Глава 30. Чем занимаются нормальные пары? (2/2)

Шаст молится про себя, чтобы никто не зашел, чтобы фортуна была на его стороне, когда слегка промахивается, попадая в уголок рта. Арс замирает на месте, ощущая на себе губы, липкие от колы, которую парень пил во время игры. Мужчина ошарашенно смотрит на довольного кота. По-другому Антона сейчас не назовешь. От него буквально исходит удовлетворение, поэтому упрекнуть его за секундную слабость у Арсения рот не открывается.

Когда дверь открывается и заходит остальная часть команды, Шаст радостно вскидывает руки:

— Четыре-ноль в сухую, Арсений Сергеевич.

Арс сдерживает свои эмоции, наблюдая за тем, как Антон мастерски, сквозь обсуждение чего-то там вдруг вспоминает, обращаясь к Сереже:

— Я ж седня поеду права получать!

— Ты об этом сам только что узнал? — в неверии вздергивает бровь Матвиенко, улыбаясь краешком рта.

— Да, они позвонили, сказали про то, что нужно приехать, сдать практику и привет документики, — объясняет Антон, быстро пробегаясь глазами по остальным, останавливая свое внимание на Диме. — Поз, ты тогда сам поезжай, я отсюда на тáксе.

— Я могу поехать с тобой в качестве группы поддержки, — пожимает плечами мужчина. Он чувствует укол вины за то, что происходит с их дружбой.

— Не, спасибо, там дают три попытки, еще не факт, что я с первой сдам, — деликатно отказывает Шастун. — Ну, так что там с концертами Стас? — будничным тоном меняет он тему.

Остальные часы в приставку играют уже не так активно, зато после небольшой смены деятельности есть энергия для обсуждения новых игр. Поступило предложение об организации концерта в Калининграде в конце ноября. Ближайшим будет концерт в Москве на следующей неделе субботним вечером.

Ни у кого не возникает вопросов, когда они садятся в одно такси. Арс садится вперед, Антон со своими длиннющими ногами назад. Только потому, что Шаст метр девяноста семь, Попов заказывает машины бизнес-класса. При других же он восклицает, что ему повезло, по его запросу выслали машину бизнес-класса за ту же цену, что и комфорт. «Кому ты пиздишь», — так и говорил взгляд Сережи в тот момент, но больше никаких комментариев не последовало, потому что каждый слишком хотел домой.

Машина останавливается перед кафе с названием «НеКафе». Арсений даже не удивлен, что из всех романтических мест в столице России Антон пригласил его именно сюда.

— Не знал, что у нас есть подобное место, — правда восхищается Арс. У Антона получается удивлять его вновь и вновь. И от этого места просто веет атмосферой комфорта и радости. Возможно, это из-за его яркого оформления. Кирпичная отделка, панорамные окна, завешанные горчичного цвета шторами, яркие диванчики, уютный интерьер так и манят зайти и провести вечер в этом месте.

— У них есть Дженга, можешь выиграть меня в ней, — издевается Шаст. Арсений резко поднимает на него широко распахнутые глаза, и Антон хохочет, давая ему понять, что пошутил, за что получает игривый тычок в бок.

— Я вообще тебе поддался. — Арс неудачно пытается восстановить свою репутацию, в ответ слыша еще один смешок.

— Пошли, чемпион. — Антон делает шаг вперед, чтобы открыть дверь и пропустить мужчину.

Для пятничного вечера людей не так много, но это им только на руку. Шаст предлагает Арсению выбрать столик, осматривая помещение. Попов выбирает место в самом углу, отделенное ширмой, которая больше стоит как украшение, тем не менее отлично закрывает большую часть стола и диванчика. В самом кафе пахнет свежезаваренным кофе, официанты улыбаются, а посетители, которые, к удивлению Арсения, их ровесники (мужчина подумал, что это место скорее для подростков), смеются и увлеченно проводят время в своих компаниях. Мимо них проходит девушка с пиццей на подносе. Антон замечает голодный взгляд Попова, пускает смешок, а затем просит их официанта принести им такую же.

Мужчины присаживаются, Лена, как написано на бейджике, подает им меню, открывает свой блокнот, прибывая в полной готовности выполнять свою работу. Она рекомендует цитрусовый лимонад, отвечает на вопросы Арса касательно некоторых блюд, а затем, повторив заказ, собирается оставить их, но Антон останавливает её, спрашивая:

— А дженга у вас есть? — Арсений еле сдерживается, чтобы не пнуть его под столом. Он намерен стереть эту самодовольную улыбку.

