Глава третья. Влюблённые. (2/2)

***</p>

Уже наступила поздняя ночь, когда будильник на дисплее Долл зазвонил, сообщая, что пора просыпаться. Ей предстоял неблизкий путь, но результаты должны того стоит. Девушка надела длинную кофту, натягивая плотно на голову капюшон, затянув на оба плеча лямки тёмного рюкзака. Плотная маска на лицо и очки ночного виденья, вот она и готова к своему небольшому расследованию.

Она уже успела позабыть какого это пробираться по коридорам колонии, избегая столкновения с дежурными. Но нельзя было привлекать внимание, иначе её задумка провалится. Ей было необходимо узнать больше, чтоб доказать, что её мысли были верны. Может, это могло бы ей помочь в её дальнейшем плане. Раздумывая об этом, она касается своего кармана через ткань кофты, чувствуя, что фотография всё ещё на месте, никуда не делась.

Цель была простой — добраться до строительной площадки, где не так давно прогремел мощный взрыв, при котором присутствовала Узи. Эта бунтарка давно стала занимать её мысли: с тех пор, как она увидела её плачевное состояние, мир перевернулся с ног на голову. Младшая Дорман могла стать переменной, которая могла как помочь осуществлению плана Долл, так и помешать ему. Раньше не было субъектов, чью позицию она не могла прочитать, но сейчас угроза реальна, нельзя было быть опрометчивой.

У двери в коридор, где расположились креокамеры, стояли часовые, охраняющие стройплощадку от непрошенных гостей. Весьма предусмотрительно, если бы это было хоть немного эффективно против реальной угрозы. Девушка достала из кармана рюкзака маленькое устройство, прячась за ящиками и закидывая вытащенный объект прямо под ноги часовым. Дроны реагируют на шум довольно быстро, обращая внимание на прилетевший предмет.

Вспышка. Системы охранников резко выходят из строя, а дисплеи сообщают о перезагрузке. Это должно занять около часа. Ещё одно доказательство, что тела работяг далеко не совершенны. Долл подходит к электронному замку двери, снимая свои очки, обнажая барахлящий экран, который вскоре сменяется символом абсолютного решения. Ладонь девушки касается сенсорного экрана ввода пароля, и устройство начинает покрываться помехами, пока двери не оказываются открыты.

Стройплощадка встречает незваного гостя темнотой и лентами, ограничивающими проход вперёд. Девушка спокойно надевает очки ночного виденья и проходит вглубь, пролезая под ограничениями. Работа явно кипит днем в этом месте. Новые балки легко отличить от родных — их цвет ярче, чем у старых.

Лавируя между дырами в полу, Долл проходит вперёд, осматривая территорию, находя ящики с частями чудовищной сороконожки. Девушка касается их, пуская по проводам импульсы, в поисках блока КЭШ-памяти. Если её теория верна, то где-то в нём могли сохраниться данные, указывающие на деформацию сигналов, выстраивающихся в очередь перед выполнением. Упорная работы даёт свои плоды — обнаруживаются явные пустоты между сигналами. Что-то мешало выполнению внутренних процессов, прежде чем носитель был уничтожен.

Внешнее воздействие, очевидно, ведь промежутки обнуления команд имели чёткую последовательность, словно от генератора импульсов. Что-то автоматическое, что Долл сразу показалось знакомым. Но участки стирания были такими большими… Означает ли это, что у Узи первородный код? Но она ведь даже не из первого поколения. Значит, ей его передал кто-то. Было неспокойно от полученной информации. Теперь бунтарка стала ещё более потенциально опасной для плана, чем была. Проконтролировать её развитие будет очень сложно, всегда будет риск того, что произойдёт что-то непредвиденное.

Долл обогнула ящик и полезла выше в надежде найти подсказки. Исходя из рисунков в эвакуационном пункте, несложно догадаться, что управляло чудовищем, но девушка предпочитала об этом не думать. Абсолютный решатель меня никак не касается. И всё же интересно, почему созревание Узи произошло так поздно? Или у первородного кода всегда так? Хотя не исключено, что ситуация вокруг неё активировала защитный механизм. Возникало слишком много вопросов.

Когда-нибудь бунтарка осознает свои возможности, а значит Долл придётся рассказать ей правду. Девушка будет вынуждена поведать младшей Дорман о многом, когда придёт время, ведь на их плечи легла схожая судьба. Вот только как так вышло, что Узи не известно ничего? Неужели её отец был не в курсе? Или же тот просто умалчивает, чтобы защитить дочь? Становится тошно. Любящая семья, да?

