Глава 43. Призрачная правда (1/2)
«Ядовитый цветок, твоя участь – оплакивать тех, кого больше некому проводить в последний путь», – эти слова въелись в её сознание с момента рождения.
Окутанная белой дымкой женщина, подобная хрупкому цветку. Безобидному, беззащитному. Ни острых шипов, ни прочной коры. Бледная, тихая, готовая равно относиться ко всем, протянуть руку всякому нуждающемуся, выслушать любую историю. Стать компанией для того, от кого отвернулись все.
Её прикосновения могли принести покой, но чуть увлечёшься, промедлишь, и тот станет вечным. Она жила в уединении и ухаживала за садом – единственным островком жизни, готовым её принять, но иногда приходилось привечать гостей. Или – чаще – самой наносить безрадостный визит.
Не привыкать ей было к ругани, бесплотным попыткам прогнать. Положение диктовало терпеливо ждать, пока последние силы неизбежно покинут тело, чтобы закрыть глаза очередному брошенному и покинутому. Однако встречались и те, кто спокойно смотрел в лицо уготованной судьбе и не терял редкий, хоть и бесполезный теперь, шанс побеседовать с иным существом. Такие чаще всего и посещали «сад скорби», как прозвали это место во многих языках.
– Почему ваша улыбка всегда кажется печальной? – спросил её как-то путник.
Она окинула скорбным взглядом молодого мужчину, чей жизни срок почти истёк. Отправился ли он в странствие, зная о скорой смерти, или же не подозревал, что та дышит в затылок? Должен подозревать. Не похоже, что не знал, где и перед кем оказался.
– Я встретила много тех, к кому испытала искреннюю симпатию, однако все они слишком быстро покидают меня, – поведала искренне.
К смертям она также привыкла – а как тут иначе? Да к другому привыкнуть не получалось: даже за короткое время можно понять, близок ли тебе собеседник, хочется ли сблизиться. Ей хотелось. Не так уж редко. Но несостоявшийся друг умирал у неё на глазах. Как бы она ни хотела найти смертных друзей, судьба ядовитого цветка – жить в окружении мёртвых тел.
– Знаете, – путник подсел к ней на скамейку, – а вы совсем не похожи на те статуи.
– Творцы любят приукрашивать реальность.
– Сомневаюсь, что дело в этом. Как по мне, главное отличие в том, что смотрят они в основном только на одну вашу сторону.
Задумчиво улыбаясь, путник рассказал, как, узнав о близости неизбежного, пустился в дорогу. Он желал больше узнать о смерти, чтобы подготовиться к ней. Познакомиться с каждым ликом и, возможно, хотя бы выбрать определённый конец, раз уж выбора жить дальше ему не дано. Так и оказался здесь.
– Вы же без причины сами не убиваете, хотя можете. Зато делаете смерть менее одинокой и для кого-то благодаря этому менее страшной. А ещё облегчаете страдания, когда больше некому их сократить. Изображать вас стоит совсем не холодной или пугающей. Мы все обязательно попадём в руки смерти, но разве среди возможных вариантов ваши не самые заботливые?
Слова путника не стали для неё открытием. Не он первый и не он последний пришёл к такой мысли. Да ведь ничего оно для неё не меняло – образ в обществе ни на что не влиял и едва ли волновал, а все «познавшие другую сторону» долго после признания не жили. И всё же всегда с улыбкой благодарила за понимание.
– Спасибо, что разглядели это. Я действительно существую не чтобы нести смерть, а чтобы быть попутчиком для идущих к ней. Но пока не настал момент проводить вас, не расскажете ли ещё, о чём узнали в пути?
– Раз вам интересно, то с радостью! – бодро согласился путник.
Вскоре земля сада приняла в себя ещё одно тело.
***
Чужая энергия разлилась в воздухе, заставляя напрячься. Таким образом в сад заявлялись только собратья, но на сегодня ничей визит запланирован не был. Она напряглась, догадываясь, что будет далее. Кто. За короткой вспышкой последовал смешок, и в саду появилась надменно улыбающаяся женщина с переменчивым ликом. По крайней мере, сегодня это была женщина. Рыжие волосы горели на солнце и, казалось, пламя это вот-вот перекинется на растения. Красные глаза блестели рассыпанными под яркими лучами кровавыми рубинами.
– Ха! Ты как всегда здесь. – От насмешки в голосе внутри закололо раздражение.
– С чего бы мне тут не быть? – поинтересовалась она, напряжённо наблюдая за действиями гостьи.
Та протянула руку и грубо обломила ветку сиреневого куста. Лоскут коры слез, подобно содранной коже, обнажая нежную зелёную плоть. Захотелось ударить по руке, но запястье оказалось перехвачено, стоило только поймать мысль. Гостья, посмеиваясь, провела по щеке душистой цветочной гроздью. Удивительно, как в мягком касании может ощущаться столько скрытой угрозы.
