Эпилог (2/2)

— Пожалей Кунсайта, — неуверенно произнёс дядя Артемис, скривившись.

— Он у меня так-то ещё ого-го! — вскричала Мина, и дядя Кунсайт, на чьих коленях она сидела, почему-то прикрыл лицо ладонью.

— Я не это имел в виду, но ладно, — дядя Артемис выдохнул, но тут же фыркнул. Его жена заразительно рассмеялась. — Дети это хорошо.

С этими словами он ласково посмотрел на Диану, а после каждого из них.

У Усаги была большая и замечательная семья. Не считая родителей, у неё было много весёлых тёть и дядь. А ещё бабушка и дедушка, которые жили в Японии — в Токио Усаги очень нравилось, дядя Шинго часто водил её то тут, то там, показывая не только достопримечательности, но и все парки аттракционов.

А у бабушки Макото, совмещающей в себе японскую и американскую атмосферу, Усаги любила бывать больше всего. В кафе, которым владела бабушка, всегда было многолюдно и весело, и когда Усаги приходила в гости, её всегда баловали вниманием и вкусностями. Чем не рай?

Ей нравилось Рождество — это был день, когда они все объединялись за вкусным столом, весело переговариваясь. У взрослых были свои странные разговоры, но у неё всегда были Гелиос и Диана. А недавно удалось подружиться с на вид мрачной, но очень милой девочкой Хотару Тено.

— Так, посторонитесь, летит индейка! — весёлый голос мамы заставил всех взрослых активизироваться.

Они активно принялись «расчищать» место для индейки, и Усаги вне терпения запрыгала на месте, хлопая в ладоши — это означало, что скоро они наконец-то будут есть! Осталось только чтобы папа закончил говорить по телефону.

— Готово! — радостно заключила мама, всплеснув руками и уставив кулачки на боках. Послышался лязг разбитого стекла. — Ой. Я снесла какую-то тарелку?

Усаги пытливо принялась рассматривать стол, прикидывая, чья именно тарелка обратилась в мусор, но с ужасом замерла. Там, где стояла мама, не хватало её хрустального шарика. Стремительно впихнув тёте Луне свою пустую тарелку, Усаги оббежала стол, надеясь, что дядя Кунсайт заботливо успел убрать её подарок куда-нибудь.

— Прости… — неуверенно пролепетала мама.

Но Усаги могла лишь смотреть на остатки своего снежного шара — волшебная жидкость растеклась по полу, образуя лужу, а на ней лежали куски стекла и крыша домика Санты. Сам Санта вообще куда-то закатился. Она плохо различала увиденное, потому что глаза застелила пелена слёз.

— Как ты могла?! Глупая мама, — Усаги обиженно взвыла, и слёзы градом покатились по щёчкам.

— Я за совком и тряпкой, — послышался голос дяди Кунсайта, но она продолжала горько плакать.

— Чибиуса, это же всего лишь шарик… — тётя Луна оказалась рядом, но Усаги лишь отмахнулась.

— Я Усаги, а не Чибиуса! — она зарыдала ещё больше, но предприняла попытку растереть слёзы. — Это мне подарил Гелиос, но мама всё испортила! Как ты могла?!

Не выдержав, Усаги бросилась бежать в коридор и спряталась под лестницей. Послышались торопливые шаги по близости, но она лишь сильнее уткнулась в собственные коленки, не заботясь о сохранности любимого платьица. Она так хотела украсить полку подарком от мальчика, что ей немного нравился, но почему мама была такой неуклюжей?

— Что это за крольчонок тут спрятался? — Усаги испуганно вскинула голову вверх.

Она не ожидала, что папа спустится в такой момент — не хотела, чтобы он видел её слёзы. Папа часто говорил, что болезненно переносил её грустные глаза и слёзы на щёчках. И сейчас он тоже выглядел довольно потерянным и печальным, что Усаги принялась растирать влагу и хлюпать носом. Влажные ладошки она тактично обтёрла об юбку платья.

— Это всего лишь я, — пробубнила она с очередным хлюпом носа. — Но я не плачу.

— Как не плачешь, а почему тогда глаза на мокром месте? — папа опустился перед ней на корточки и ласково утёр своими большими и сильными ладонями её щёки. — Кто тебя обидел?

Убедившись, что все остальные остались в гостиной наводить порядок, стоило им увидеть её папу, Усаги потянулась к уху отца.

— Глупая мама разбила подарок — снежный шар. Мне его подарил Гелиос. А я даже не успела тебе показать, — её лицо вновь скривилось, и она захныкала, не в силах утолить печаль. — Папа!

Усаги бросилась отцу на шею — он всегда мог защитить её или утешить. И всегда ремонтировал любимые игрушки, но тут даже его мастерство было бессмысленным. Стекло не собрать воедино.

