Глава 11. Но не сомкнётся тьма (1/2)
Привалившись спиной к стволу и выпуская порции дыма, Рон смотрел в сторону склонившихся друг к другу деревьев. Среди окурков рядом можно заметить и почти не сгоревшую сигарету – отброшенную в момент появления Азалии. Каким бы подонком он ни был, дышать куревом ей в лицо значит пробить ещё одно дно.
«Блядство, Нерисса была права. – Рон поморщился и потёр виски. После недолгого облегчения головная боль ударила с новой силой. – В её присутствии лучше».
Такое резкое изменение в самочувствии невозможно списать на случайность, совпадение. Внезапное – не связанное с применением да хоть тех же лекарств – просветление, недолгая передышка в этом карнавале навязчивых мыслей и бесконтрольных состояний, всё равно сопровождалось гадостным привкусом и предчувствием скорого возобновления припадочной вечеринки. Сейчас было иначе. Он словно вынырнул из холодной мутной воды и наконец вдохнул воздух вместо вонючей жижи. Чтобы в итоге снова пойти ко дну.
«Стоило ли оно того? Хуй знает. Минута передышки погоды не сделает. Не могу же я привязать её и постоянно таскать с собой».
А ведь захотелось. Всего на мгновение, когда явился из ниоткуда этот хрен с горы. «Схватить, отобрать, ни за что не отпускать», – эти мысли с почти физической болью долбились о черепную коробку. Но, опять же, побить личный рекорд по погружениям Рон ещё не готов. Одно дело смешивать с говном свою жизнь или тех, кто тоже добровольно ласточкой прыгнул в моральную канаву, другое – втягивать посторонних. И тем более – дорогих людей. Да, бегство Азалии реально подбешивало, но он уже переварил эту обиду, принял определённую правильность такого поведения. Не готов вляпываться в чужие проблемы – не лезь, проблем меньше не станет, а голова заболит уже у двоих. А в остальном Рон всё-таки ценил и наверное даже каким-то не самым воспалённым кусочком сознания любил человека, некогда бывшего самым дорогим и близким.
Стряхнув пепел, Рон оттолкнулся от дерева и решил немного пройти вперёд – посмотреть, откуда пришла Азалия. Почему он вообще сюда припёрся? Словно в какой-то момент выпал из реальности, а очнулся уже в парке, ожидая её. Откуда взялась чёткая уверенность, что она придёт, тоже ответа не находилось.
Склонившиеся друг к другу деревья. Невзрачная природная арка. Рональд без особого интереса смотрел на неё и будто бы подсознательно знал, что там дальше. Темнота и воображение накладывались друг на друга, образуя миражи. Хотелось пройти дальше и в то же время ни за что не приближаться. Что случится, если пересечь черту? Найдёт ли он покой или сделает шаг в бездну? Вернёт утраченное или добьёт оставшееся?
Размышления прервал звонок, о котором оповестили часы. Серина. Рональд достал из-под воротника висящие на шее наушники.
– Чего тебе?
– Просто хотела узнать, как ты там. – Сестра определённо наловчилась игнорировать грубость и раздражение с его стороны. Мудрое решение.
– Жив. – Бросив последний взгляд на арку, Рон направился к выходу.
– Было бы удивительно, ответь ты иначе. Ты где сейчас? Уже дома?
– В парке. – Он усмехнулся, заметив замешательство. – Ага, сам в шоке. Сейчас уже домой пойду.
– Тогда заглянешь по пути? Я посылку от родителей забрала, думала завтра принести твою часть, но если…
– Окей-окей, зайду. Тогда наберу, как буду рядом.
Рон отключился. Каким он проснётся завтра – хороший вопрос. Раз сегодня состояние позволяет, а сама идея увидеться с кем-то не вызывает отторжения, надо воспользоваться моментом. Пускай присутствие сестры и её беспокойство – что мёртвому припарки, приятно иметь на своей стороне кого-то готового принять со всеми тараканами, выслушать, прийти на помощь. Даже если обнаружится, что всё это держится на пресловутой родственной связи, а не искреннем сочувствии, иногда способность жить дальше, как за край обрыва, цепляется только за такого вот человека рядом.
«Зайти что ли за крем-брюле. Её любимая кондитерская должна быть по пути. Пусть ребёнок порадуется».
***
Вскоре после ухода Рона скрытая тенью фигура проскользнула через врата. Из взметнувшегося облака палой листвы в Мир вышла Чёрная. Волосы её находились в постоянном движении, подобно клубку змей, а тело могло в любой момент потерять гуманоидные черты, обратиться чёрно-красной субстанцией. Она обернулась змеёй и через лужи быстро добралась до сада Последнего.