– Только слабаки выбирают жить среди смертных. Знаешь ведь, что о тебе поговаривают? Как разочарованы в тебе сёстры? Самая позорная из всех смертей. Самая бездарная… – как дурманил сильный запах цветов, путая мысли, так и слова текли ядовитым мёдом, один глоток которого переплетёт правду и вымысел так, что не отличишь одно от другого.
Слишком дешёвый трюк. Слишком знакомый. Едва начавший сгущаться дурман растаял как дым на ветру. Она высвободила руку и сделала шаг назад. Обычную мягкую меланхоличность во взгляде сменила колючая жёсткость.
– Есть только в твоих фантазиях, – грубо ответила она. – Я прекрасно осведомлена, что с моим пребыванием здесь нет никаких проблем. Мне неинтересно жить среди собратьев, как и не хочется лишний раз сталкиваться с тобой.
– Какой очаровательный способ попросить наведываться сюда чаще.
Гостья не унималась, продолжая наступать и заставляя пятиться. Не удавалось понять, какое именно чувство выражал блеск в её глазах, но от него становилось неуютно. Неприятно. И как только другие, а особенно уязвимые смертные, умудрялись проникнуться доверием к этой женщине?
– Попросила бы вообще не наведываться. Почему ты не отстанешь от меня?
Гостья снова рассмеялась, увидев, как она, наткнувшись на скамейку, вынужденно села. Нависла, опираясь руками в спинку и, склонившись к уху, прошептала со змеиной интонацией:
– Потому что меня безумно привлекает то, над чем я не имею власти. Поддайся. И тогда, быть может, я от тебя отстану.
Гневно поджав губы, она прижала ладонь к чужому лицу и заставила отодвинуться. Посмотрела в глаза с вызовом, так не сочетающимся с образом хрупкого цветка. Поддаться означало попасть в паутину лжи. Добровольно замотаться в кокон, из которого не выберешься собой. Она давно упустила момент, когда всё бы закончилось короткой и почти безвредной игрой хищника с жертвой. Упустила ненамеренно. Просто по своей природе оказалась устойчива к лживым трелям.
– Старайся лучше. Для тебя это сложно, понимаю, но разнообразия ради попытайся выбить победу честным путём. А ещё лучше – научись обуздывать свои больные желания. Иначе можешь плохо кончить.
Сильный укус вынудил отдёрнуть руку. Гостья слизнула с губ кровь. Сквозь маску фальшивого облика проступили истинные черты, искажённые злостью. Да, пожалуй, с предложением прибегнуть к честности она перебрала… Это как предложить огню напиться воды.
– Посмотрим, кто из нас плохо кончит. Не расплёскивай яд слишком смело – не всех он возьмёт.
Гостья исчезла. Вздох, нервный из-за остатков раздражения. Она печально посмотрела на веточку сирени, брошенную на дорожку и грубо раздавленную. Было бы хорошо научиться скрывать ядовитую сторону. Со смертными-то разговоры долго не длились, удавалось сохранить нежный образ. А среди собратьев… Отчасти, потому и ушла она, что острым языком пускала яд и наживала неприятелей.
***
Сознание вернулось в тело… Хотелось бы сказать, но тела не наблюдалось. Сквозь то, что, вероятно, уместнее назвать душой или призраком, просвечивал пыльный потрескавшийся пол некоего заброшенного дома. Не слишком информативно, учитывая состояние Мира.
– Пиздец, – тихо выдохнула Азалия.
Весь словарный запас писателя оказался бессилен перед лицом открывшихся знаний. Воспоминаний. Не получалось и не хотелось описывать ситуацию цензурным словом. Остались только мат и желание взвыть. Что же, не такая уж она и непричастная: сама подписалась разгребать проблемы, да и в трагедии виновата не меньше остальных, ведь тоже сторонилась Последнего. Неважно, по какой причине. Причины были у всех, однако главное – итог.
Да и собственный конец не лучше. Сама себе мать, создавшая в утробе инструмент для спасения мира, и едва пережившая его рождение: теперь ясно, что на грани смерти Альбина тогда оказалась из-за разделения души.
В настоящий момент эта разделённая и склеенная душа висела бездна знает где и не имела ни малейшего представления о дальнейших действиях. Упавшая прядь казалась немного белее обычного, как и руки. Темнее, чем у духа, светлее, чем у человека. Одежда отчего-то превратилась в летучее многослойное белое платье, сильно напоминающее наряд одного духа.
– Всё равно не вмешаетесь? – слишком спокойно для сложившейся ситуации спросила Азалия пустоту, но в ответ получила тишину. – Похоже, возможность общаться с Порядком в любой точке Мира осталась где-то в теле, – подытожила и недовольно скривила губы.
К слову о теле. Хотелось бы знать, что с ним сейчас. Будь Азалия полноценным духом, уже бы отправилась на новый круг, а каковы для человека последствия падения именно в это озеро – никто не знал.
«Есть шанс, что физически я всё-таки мертва», – подумала с поразительной лёгкостью.