— Давай-ка немного прогуляемся, — папа слегка похлопал её по спине и отстранился. — Надевай сапожки и курточку. Я сейчас вернусь.

Папа выпрямился и направился к остальным, оставляя её смотреть на его большую спину. Может, всё-таки сможет починить? Не всё потеряно? С этими мыслями Усаги мигом вскочила и побежала к шкафу с верхней одеждой — папа даже сделал для неё особенный крючочек на уровне её роста. Он всегда заботился о ней и маме.

Надевая курточку, Усаги бросила любопытный взгляд в сторону гостиной, но тут же отвернулась, когда её глаза пересеклись со сталью взгляда Гелиоса. Она резко покраснела и недовольно надулась — теперь глупый мальчишка наверняка зазнается, что она расплакалась от потери его подарка. Ей нужно было сохранять собственное достоинство, больше никаких слёз.

Но почему мама не пришла к ней тоже?

— Готова, Чибиуса? — папа вернулся с небольшим тазиком и странной палочкой. Она кивнула. — Хорошо. Минуту.

Папа был тем, кому она невольно прощала «Чибиуса», ну, кроме тёти Мины — та её подкупала хорошими подарками, всё-таки. А папа был просто папой. Тем более что он, несмотря на то, что был многим выше, никогда не смотрел свысока. А ещё чаще усаживал себе на плечо или на руки, помогая ей достичь вершин, во всех смыслах.

— Идём, — папа улыбнулся и открыл перед ней дверь на выход их красивого дворика.

Усаги недовольно затопала, спрятав носик в основании куртки — прохладный ветерок задувал прямо в лицо, даже несмотря на сияющее солнышко. А снега, который ей так нравился, практически не было — в такие моменты ей хотелось в Токио. Или Саппоро — дедушка Кенджи рассказывал, что там снег выпадал с ростом самой Усаги.

— Снега, конечно, маловато, но нам хватит, — подытожил папа, когда они спустились с крыльца и встали возле самых больших кучек снега.

Опустившись на корточки, папа аккуратно отставил тазик и отделил горстку снега. После чего принялся помешивать странную жидкость не менее странной палочкой. Усаги опустилась рядом на корточки, сосредоточено уставившись.

— Это мыльная вода? — поинтересовалась она, заглядывая в синие глаза папы. Они были обрамлены морщинками и синяками — он много работал.

— Верно, моя умница, — папа кивнул, продолжая улыбаться. И, убедившись, что размешал достаточно, вынул палочку. — Сейчас попробуем.

Палочка оказалась трубочкой. Потому что в следующие секунды из неё явился прозрачный шарик, которые закрепился на горстке снега. И после, будто по волшебству, шарик начал заполняться причудливыми снежинками — каждая уникальной формы. Глаза Усаги удивлённо расшились, а ротик в восхищении приоткрылся.

Пузырь, вращаясь вокруг своей оси, заполнялся всё больше и больше необыкновенными узорами. Но в какой-то момент остановился, а снежинки неожиданно начали расширяться, заполняя изморозью изнутри. А солнечные лучи окрасили шар в желтые и оранжевые цвета.

— Круто! Ещё хочу! — запищала Усаги, испытывающим взглядом посмотрев на папу, который лишь улыбался. — Сделаешь ещё, пожалуйста, папочка?

— Усаги! — голос Гелиоса отвлёк её. Он бежал к ним навстречу в своём идеальном белом костюме.

— Гелиос, Гелиос, иди сюда, смотри, папа придумал замену твоему снежному шару, — Усаги поманила его ручкой и с интересом уставилась на новый снежный пузырек. — Классно, да?

— Рад, что ты больше не плачешь, — он улыбнулся, и Усаги поспешила смущённо отвернуться. — Мне нравится, как получилось. Только такой домой не заберёшь…

— Гелиос! Ты куда выбежал на улицу без верхней одежды?! — грозный голос Мины прозвучал за их спинами, и было заметно, как Гелиос дёрнулся. — Бегом в дом!

— Не расстраивайся из-за шара, я постараюсь найти тебе такой же! — с улыбкой пообещал ей Гелиос и побежал к своей маме.

— Как мило с его стороны, — Усаги, позабывшая о присутствии папы, от неожиданности плюхнулась назад. — Поднимайся. Нам с мамой тоже не хочется, чтобы ты простудилась.

— А ведь и правда, мы не сможем забрать твои шарики домой, — грустно выдохнула Усаги, стряхивая редкий снег с курточки. — Но ты крут, пап! Настоящий волшебник!