Приятно видеть, что тому не становилось лучше. В разы хуже тоже… Но это вопрос времени. Садовники не люди, свести одного из них с ума ожидаемо непростая задача, иначе бы не потребовалось столько лет. Особенно не будь той девчонки. Её влияние на Отражение не могло нарушить планы, но затягивало процесс.
Духов, живущих у Последнего, в саду не видать, можно без лишних запугиваний подойти к дому по трещине в стене просочиться к окну на втором этаже. Оно распахнулась, Чёрная устроилась на подоконнике, ноги в комнату свесив, и, локоть на колено поставив, подбородок рукой подпёрла.
Дивное зрелище, жалкое зрелище: Последний сидел на полу среди вялых белых цветов и бормотал, безуспешно пытаясь составить композицию. Бегающий взгляд, трясущиеся руки. Израненные розовыми шипами пальцы пачкали чахлые лепестки кровью. У садовников-то она есть – как у людей алая. Видимо, чтобы заботиться о живых, нужно самому хоть немного на них походить. Не зря же боги и творения – образ и подобие.
– Готов сдаться? – Голос двоился, как если бы в комнате существовало отчётливое эхо.
– Нет! – резко крикнул Последний, задрав голову.
– Столько пробуешь, а всё напрасно. – Чёрная соскочила с подоконника и подошла. – Даже сама бездарность за эти годы поняла бы, как создать идеальный букет. А ты всё проваливаешься и проваливаешься… – Неспешно обходя его по кругу, она распинывала цветы. – Всё больше убеждаюсь в чужой правоте: ты ни на что не способен. Настолько ошибочен, что Мир до последнего не хотел тебя создавать. – Опустилась на корточки, с силой вцепилась в подбородок и заглянула в потухшие глаза. Ногти впились в кожу до крови.
– Так покажи хоть одного справившегося, – процедил, отпихивая руку. – Сама уже не вспомнишь ни одного имени. Стал бы возиться, умей это каждый? Нет! Изгой может получить признание, только совершив невозможное.
– Совершив. Провалишься – глубже себя закопаешь. – Чёрная толкнула Последнего, повалив на пол, и нависла над ним. – Сейчас твой план как никогда под угрозой.
– С чего бы?
Он попытался столкнуть Чёрную, но красные когти впились в горло, готовые вырвать кадык. Другой рукой она провела по встрёпанным волосам, по впалой щеке, оставляя длинную царапину, и принялась медленно расковыривать нижнюю губу.
– Проходимка из твоего мира повадилась загуливать сюда. Мир не любит чужаков. Такое грубое вмешательство испортит все магические структуры и цветы. Лучший из букетов может не сработать. Если не хочешь, чтобы она тебе помешала, вышвырни её отсюда. Хоть в саму бездну.
– У меня нет дел с чужаками. А Мир не так уязвим, чтобы на него повлиял какой-то человек.
– Так ли? Мир никогда не пускал чужаков, а значит, не способен обращаться с ними. Она – проблема, а ты не в том положении, чтобы допускать лишние риски. Прогони или уничтожь: сделай что угодно, но избавься от проходимки.
Чёрная наклонилась и грубо впилась в губы Последнего, слизывая кровь, терзая рану зубами. Он охнул от боли, вдыхая слегка горчащий сладкий яд. Рука уже не сжимала горло, но дыхание оставалось хриплым, сдавленным, а глаза закрылись, ослеплённые тусклым светом. Она рассмеялась, разрывая поцелуй, и исчезла в тенях, став наваждением воспалённого разума.
Последний заторможено сел, открыл почерневшие глаза. Кровь стучала в висках, а в голове слова: избавься, ошибочен, напрасно. Ложь! Он ничем не хуже других садовников! И обязательно докажет это. Его заметят. Примут. Больше не посмеют счесть изгоем.
Бесит. Бесит! Почему нужно из кожи вон лезть, доказывая заслуженность места, для которого и создан? Больше никто из садовников не подвергался сомнениям. А ведь это он учился всему сам, когда у других была помощь каждого духа и друг друга! Честно и добросовестно хранил вверенный ему мир, слушая злостные шепотки. Почти забыл своё имя – зачем оно, если никем не используется?
Он не хотел вражды. Не хотел становиться погибелью. Только. Быть. Принятым.
Закричав от бессилия, Последний схватил цветы и выбросил в камин. Тут же вспыхнуло пламя, обращая белое чёрным. Под влиянием какого миража его сегодня потянуло именно к белым цветам? Отголоска недосягаемого прошлого, в котором кто-то один называл его так.
Сейчас это не имело значения. Важна только цель. Последний стёр рукавом кровь с подбородка, огонь осветил красное перо на шнурке, заставить снять с себя которое всё никак не получалось. А на столе остались незамеченные никем незабудки.
***