— Конечно, — девушка кивает в сторону шкафа с настольными играми, — я сейчас принесу.

Полчаса спустя они играют в Дженгу, попивая лимонад. Антон кусает горячую пиццу, открывая рот, чтобы как-то остудить еду на языке. Арс смеется, подает ему салфетку, чтобы тот вытер руки перед тем, как прикоснуться к бруску. Шаст смотрит затем, как с аккуратностью и точно рассчитанной стратегией мужчина тянется к башне.

— За какое воспоминание тебе больше всего стыдно? — Арсений чуть не подпрыгивает на месте. Подумав, что парень специально отвлекает, он поднимает на него раздражённый взгляд, на который Шаст внимания не обращает.

— Анто-о-н, — жалуется Попов.

Парень не планировал этого спрашивать, но раз уж спросил…

— По-любому у тебя есть воспоминание, за которое тебе стыдно, — искренне интересуется Антон, и это успокаивает Арсения.

— Ты делишься своим, а я своим, — устанавливает он.

— Мне стыдно, — бормочет Антон.

— В этом и есть суть твоё вопроса, — подразнивает сосредоточенный Попов, все-таки вытаскивая нужный ему брусок. Башня даже не качается. Шаст тяжело вздыхает. Правда, сам же спросил. Пусть и импульсивно. Но так будет честно.

— Ладно, но, чур, не смеяться, — выставляет палец Антон.

— Обещаю, — кивает Попов, стараясь скрыть улыбку.

Шаст поправляет браслеты, придвигается ближе к столу, настраивается, а после начинает:

— Это было на первом курсе. Отчислили меня на четвертом, — добавляет парень. — Ну, значит, подхожу я в универ, а там семеро человек стоят в кругу. Естественно, мои одногруппники. Ну, я подошел к ним, у них прервался разговор. Я тогда понял, что шестеро из них это мои друзья, а седьмой — нет. Я начал здороваться со всеми, — изображает рукопожатия Антон, время от времени смотря на Попова, чтобы убедиться в том, что ему все понятно, — и когда приходит время подойти к этому незнакомцу, я думаю, надо же познакомиться, — пожимает плечами парень. — Я, значит, протягиваю ему руку, говорю «Антон», смотрю в глаза и чувствую… Вот дай руку.— Антон вытягивает руку как для рукопожатия. — Вместо обычного рукопожатия я чувствую вот это. — Парень щекочет центр ладони Арса, отчего тот оттягивает руку. — Вот, — восклицает Шаст. — Я также и сделал. Я не понял тогда, почему он не здоровается нормально, смотрел на него вот так, — парень корчит недовольную рожицу, — а потом посмотрел на его руку, а у него детская рука. Ну, не развилась.

Арсений — воспитанный человек, но сдержать смешка не получается.

— И я, умный мальчик Антон, не нашел ничего лучше, как уйти. Просто уйти, — стыдясь своих действий, заканчивает рассказ Шаст. — Представляешь, каким придурком я выглядел в его глазах?

— Представляю. — Арс подносит кулак ко рту, закусывая одну из костяшек пальцев. Это совсем не помогает заглушить его хохот, и Антон хочет толкнуть его в плечо, но они сидят напротив друг друга через стол, так что он только краснеет и стыдливо улыбается.

— Прости, я сказал, что не буду смеяться, — говорит Арсений,

— Ага, — поддакивает Шаст, подпирая лицо ладонью. — Ты обещал рассказать мне свое, так что давай. Теперь моя очередь ржать.

Арсу требуется время, чтобы вспомнить подобную историю. Но так всегда, когда о чем-то спрашивают, именно эта информация временно покидает тебя.

— Мама застукала меня, когда я дрочил, — и пусть из уст интеллигентного Арсения, который Антон знает, был паинькой в детстве, это звучит, как самое постыдное воспоминание, но:

— Это не считается, со всеми происходило подобное, — протестует Шастун до ужаса обиженным голосом. Как раз в этот момент к ним подходит официантка, чтобы поставить горячие блюда. К счастью, стол предусмотрен для того, чтобы места хватало и играм, и тарелкам с едой.

— Теперь давай лучшее воспоминание, — уплетая тарелку пельменей, в то время как Арсений аккуратно ест свою пасту, спрашивает парень.

