Когда "жемчужина" станет достаточно крепкой (2/2)

— Паша! — о, а я что говорил? Увидел меня, отбросил самолётик в сторону, спрыгнул с дивана и кинулся со всех ног обниматься.

Хотя, признаться честно, очень приятно. Подумать только, это же выходит, что не только я, но и по мне скучали, здорово же! Здорово, необычно, и так от этого чувства хорошо на душе. Очень приятно осознавать, что теперь, придя домой, я застану не пустоту и «музей», а топот, шум и гам. И даже тот факт, что на полу валяются какие-то машинки, видимо Антошей оставленные, а весь журнальный столик заполнен бумагами, ножницами и клеем меня никак не смущают. Ведь именно такие вещи доказывают, что дом то не пустует, он наполнен жизнью, такой, какая она есть.

— Привет, — я улыбнулся зеленоглазому мальчику, а потом поднял его на руки. Тошка сразу же как-то гордо так выпрямился, голову задрал и снова посмотрел на меня.

— Смотри, какую шляпу мне Женя сделала, — довольно сказал он.

Ничего себе, как быстро няня у нас из Евгении стала просто Женей. Хотя, не исключено, что она сама на этом настояла. Я бросил взгляд на девушку и она чуть улыбнулась мне, тут же возвращая свое внимание к Серёже. Они вдвоем сидели как раз таки около этого самого журнального столика. Прямо на полу, но кого это смущает? Полы теплые, да и ковер там постелен. Девушка показывала ребенку как складывать какое-то оригами, кажется, это была лягушка, но я не уверен. И Серёжка то увлеченно так повторял все ее действия, явно испытывая от происходящего удовольствие. Удивительно, что он не носится по всему дому вместе с Димой и Арсением, а сидит тут тихо-мирно с бумажками возится. Местами они с Арсом что-ли поменялись? Или это так, временно? Может они пытаются сбалансировать друг друга? Ну раз уж Арсений решил позволить себе подурачиться, то Сережа наоборот решил быть спокойным? Хотя я сам то в это верю? Я почему-то более чем уверен, что если бы Евгении не удалось мальчика занять, то это он бы с Димой в догонялки играл. А тут оригами, интересно же. Вообще, вокруг мальчишки уже валялись какие-то бумажные кораблики, бабочки, зайчик, бумажная «гадалка», ну и теперь вот, видимо, ещё и лягушка будет.

Я подошёл чуть ближе и, все ещё не отпуская Антона, который так-то неплохо устроился обвив мою шею, опустился на пол около них. Сережа на мгновение оторвался от своего дела, посмотрел на меня, кивнул в знак приветствия, но тут же снова вернулся в свое «бумажное царство» и от усердия даже язык высунул, пытаясь ровно сложить края листика. Сидеть на полу в классическом костюме, в котором я и ходил на работу, — это тоже что-то новенькое. Обычно я шел переодеваться в первую очередь, а теперь изменил своим традициям, решив, что дети важнее моего внешнего вида.

— И что тут у вас интересное такое? — я протянул руку, растрепал Сережины волосы.

— Да ну подожди, мешаешь, — мальчик чуть отодвинулся, а я лишь усмехнулся. Ну да, действительно, как же я могу от какого важного дела отвлекать?

Я решил просто понаблюдать за действиями мальчишки и больше не отвлекать его. Очень уж сильно было заметно старание на его личике, пускай закончит, раз ему это так важно. А Антон, тем временем, мне только на голову не залез. Хотя он уже близок. Почему этот ребенок вообще решил, что я — турник и на моей шее можно висеть? В буквальном смысле этого слова. Нет, он, конечно, не тяжёлый, но знаете, когда тебя тянут назад, обхватив за шею, то даже самый малый вес может показаться большим.

— Антоша, ты меня задушить решил? — я осторожно освободился из, на удивление, цепкого плена детских рук.

