3. Гарем (2/2)

Девушка быстро догадалась, что, скорее всего, лекарша подозревает её в беременности. Такой вариант был довольно логичным, учитывая, что Гюльнихаль не в первый раз чувствовала тошноту, когда ела что-то.

— Поздравляю, хатун, ты беременна.

Гюльнихаль просияла, хотя и боялась своей бывшей подруги. Она понимала, что, получив власть, пускай и небольшую, Хюррем не применет возможность убить малыша. Единственное, на что надеялась девушка, так на то, что валиде Султан возьмёт её под свою опеку.

***</p>

— Госпожа, шехзаде целый день плачет, он по маме скучает, — тринадцатилетняя Эсма качала малыша, но тот никак не мог успокоиться.

— Эсма, занимайся с ним сама, мне сейчас не до этого. Я пойду вниз, поздравлю Гюльнихаль, а ты пойдешь со мной вместе. Сколько бы она не родила детей, мой Мехмет старше.

Служанка лишь кивнула, не желая спорить с рыжеволосой. Когда Нигяр рассказала ей о том, что Гюльнихаль ждёт ребёнка, та была вне себя от злости и с психом перевернула столик. Калфа попросила вести её сдержаннее, и лишь напоминание о том, что она теперь султанша, немного охладило её пыл.

Сейчас же Хюррем, видимо, хотела показать свой триумф, но не понимала, насколько смешно будет выглядеть перед наложницами. Однако зная вспыльчивый нрав рыжеволосой, никто не решился что-то сказать ей.

Когда Хюррем оказалась в ташлыке, она с гордо поднятой головой прошла к месту, где сидели султанши и Гюльнихаль, и с чрезмерно показной радостью обратилась к бывшей подруге.

— Поздравляю, иншаллах, всевышний пошлёт тебе прекрасную девочку.

Махидевран постаралась сдержать смех от данной сцены. Ещё смешнее ей стало, когда она увидела, как рядом с Хюррем появилась Эсма с полуторамесячным Мехметом. И что она хотела этим показать?

— Спасибо, госпожа, — Гюльнихаль буквально сжалась от взгляда рыжеволосой.

Остальные наложницы с интересом наблюдали за этой сценой. Большинство из них не любили Хюррем из-за её вспыльчивого нрава и абсолютного неумения держать язык за зубами. Намного больше они симпатизировал Махидевран султан, особенно учитывая, насколько спокойной она была.

В душе каждая из них мечтала оказаться на месте Гюльнихаль. В последнее время султан стал всё чаще звать разных девушек, но редко кто-то удостаивался возможности попасть туда во второй раз. А вероятность понести после одной ночи была довольно мала.

Махидевран было абсолютно всё равно на новость о беременности Гюльнихаль. Девушка была абсолютно безвольной, поэтому и большой опасности не представляла. А особенно если родит дочь, то вряд ли вообще будет где-либо отсвечивать.

***</p>

— Мама, почему Хюмашах со мной не играет? — Мустафа уже несколько минут стоял над малышкой, которая продолжала рассматривать свои руки, никак не реагируя на него.

— Потому что она ещё маленькая, вот увидишь, когда подрастёт, то все за тобой будет повторять, — ласково сказала Махидевран, потрепав сына по макушке. — Не хочешь прогуляться?

— Хочу, валиде.

Надев плащ, так как на улице был уже конец сентября и было довольно прохладно, Махидевран поручила служанкам не спускать глаз с дочери, пока её не будет.

Неспешно ступая по аллеям сада, Лина с усилением следила за Мустафой, который увлеченно рассказывал ей различные исторические факты, которые узнавал на уроках.

— Самое трудное сражение, Мустафа, это жизнь во дворце.

— Почему? — мальчик нахмурился, с непониманием смотря на свою валиде.

— На поле боя ты всегда знаешь, откуда придёт смерть. Во дворце же тебе все в лицо улыбаются, а за спиной уже планируют твою смерть.

— И мою? — семилетний Мустафа с удивлением посмотрел на Махидевран.

— К сожалению, мой мальчик, да, — грустно улыбнулась шатенка. — Поэтому всегда будь осторожен, когда выбираешь себе друзей. Смотри внимательно, иначе друзья окажутся врагами.

— Хорошо, мама. Когда я вырастут, я увезу вас из этого дворца туда, где вас никто не убьёт! — мальчик обнял Махидевран.

Лина рассмеялась от того, с какое верой в счастливое будущее сказал данные слова маленький шехзаде. Однако в душе ей было страшно. Пролетят месяцы, Мустафа станет старше, а обстановка совсем скоро начнёт ухудшаться. Тогда-то и начнётся самое страшное сражение, где выживет лишь один шехзаде. И это будет Мустафа.