Долл забирается вверх, надеясь обнаружить основной блок памяти, чтоб выяснить, знало ли чудовище о том, что из себя представляла бунтарка. Если информация подтвердится, то это будет означать, что проблемы только-только начинаются. Если абсолютный решатель был связан напрямую с этой сороконожкой или успел вытянуть из неё полученные данные, то стоило готовиться к настоящей буре. Распространение информации об Узи было бы очень нежелательно, это поставило бы их обеих под удар в момент, когда они не могут дать отпора.

Девушка забирается на самую вершину, находя основной корпус и изучая его. Вот только сразу же к ней приходит неприятное осознание — модуль памяти уже кто-то забрал. Он не был сломан или отброшен куда-то, было очевидно, что кто-то его аккуратно извлёк и унёс. Но искать среди множества рабочих на этой территории виновника, было практически невозможно. Придётся понадеяться, что связи не было.

Всё равно, даже с этой неудачей Долл за эту ночь получила достаточно интересной пищи для размышления.

***</p>

Эн чувствовал себя беспомощным: сколько бы он не пытался, он не мог расшифровать записи из тайной комнаты. Это могла быть важная информация, которая помогла бы Узи, но разобраться в ней не получалось. Была бы тут бунтарка, она бы наверняка смогла найти подход к этому шифру. Она всегда находила выход из любой ситуации, упорно работала, пока не получала результат. Ему стоило бы поучиться терпению, нельзя же считать, что всё будет просто.

Когда у Узи были проблемы, она пыталась подойти к решению с другой стороны, поэтому Эн выискивал подсказки в комнате, где и обнаружился проход. Может, демонтажник мог бы узнать больше о владельце, понять ход его мыслей, найти пояснение к шифру, который был выбран для заметок. Место явно было обжито, выглядела как типичная квартира работяг, когда они ещё мирно жили. В соседних помещениях обнаруживается кабинет и спальня. Пройдя глубже, Эн замечает детскую комнату с колыбелькой, придвинутой к зарядному устройству. Здесь жила семья?

Пальцы охотника скользят по бортику кроватки, вызывая неприятные ощущения в ядре. У владельца тайной комнаты был маленький ребёнок. Жив ли он до сих пор или был уничтожен их руками? Эн помнит, как выглядели малыши работяг: милые маленькие капсулы с большими глазами на дисплее. А ведь когда-то Узи тоже была вот такой крохой. И как только выжила в этом суровом мире? Она была капсулкой, когда они прилетели на планету уничтожать. Остаётся надеяться, что у неё не было страха в таком возрасте, иначе сердце Эна рискует расколоться из-за мыслей о прошлом.

Парень опускает тоскливо глаза в пол, отгоняя очередной приступ рефлексии. Руки аккуратно касаются потрепанного плюшевого цыпленка, расположившегося в колыбельке. Такой милый и пушистый, его хотелось прижать к груди, и Эн не смог отказать себе в этом желании. Какого же было его удивление, когда он уловил шуршание какого-то предмета внутри игрушки. Демонтажник осмотрел цыплёнка, обнаруживая на нём небольшую молнию. При открытии глазам предстали облачка синтепона и небольшой конверт, оставленный внутри. Владелец решил что-то спрятать в вещах своего ребёнка?

Эн осмотрел свою находку: в графе получателя было что-то выведено. Часть была зашифрована, как на записях, но другая оказалась вполне читабельна! Для моего маленького ангела, 4/32/32/4. И снова эти странные цифры, в которых сделаны все заметки тайной комнаты. У демонтажников не предусмотрена возможность анализа шифров, не предполагалось, что им вообще может понадобиться читать подобное. Столько оружия, но вне битвы их тела просто бесполезны.

Исходя из почерка, письмо, скорее всего, было написано владельцем потайной комнаты для кого-то. Имел ли Эн право открыть его и прочесть? Не исключено, что послание предназначалось ребёнку, которому принадлежал этот плюшевый цыплёнок. Тем более шифр на конверте намекал, что малыш, живший здесь, может знать, как переводить подобную кодировку. Если бы удалось найти того, кому предназначалось письмо, дела с таинственными записями пошли бы в гору, появился бы шанс разобраться, почему же на шкафу был этот злополучный символ.

Но как найти ребёнка, который жил в этой комнате много лет назад? Не известно даже, жив ли малыш или в процессе зачистки оказался убит. Надежда была, но пока совершенно слабая. Зацепка была, но пока никуда не вела, нужно было узнать больше. Но квартира, не считая тайной комнаты, была разгромлена, уцелело ли что-то, что могло бы рассказать о личности жильцов?