Мальчик правда даже не расстроился от этого факта, просто снова перебрался вперёд и уселся ко мне на колени. Долго правда не просидел, вскочил, убежал на диван, спустя секунду вернулся обратно, умчался в сторону кухни, опять обратно. Только и успевай, что головой мотать туда-сюда, в попытках не упустить этого попрыгушку из виду.

— Получилось! — раздался радостный возглас Серёжи и я тут же посмотрел на него, стараясь краем глаза наблюдать и за Тошей, — Паша, смотри, она прыгает.

Серёжка явно был доволен собой и широко улыбался. Он осторожно коснулся бумажной лягушки пальцем, так что она и вправду чуть подпрыгнула, передвинувшись немного вперёд.

— Ты большой молодец. Просто замечательная лягушка у тебя вышла.

А вот правду говорят, что детей нужно хвалить даже за мелочи. Улыбка на лице мальчика ещё шире стала, да и сам он взглянул на меня с такой радостью в глазах, что просто невозможно не умилиться. И да, пускай бумажная лягушка многим покажется чем-то совершенно незначительным и неважным, но для ребенка то это целое открытие. Он ведь по сути новый навык для себя открыл, пока делал её, очевидно, что похвала играет очень важную роль. Особенно в этом возрасте. Да вообще в любом возрасте, если уж на то пошло.

— А ещё мы сделали кораблики, — и эти самые кораблики мне Сережа тут же и продемонстрировал, — Женя сказала, что если обмотать их дно скотчем, то можно на озере запускать и они плавать будут. Правда? — он чуть развернулся к девушке и вопросительно уставился на нее.

— Конечно правда, — ответила девушка, — Скотч не позволит воде попасть внутрь и бумага не размокнет, — специально для мальчика пояснила она.

— Паша, а тут недалеко где-то есть озеро? — поинтересовался ребенок уже у меня.

— Есть, тут в десяти минутах ходьбы парк, — ага и лес тоже, но туда нам точно не нужно, — Хочешь сходить?

— Хочу. А можно? — он чуть склонил голову и уставился так просяще, словно и вправду думал, что я откажу.

Но я ведь и не собирался отказывать, что мне сложно с ними прогуляться сходить? Тут идти то всего ничего, да и детям полезно на свежем воздухе чаще бывать. С Антошей Евгения точно выходила утром, потому что я попросил ее об этом заранее, а вот остальные то в школе были, когда бы у них было время на прогулки? Ой, а кстати о школе.

— А уроки вы сделали? — Сережа кивнул, серьезно так, явно не пытаясь меня обмануть, — Тогда можно. Только сначала Димку с Арсением нужно позвать.

Ну да, они то куда-то убежали. Это Антон все носился вокруг, снова подобрав самолётик и играя с ним. Хотя к разговору он прислушивался с интересом, явно не имея ничего против небольшой прогулки.

— Я их найду. Только пусть сначала помогают кораблики скотчем обматывать, — с этим словами мальчишка поднялся, а потом умчался из комнаты со скоростью света. Шустрый то какой однако.

— А я? Я тоже хочу помогать, — реакция у Антошки вышла чуть-чуть запоздалая, Серёжка то уже удрал, но ничего.

— И ты будешь помогать, — поспешил заверить я мальчика, пока он не решил, что его тут обделили, — Только давай ты сначала соберёшь свои машинки, чтобы никто на них случайно не наступил?

Удивительно, но ребенок спорить не стал, наверное, потому что слишком сильно радовался предстоящей прогулке и перспективе поиграть с корабликами. Хотя, конечно, понятие уборки у Тошки было странноватым, с пола то машинки он собрал, правда переставил их при этом на диван. А с другой стороны, я ведь и не давал четких инструкции, откуда бы ему тогда знать, куда именно он должен их убрать?

— Давай мы отнесем их в твою комнату? — на помощь мне пришла Евгения, она поднялась и подошла к мальчику, помогая унести все машинки, — И заодно переоденешься, — добавила она, когда они уже выходили из комнаты.

