому говорить у него уже выходило вполне себе спокойно, хотя иногда судорожные всхлипы все-таки были слышны.

— Ладно, я надеюсь, что правда не будешь. Дальше, — Арсений намеревался разобрать чуть ли не каждый косяк мальчика, но на этот раз обойтись без криков. Ему просто хотелось услышать объяснения Антоши по поводу всего того, что он натворил. — Почему ты срываешь уроки? Ты понимаешь, что своей болтовней, смехом, плевками из ручки, ну или что ты там конкретно делал, ты не только себя отвлекаешь, но и других? И бумажными мячиками зачем бросаться начал?

— А может это не я начал, — буркнул ребенок. Обида отошла, плакать больше не хотелось и все вроде как даже наладилось. Вот только Тоша прекрасно осознавал, что безнаказанным папа его все равно не оставит. Даже несмотря на то, что уже наорал так, что на год вперёд хватило бы.

— Твоя учительница по английскому уверена в обратном, — тут же опроверг слова Антона мужчина, — И ты так и не ответил на вопрос.

— Ну я же не специально, оно само получается, — воскликнул мальчик и даже голову вскинул, наконец соизволив столкнуться взглядом со старшим. В голубых глазах уже не было страшного холода, да вот только строгость все равно никуда не делать, видимо как бы сильно мужчина не сожалел о содеянном, Антона считать виноватым он не перестал. И был по сути прав, Тошка ведь действительно много чего натворил.

— Антош, так не пойдет, — покачав головой, ответил старший, — Нужно сделать так, чтобы даже случайно подобного не случалось, понял? — мальчик несколько обречено кивнул. Это ж никакого веселья теперь на уроках, одна сплошная скука. — Хорошо, а теперь давай-ка ты мне расскажешь в чем причина твоих плохих отметок? Учителя говорят, что это не потому что ты темы не понимаешь, а просто потому что ты не хочешь ни слушать, ни понимать. Витаешь в каких-то облаках, болтаешь или сидишь в телефоне на уроках. Вот и скажи мне — это правда?

— Правда, — не стал отнекивается Антоша. Потому что а смысл? Папа и так все знает.

— А теперь давай подытожим. Ты вел себя как?

— Плохо, — отозвался ребенок.

— Правильно, — подтвердил Арсений, — Учиться ты стал как?

— Тоже плохо, — мальчик снова опустил голову. Его щёчки слегка порозовели, выдавая стыд, который начал накрывать с головой.

— Верно, — сказал Попов, — А теперь прибавь к этому то, что ты меня все это время обманывал и скажи, чего ты заслуживаешь? — ребенок пожал плечами.

— Наказания? — тихонько спросил он.

— То, что наказания — это понятно. Я тебя спрашивал о том, какое именно наказание ты заслужил, — Антоша снова пожал плечами. Откуда ему знать чего именно он там заслужил? И ежу понятно, что явно ничего хорошего. — Ладно, раз не знаешь, то я тебе расскажу. Телефон свой ты отдаешь мне. Не обсуждается! — чуть строже добавил мужчина, заметив, что ребенок хотел было возмутиться, — К компьютеру или приставке тоже даже близко не подходи, а после школы сразу домой, если увижу на улице всыплю по самое небалуй, понял? — пригрозил скорее шутливо, чем всерьез.

— Понял я, понял, — вздохнул мальчишка. Возмущаться не стал, чего уж там и вправду заслужил.

— Когда исправишь все свои двойки, тогда и поговорим об отмене наказания, — добавил Попов, — Сочинение кстати, то вместо которого ты льва нарисовал, до понедельника должно быть написано.

— Хорошо, — кивнул мальчик. Арсений улыбнулся и поцеловал его в висок.

— Вот и славненько, — хмыкнул он, слегка задумавшись, а потом кое что вспомнил, — Кстати, Тош, а ты в художку не хочешь? У тебя очень даже неплохо получается рисовать. — Антоша тихонько хихикнул, понимая, что на него больше не сердятся.

— А может и хочу, — отозвался он, теснее прижавшись к боку мужчины.