Арс считает, что легче делиться с кем-то своими бедами, чем радостями. Человеку намного проще ранить тебя, если он знает все, что ты любишь, что для тебя важнее всего, ведь это можно использовать против тебя чаще, чем то, что ты ненавидишь. Поэтому он не удивлен, когда Шаст договаривает: «Но если не хочешь, можешь не делиться самыми сокровенными тайнами».

Вот только Арсению хочется. Это не первый их разговор по душам. Да и с Антоном хочется. Хочется обнажать душу.

Антон запрещает себе думать плохо о родителях его возлюбленного, потому что, какими бы они не были, они вырастили хорошего человека. Никогда не испытывающий ударов от ремня Шастун не понимает, как подобными методами можно наказывать ребенка, но не берется судить. Вот только его сердце сжимается, когда он видит глаза Арса, рассказывающего ему про свое лучшее воспоминание.

— Я в детстве ненавидел театр только потому, что мама таскала меня всегда с собой. А я ну ничего не понимал, — пожимает плечами мужчина. — А потом я пришел в театр уже осознанно. И выступать начал, чувствуя себя настоящим. Наверное, поэтому я так люблю сцену. На ней можно быть настоящим, не боясь осуждения. Люди не узнают, говоришь ты от себя или от героя. Так вот. Я пригласил маму в театр. А она так была удивлена, ведь раньше это она нас с сестрой водила. Подарил ей два билета, чтобы рядом с мамой сидела подруга. Сам за пару минут до начала, стоя за кулисами, позвонил и сказал, что не приеду.

Антон беззвучно охает.

— На следующий спектакль она уже купила два билета: для себя и папы. Я как вспомню свои эмоции. Я думал, он меня убьет по приходу домой. А у меня еще комната была у самого входа в квартиру. Я туда нырнул, — показывает руками Попов, — и лежал под одеялом, зная, что идет моя смерть.

Антон задерживает дыхание.

— А папа подошел и пожал мне руку.

У парня бегут мурашки по телу. Он вздрагивает, восхищаясь решимостью Арсения.

Шаст знает, что настала его очередь. Он делает глоток чая, который заказал к горячему. Запивать пельмени лимонадом парень не советует.

— Я тогда мелкий был. Лет шесть наверное. Родители тогда еще вместе были. Не знаю, не помню, любили они друг друга в тот момент, но я проснулся где-то в одиннадцать и пошел на кухню, а там по коридору и зал рядом. Я пусть и сонный был, но услышал, что телевизор работал, поэтому пошел проверить и увидел родителей, которые смотрели фильм. Попытка уйти незаметно провалилась — мама меня заметила и спросила, что я делаю. Я объяснил, что хотел попить, и потом… папа подозвал меня к ним, а мама немного подвинулась, чтобы я смог сесть между ними. — На лице Антона появляется нежное, задумчивое выражение лица. — Я сейчас не вспомню ни фильма, ничего, но это ощущение, когда ты, будучи маленьким, согреваешься от двух тел, прижимающих тебя ближе, — Шаст сглатывает, — лучшее, что я испытывал.

Это так… трогательно. У всех людей есть такие воспоминания — небольшие отрывки из детства, к которым можно мысленно вернуться и улыбнуться, но редко, кто может назвать их самыми лучшими воспоминаниями. Но вот сидит перед Арсением Антон и с непринужденной, доброй улыбкой, слабо пожимая плечами, доказывает обратное. Попов влюбляется в этого парня с каждым разом все сильнее…

После совместного ужина разъезжаться нет никакого желания. Выходя из кафе, Попов уже проверяет карты гугла на ближайший отель.

— А что… насчет того, что я…. А-а-арс… не твой тип? — практически задыхается Антон, пытаясь задать вопрос, в то время как Арсений стонет и кусает его шею, с силой толкая в комод? Ему не видно, но Шаст уверен, какое-то время у него будет болеть спина.

— А? — до Арса не доходит значение вопроса, поэтому он отстраняется, но только чтобы посмотреть, как на коже Антон появляются и снова исчезают следы от его зубов.

— Ты говорил, что тебе нравятся тихие и загадочные, — напоминает Шаст. Арсению требуется пара секунд для обработки информации. Он вспоминает разговор с Сережей и Антоном, свои слова, но мужчина и подумать не мог, что Антон их воспринял всерьез.