Точно, переодеться. Чего это я до сих пор в костюме сижу? Самому ведь неудобно.

***</p>

Не смотря на то, что дело вообще-то к вечеру, на улице, на удивление, тепло. Нет, не жарко, все-таки ещё только начало мая, но достаточно комфортно для того, чтобы не чувствовать холода будучи одетыми в худи. И это при том, что в местности, приближенной к лесу, всегда прохладнее, чем, скажем, в центре города. В парке было немноголюдно, не многие имеют возможность выйти вечером в понедельник на простую прогулку. Но у нас такая возможность была, а потому мы вышли. Евгения пошла с нами, во-первых, я учусь на своих ошибках и понимаю, что в огромном парке за четверыми в одиночку не услежу, а во-вторых, она и сама была не против прогуляться, даже несмотря на то, что они с Антоном уже выходили. Утром то они гуляли не в парке, а просто по району, там совсем недалеко есть площадка детская, вот там они и побывали. Нет, в парке такая площадка тоже есть, причем ещё и не одна, но Женя и сама ещё не очень знает эту местность, а потому просто побоялась, что они с Антошей заплутают. И не мне ее винить, тут и вправду можно потеряться, а уж с маленьким не сидящим на одном месте ребенком — тем более.

Мальчишки носились, порой убегали чуть вперёд, но тут же возвращались, как только я или Евгения их окликивали. Дима попытался залезть на дерево, но потом осознал, что оно высоковато, не отчаялся и тут же переключил свое внимание на заветное озеро, которое показалось впереди. Подхватил за руку Антона и Серёжу и помчался вперёд. Мы еле догнать их успели! Да и то только благодаря Арсению, у которого лимит состояния «я такой же ребенок как и все», видимо, был исчерпан после догонялок. Но ничего, хоть что-то лучше, чем совсем ничего. Старший младших догнал и даже сумел остановить, прежде чем эти неугомонные мальчишки успели бы разогнаться до такой степени, чтобы не суметь остановится и плюхнуться в воду. А там уж и мы подбежали.

— Вы почему убегаете без разрешения? А если бы вы упали в воду? — я чуть нахмурился, да и мальчишки заметно напрягались, виновато опустив головы. Нет, я, конечно, все понимаю, это дети, им не сидится на месте, но все-таки хоть какая-нибудь осторожность должна быть. Кому станет лучше, если они потеряются?

— Ну, Паш, ну сердись, — состроил ужасно жалобную моську Сережа.

Я вообще-то и не сержусь, просто переживаю. Ну вот влезут эти дети в воду и что дальше? У берега то, конечно, неглубоко, утонуть не утопнут, и слава богу, но погода пусть и хорошая, все равно не предполагает купания. Сейчас они намокнут, а потом все дружно слягут с температурой? Мне вот меньше всего хочется, чтобы мальчишки по собственной глупости заболели. Нет, вылечить то я их вылечу всегда, дело ведь совсем не в этом, а в том, что я попросту не хочу, чтобы моим детям было плохо.

— Не сержусь, — на выдохе сказал я, а мальчики заметно расслабились, — Но чтобы далеко больше не отходили, иначе прогулка будет окончена, понятно?

Ребята активно закивали и даже соизволили посмотреть на меня. Ну вот как их ругать, если они так несчастно своими глазками хлопают? Все трое, между прочим. Почему я чувствую себя извергом каким-то? Я ведь даже не сделал ничего, просто предупредил. А дети вон уже носы повесили, словно я их прямо сейчас насильно потащу домой, лишая всех прелестей прогулок на свежем воздухе. Ну вот и что мне с этим делать? Хотя ладно, что делать и так ясно, переключить их внимание и хорошее настроение вернётся быстро.