Усаги очень любила папу — а как иначе? Он был очень высоким и сильным, за его спиной или в его руках не было страшно ни ей, ни маме. Да, он называл её «маленькой Усаги», но она верила, что однажды вырастит такой же высокой, как он. А ещё папа часто баловал, но и многому учил. Усаги хотелось вырасти такой же умной и сообразительной.

— Пап, а почему ты назвал меня Усаги? — она пытливо посмотрела ему в глаза, но тут же сощурилась от яркого солнца.

— Я очень люблю твою маму. И тебя, естественно, — папа вновь опустился перед ней на одно колено, закрывая собой назойливое солнышко. Теперь она отчётливо могла видеть его лицо. — Твоя мама невероятная, и, давая тебе такое имя, я искренне надеялся, что ты будешь у меня такой же доброй и понимающей. Замечательной, искренней, эмоциональной, любопытной и старательной.

— Мама иногда глупая, но она сильная, смелая и очень красивая. А ещё очень вкусно готовит и классно фотографирует.

Больше, чем быть похожей на папу, Усаги очень хотела стать как мама. Ведь она была той, кого все любили и кем все восхищались. И она понимала, за что, ведь сама любила в маме абсолютно всё.

— И не называй маму больше глупой, вообще какими-либо обидными словами, — строго наказал папа, смерив её хмурым взглядом. — От кого ты вообще этого набралась?

— От тёти Рей — она так часто называет маму, и та не обижается, — стыдливо промямлила Усаги, пальчиками играясь с застёжкой курточки папы.

— Во-первых, у тёти Рей ужасный лексикон, обещай, что будешь стараться избегать плохих слов, договорились? — Усаги кивнула. — А во-вторых, тётя Рей и твоя мама дружат уже очень много лет. И Рей не вкладывает в свои слова что-то обидное. А ты сегодня очень расстроила маму. Даже если она не нарочно разбила твой шар, не стоило сразу обзываться. Ведь твоя мама совсем неглупая. Разве что немного неуклюжая. Как и ты. Зато вы обе у меня самые милые крольчата.

— Мамочка самая лучшая, — смущённо призналась Усаги, чувствуя, как теплели её щёчки.

— Да, никого нет лучше нашей мамы, — папа улыбнулся и щёлкнул по носику, заставляя рассмеяться.

— Вот вы где, — запыхаясь, мама подбежала к ним и опустилась рядом на корточки. — Прости меня, Усаги, я вовсе не хотела разбивать твой шар. Честно-честно. Вот, я попыталась что-то сделать…

Мама прибежала без курточки, будучи только в своём нарядном платье и фартуке сверху. Она тяжело дышала и выглядела очень расстроено и виновато. Но мама протянула перед ней руки и немного улыбнулась.

Это был снежный шар, а точнее то, что смогла из его остатков слепить мама, закрепив скотчем. Он выглядел, если честно, отвратительно, и Усаги не была уверена, что там наверняка даже не будет плавать снег. Только Санта, которого вряд ли удалось закрепить на месте.

— Ну, неидеально, но всё же, — мама поджала губы и несколько раз переложила шар между ладошками.

Ладошками, на которых красовались небольшие порезы, а особо крупные, по всей видимости, закрыли пластырем. Мама, правда, была неуклюжей, но Усаги ценила то, как она старалась.

— Мне жаль, что я назвала тебя глупой. Или что ты типа украла моё имя и день рождения, — виновато прошептала Усаги, стыдясь смотреть маме в глаза. — И ты можешь звать меня «Чибиуса», если это будет значить, что я мини-мама.

— Да? — мама удивлённо на неё посмотрела и обхватила себя руками — она замерзала. — Даже если я такая неумелая?

— Ну, шарики ты делать не умеешь, тебе лучше заниматься тем, что лучше всего получается, — важно произнесла Усаги, медленно подходя к фигуре мамы, чтобы обнять её за шею. — Будь, пожалуйста, моей мамой всегда. Я люблю тебя, мама. Лучшей мамы я и представить себе не могла.

— А я не могла представить лучшей дочери, чем ты, — мама обняла её в ответ и хлюпнула носом.

— Ты тоже плакса, да, — Усаги отстранилась, её глаза тоже были на мокром месте.

— А ты — мой самый лучший подарок. На день рождения, Рождество и все-все праздники, — мама подняла её на руки и, оставив долгий поцелуй на щеке, направилась к дому. — Идём скорее кушать. А то я проголодалась и замёрзла уже.

— Ура, индейка! Папа, идём скорее! — Усаги замахала нелепым, но теперь любимым шаром, зазывая папу идти с ними.

Усаги очень любила своих родителей. Даже если они называли её Чибиусой. Ведь вместе с этим они так же называли её своей причиной жить и сиять.

Конец?</p>