Попов пожимает плечами:

— Соврал, — и легкость, с которой он произносит это, успокаивает Шаста. — Ты мой тип, — подмигивает Арсений, намереваясь возвратиться к тому, на чем его прервал парень.

— Это взаимно, — с придыханием отвечает Антон, когда губы мужчины остаются в миллиметре от его собственных. Арс не целует, вместо этого задирает футболку Антона на спине. Его ногти больно царапают кожу.

— Поцелуй меня, — выдыхает Шастун, потому что это явно игра Арсения. И Антон готов принять её правила. Арс целует, скользя губами по подбородку, щеке и останавливаясь возле рта. Губы Антона уже приоткрыты: они полные, розовые, блестят после предыдущих поцелуев — не сдержавшись, Арсений прикусывает нижнюю. И он не раскаивается в этом, когда Антон жалостливо хныкает, и повторяет действие. Единственный вопрос, который его сейчас мучает — это решить, что лучше: завалить Антона на ближайшую поверхность и посмотреть, через, сколько он начнет извиваться и скулить, или позволить парню взять себя у стенки, чтобы он показал, на что по-настоящему способен.

Это трудный выбор.

Поэтому, вместо того, чтобы сделать его, Арс снова целует Антона, и тот тянет его за волосы и толкает язык в рот.

Арсений отшатывается и хватается за худи Антона, потянув его за собой, в этот раз он врезается спиной в спинку дивана (Попов решил потратить деньги на номер с раздельной спальней, потому что не думает, что захочет потом возвращаться домой), и Шаст прижимается к нему, поставив между его ног свою. Арс инстинктивно трется об нее уже стоящим членом, и ему совершенно за это не стыдно (по большей части из-за того, что Антон отрывает от него губы и издает гортанный стон).

— А ты не из застенчивых, — ухмыляется Попов.

— Ой, завались ты. — Антон копирует ухмылку Арсения, чередуя слова с поцелуями, которые он оставляет на шее мужчины. Арс откидывает голову, предоставляя ему больший простор для «работы».

— Завалюсь, но планирую на кровать, — не успокаивается Попов, и Антон решает прикусить нежную кожу зубами, заставляя Арсения забыть все слова.

Шаст входит во вкус, водит руками по бокам Арса, словно он не в состоянии их контролировать. Арсению знакомо это ощущение, он чувствует то же самое. Антон, Антон, Антон — все, о чем он может думать прямо сейчас.

— Потерял дар речи? — издевается Шаст.

Слова Антона не имеют значения, когда он кусает Арсения за шею. Он лишь слегка впивается зубами, заставляя Попова взвизгнуть, потому что это больно, но также чертовски приятно, что он даже практически забывает:

— Никаких засосов, — разочарованно стонет Арс, оттягивая Антона за волосы. — Никаких отметок на видных местах, — то ли для себя, то ли для парня повторяет Попов как мантру.

— Прости, — шепчет Шаст и целует его в то же место, словно заглаживая вину. Он оттягивает воротник футболки, и Арсению кажется, что он слышит треск, словно тот разорвал ткань по шву, но ему плевать, потому что Антон стягивает ее по плечу и целует кожу в том же месте. — Здесь можно?

Арс пытается слушать парня, правда пытается, но в этот момент важнее снять с него худи, чем болтать.

— Можно, — безразлично отвечает Арсений, видя перед собой цель — он тянет края худи Антона вверх.

— Сними её уже.

Шаст отступает назад и стягивает с себя худи через голову. Попов наблюдает за тем, как оно падает на пол, а затем медленно поднимает свой взгляд вверх по ногам Антона… И лучше бы он смотрел только в зеленые глаза напротив. Арс смотрит на Антона так, как Антон никогда сам на себя не посмотрел бы. Это не первый раз, когда они увидят друг друга без одежды, но каждый раз взгляд Арсения пробивает парня до мурашек. Он видит в нем то, что Шаст сам в себе пока не нашел. Но найдет… Арс поможет.

Антон протягивает руки к Попову, потягивая его футболку вверх. Мужчина покорно поднимает руки, не мешая парню лишать себя ненужной ткани.

— Мне кажется, на кровати будет удобнее…— не договаривает Шаст, он кидает футболку Попова куда-то на диван. Да, ему нравится иногда нарушать педантичные правила мужчины.

— Удобнее что? — усмехается Арс.