— Вы кораблики то свои пускать будете? — я и до этого не то, чтобы строг был, а теперь мой голос вообще стал мягким, может даже мягче ваты. В конце концов, ничего серьезного ребята не сделали, особенно в сравнении со вчерашней разбитой витриной.

— Будем! — тут же заявил Димка и взгляд тут же перестал быть таким несчастным. Да и Серёжка с Антошей тоже сразу повеселели.

Как-то это подозрительно, что дети столь быстро поменяли свой настрой. Я как бы и планировал их отвлечь, но чтобы настолько быстро? Вот так вот за секунду вселенская тоска из взглядов исчезла? А не манипулирует ли эта малышня мной таким образом? Поняли небось, что эти их взгляды имеют на меня воздействие, причем исключительно положительное для них. Я уже говорил, что рано или поздно точно разбалую их из-за собственной мягкости и снисходительности? Кажется говорил. И я вроде как пытаюсь этого не допустить, а все равно сдаюсь под их натиском. Я просто понадеюсь, что не наступит тот момент, когда я вообще не смогу сказать этим детям «нет» и буду потакать всем шалостям и непослушанию. Так ведь делать тоже нельзя, совсем нельзя.

Я снял с плеча рюкзак, который, между прочим, ужасно тяжёлый, но что поделать? Если выходишь из дома с четырьмя детьми, то нужно быть готовым ко всему. Я серьезно, никогда не знаешь, что может произойти, вот я и взял все, что хоть сколько-нибудь может пригодиться. Четыре бутылки с водой, влажные и сухие салфетки, причем в таких огромных упаковках, чтобы точно хватило, антисептик. Да у меня даже упаковка пластырей на всякий случай во внутреннем кармашке лежит. И это я ещё молчу про такие вещи, как кошелек, телефон и ключи от дома. Ну и вот ещё куча корабликов, которые дети понапихали поверх всего. Короче, я во всеоружии. И развлечь, и напоить, и ранки обработать если что смогу.

— Только в воду не заходить, хорошо? Вы и с берега дотянетесь, — я расстегнул молнию рюкзака и вручил детям эти самые кораблики.

Димка, Сережа и Антон сразу же пошли к кромке воды. За ними тут же последовала Женя, чтобы, если что, предотвратить неожиданные падения. А вот Арсений отошёл чуть в сторону, явно не желая участвовать во всеобщем веселье. И почему? Что опять не так? У меня закрадываются подозрения, что взрослее он пытается казаться, когда я рядом. Делает всё, только бы я не воспринимал его как ребенка? Или нет? Я, к сожалению, очень плохо разбираюсь в психологии и мне очень сложно понять его мальчика. Он сегодня с таким удовольствием играл в догонялки, а сейчас что? Боится, что кто-то его будет осуждать за игры? Но это было бы странно, ему всего лишь десять, он ребенок и никто не станет его осуждать. По крайней мере, уж точно не я, не ребята и не Евгения. Тогда в чем дело? Я могу, правда могу попытаться спросить напрямую. Да вот только ответит ли? Попытаться все-таки стоит.