На душе скребли кошки, когда Эн огибал взглядом детскую: порванные шторы, следы когтей на обоях, едва видные капли масла на подоконнике. Первые дни зачистки были чудовищно напряжёнными, они врывались в жилые дома, выполняя приказ, который заложили им почти что на подкорку механического мозга. Но ничто так не пугало парня до глубин ядра, как понимание, что он был частью этого. Как много дронов были загублены его руками, для них он до последней секунды функционирования системы оставался беспощадным чудовищем. А самое противное — тогда ему было всё равно. Просто работа, которую он выполнял без каких-либо эмоций, словно просто выносил мусор.

Эн почти физически ощущал, как его стремление разбираться в сложившейся ситуации угасало, покидало его тело. Мог ли он разглядеть свою цель через все препятствия, свалившиеся на голову? Его сила была бесполезна для защиты даже самого близкого друга — эти достоинства его сущности были опасностью. Демонтажник уже не был уверен, что получится вынести свою же жизнь: пребывать в мире так, самому по себе, влача жалкое существование без шанса стать хоть кем-то. Не так страшна смерть, как возможность прожить её бесполезно.

Бесчеловечность собственных действий настигала его, давя на плечи тяжким грузом греха. Было поздно раскаиваться в совершённых прегрешениях? Он здесь один, в эпицентре своего мучительно дьявольского прошлого, пятна которого остались на его ладонях. Их нельзя отмыть, они видны лишь ему, осознавшему своё достижение точки пути, не имеющей возврата. Всё, что он делает, лишь пытается исправить ситуацию, которую сам же и довёл до мерзкого себе же состояния. Его не простят за всё, что он сотворил. Те, кто должны его простить, уже никогда не смогут заговорить вновь, а те, у кого он забрал свет, не захотят видеть перед собой монстра, созданного для принесения боли и отчаяния.

С какой лёгкостью Эн убивал, сколько легкомыслия было в решениях кого-то покалечить. Ничего не стоило просто взять и всадить глубоко иглу с ядовито-жёлтой кислотой прямо в чьё-то живое тело. Всё это происходило так просто, рутинно, инстинктивно. Лишить головы, пробить грудь насквозь, раздавить ядро тисками когтистых лап — было так много способов выполнять свою работу. И ни секунды не задумываться над тем, кто был перед тобой, ведь нет никакой разницы. Все жертвы были для хищников обезличены. Убивать с такой лёгкостью, естественностью, словно это простая работа в офисе. Пробивать тела, словно обычные бумаги степлером. Жуткая халатность, бесчувственность. И постоянная улыбка, не исчезающая после чье-то смерти, будто ничего не произошло. Чудовище.

Как же сильно всё изменилось из-за появления Узи, разговора

с ней, обычного человеческого взаимодействия на равных. В тот момент, когда её

личность проявила себя по отношению к нему, выразила своё отношение к его

действиям, посеяла семена сомнений, произошёл сбой в понимании мира вокруг. Как

Эн относился к жертвам? Никак, просто задание. Но девушку по собственной глупости

он воспринял не как цель. Его сенсоры дали сбой, он принял её за демонтажника и

позволил себе воспринимать её как нечто большее, чем обычный объект устранения.

Не мусор, который попросили вынести, а личность со своим характером,

индивидуальностью, мыслями. Речи бунтарки из-за нелепого стечения обстоятельств

были услышаны, обдуманы. Если бы парень знал, что это жертва, он бы даже и не

стал слушать, принял бы за бессмысленные слова, это было естественным порядком

вещей. Но не знал. Позволил цели в его глазах потерять обезличенность — роковая

ошибка. В противном случае, Узи бы была мертва. Убита его же руками. Противно.

Его ладони подрагивают от воспоминаний, которые раньше были всего лишь набором данных в его памяти. Эн чувствует, как кислота циркулирует в его теле, в её ядовитой сущности давно увяла человечность. Отражение тех смятения и страха в глазах Узи просто наконец-то напомнило ему об этом. Ему нет оправдания, он в этом уверен, не готов даже помыслить о такой возможности. Живёт ли в нём добросердечность, в которую так хотел верить? Мог ли он надеяться, что сквозь тьму своего существования получится разглядеть слабую вспышку ответа на его мучительные вопросы? Или они так и растворятся в этой гнетущей тишине, прерываемой лишь звуком биения его систем?

Где-то в ядре ещё теплится желание принести пользу, послужить на благое дело, придать своей жизни хоть какой-то смысл. Хотя бы для Узи, драгоценного друга, стать кем-то полезным. Эн шепчет о своём желании, располагаясь на подоконнике, прижимая к груди письмо и игрушку, зная, как это глупо мечтать о чём-то столь наивном. Это место переполнено призраками прошлого, которые, может, его даже слышат. Собственная слабость станет его маленьким секретом, разделённым с мертвой душой этого места. Эта тайна, можете ли Вы её сохранить? Я покажу Вам истину, знаю, что Вы её сохраните. Потому что двое могут хранить секрет, если один из них уже мёртв.