— Обниматься блин, — нетерпеливо огрызается Антон, не дожидаясь ответа, берет Арсения за руку, ведя того за собой в спальню.

— Какой нетерпеливый, — ухмыляется Попов. Он знает, что еще рано. Не та обстановка. Арсений не хочет и не собирается толкать Антона на то, к чему тот еще не готов, но также не хочет переступать границы первым.

— Подожди, — когда парень разворачивает их так, что Арсений стоит у кровати, Попов останавливает его, тыча пальцем в грудь. — Ты позвал меня на свидание, чтобы потом завалить в постель? — нет, Арсений в этой жизни не замолчит.

— Когда ты, блядь, думать успеваешь? — Антон матерится часто, но только в таких ситуациях это звучит возбуждающе и так правильно.

— В процессе, — пускает смешок Попов. Шаст легонько ударяет его ладонью в грудь, чтобы тот упал на кровать.

— Блядь, — предупреждает он. И в этих пяти буквах столько смысла, который читается в почерневших радужках.

Арсений двигается по постели ближе к центру, прохлада простыней, контрастирующих с жаром тела мужчины, вызывает мурашки. Попов опускается с локтей на спину, закрывает глаза, приподнимая голову в ожидании губ Антона на своих. Парень на четвереньках поднимался вслед за ним. Ничего не происходит. Арс моргает и видит, что, закусив губу, Антон просто… смотрит на него с нечитаемым выражением лица.

— О чем…— голос звучит хрипло. Попов сглатывает. — О чем ты думаешь? — Мужчина старается скрыть охватившую его неуверенность в себе. Он видел этот взгляд Антона несколько раз и до сих пор не может разобрать его значение.

— Ни о чем, — качает головой Шаст в попытке «вытряхнуть» навязчивые мысли из головы. — На чем мы остановились? — ведет бровью Антон, нависая над мужчиной. Антон тянется за поцелуем, но Арс слегка отталкивает его.

— Нет. Не продолжим, пока ты не скажешь.

Шаст издает мученический стон.

— Я слушаю. — Если бы расстояние между тела позволяло, Попов бы скрестил руки на груди. Но даже расставив вытянутые руки по обе стороны от головы мужчины, телом Антон тянется к его коже, сокращая любую дистанцию. И это взаимно. Очень взаимно.

— Просто я не понимаю… зачем ты… а я…— мямлит Шаст, поднимаясь, садится на бедра мужчины. Арсений приподнимается вслед за ним.

— Ты не закончил даже одного предложения, — ласково напоминает Арс, тепло улыбаясь. Как они так быстро из возбужденного состояния перешли в это?

Антон подается вперед, прячет лицо в изгибе плеча мужчины, словно ему стыдно.

— Я тебе этого не говорил, — эта фраза уже пугает Арсения. — Но иногда я смотрю на тебя и просто не могу понять, почему ты выбрал именно меня…

От этих слов у Арса все сжимается внутри, словно Антон оседлал не его бедра, а грудь. Попов немедленно переворачивает их, теперь он нависает над парнем, выискивающим ответ в его глазах. Красноречивый мужчина сейчас не может вырвать из себя ни слова, поэтому передает мысли и чувства губами, вкладывая в поцелуй то, что не обязательно озвучивать. Некоторые вещи нужно именно прочувствовать.

— Не говори так, — шепчет Попов, отстраняясь только для того, чтобы оставить поцелуй на груди парня, опускаясь ниже.

— Я не смогу, если ты будешь делать так, — последние слова звучит скорее как стоны, и позже они обязательно вернутся к этому разговору, но прямо сейчас Арсению хочется услышать этот звук еще раз.

— Так? — игриво переспрашивает он, кусая кожу над резинкой боксеров, которые выглядывают из штанов Антона.

— Блять, — парень втягивает носом воздух. Арс вдруг для себя решает, что дразнить Антона Шастуна его призвание.

Антон издает нечленораздельные звуки каждый раз, когда Арсений прикасается губами к новому участку кожи или проводит ногтями по бедрам, которые все еще прикрывает тонкий слой ткани. Где Шаст вообще откапывает подобные штаны? Арс продолжает в том же духе, изредка глядя на парня широко распахнутыми, невинными глазами, словно он не имеет понятия о том, что вытворяет. И каждый раз Антон безошибочно стонет и приподнимает бедра, умоляя телом, не в состоянии выразить просьбу словами.