Я подошёл к мальчику. Далеко он не отходил, стоял буквально в паре шагов от меня около какого-то дерева. Кажется, это ясень, но я не уверен, в деревьях не разбираюсь. Арсений просто смотрел на младших. И я, конечно, не мог быть уверен, но почему-то мне казалось, что в его голубых глазах отчётливо можно было заметить печаль и тоску. Такую, которую я уже замечал за ним. Обычно он тщательно скрывает эмоции, так что далеко не всегда можно понять, даже когда ему весело, что уж говорить о грусти? Но сейчас… Сейчас он явно немного забылся и позволил себе чуть больше, чем обычно. И в этих пронзительных детских глазах, где-то там, на самом дне этого бескрайнего поразительно голубого океана были тоскливые искорки. Едва-едва заметные, почти что невидимые, если не присматриваться к ним поближе. Но я уже успел присмотреться, успел пусть и немного, но изучить как Арсения, так и остальных мальчишек. И, наверное, именно поэтому то, на что любой другой человек обратил бы внимание далеко не сразу, если, конечно, обратил бы вообще, я заметил ясно и отчётливо. Но я все не могу отделаться от мысли, что Арсений сам мне позволил это заметить, потому что если бы не захотел, если бы продолжил тщательно скрывать, то я бы никогда этой тоски не заметил. Также как и позволил себе немного поворчать с утра, также как позволил сыграть в догонялки с Димой. Он показывает только то, что хочет сам, но ведь и этого уже очень много и так мало одновременно. С одной стороны, это доверие, которое непременно нужно ценить. А с другой, оно не настолько сильно, чтобы мальчик сам рассказал мне откуда взялась печаль, почему иногда он ведёт себя как ребенок, а иногда наоборот словно запрещает себе это, что его беспокоит. И он не расскажет. Не сейчас точно. Я это понял четко и ясно, как только он перевел взгляд на меня, смотря ровно, упрямо, словно… Словно хотел что-то скрыть за этой упрямостью. Но что? Я не знаю. Может узнаю когда-то, но не сегодня точно. Слишком мало времени прошло. Слишком хрупкое ещё доверие. Вы видели когда-то жемчужину? Она состоит из множества слоев перламутра, один поверх другого. Жемчужина крепкая, ее не так то просто разрушить. Да вот только крепкой она становится, только когда этих самых слоев накопилось достаточно. А в самом начале, когда она только только начинает формироваться, ее так легко разрушить, даже не просто разломать, а стереть в пыль, который потом рассеется по ветру, разлетится, исчезнет, словно никогда ничего не было вовсе. Вот и доверие сейчас между нами такое же. Оно состоит из слишком малого количества слоев, оно слишком хрупкое, но в то же время имеет все шансы стать более крепким. Не сразу, конечно, не сразу, в этом мире вообще ничего сразу не бывает, все слишком сложно, слишком индивидуально. Быть может пройдет пара недель, может месяц, а может вообще несколько лет, но мы дождемся, когда «жемчужина» станет достаточно крепкой. Я добьюсь этого.

А пока… Пока, вопреки тому, что я хотел спросить у Арсения, что случилось, я этого делать не стал. По глазам прочитал, что не стоит, я не получу нужных ответов, а лишь попытаюсь влезть слишком глубоко в детскую душу. И пока что у меня нет права в нее лезть, мне не давали такого разрешения. А потому я промолчал, просто встал рядом голубоглазым мальчиком, опустив ладонь ему на макушку и легонько перебирая пряди темных волос. Он не отстранился, лишь снова перевел взгляд на хохочущих младших ребят, которые демонстрировали Жене, как же здорово у них плывут кораблики по водной глади. С младшими чуть проще, но не намного, я уверен, что я и про них не знаю ещё очень и очень многого. Мы только в самом начале пути, очень длинного и сложного пути. Но все происходящее стоит того. И все, что бы ни происходило, стоит этого искреннего смеха, горящих глаз, стоит даже молчания и тихих слез. Что будет дальше? Я не знаю… Я не знаю к чему мы придем в итоге, я не знаю ничего. Не знаю, просто потому что я — человек, я не умею заглядывать в будущее, не умею предугадывать все ходы наперед, да и жизнь — это не партия игры в шахматы. Жизнь сложна, мир сложен, люди сложны. Но, тем не менее, всегда стоит верить в лучшее. Да и как не верить, если рядом со мной стоит, пусть немного задумчивый и грустный, но все же успевший стать родным мальчишка, а чуть в стороне играют ещё трое не менее родных и близких? Кто знал, что за столько короткие сроки, жизнь может так сильно поменяться? Никто не знал, я догадывался конечно, что что-то подобное произойдет, но все равно даже и представить себе не мог, что когда-нибудь я не буду задерживаться на работе, а вместо этого буду гулять вечером в парке в окружении детей. Моих детей.