9 (1/2)
— Санкей-Эн? Что, серьезно? — поинтересовался Чуя, скептически выгнув бровь.
Куникида кивнул. В конце концов, вряд ли прогулка по саду Санкей-Эн обернется катастрофой. Точнее — большей катастрофой, чем предыдущие свидания. Для этого придется очень постараться, мрачно подумал Куникида, вспомнив поход в музей, а потом с содроганием подумал, что для Чуи с Дазаем, пожалуй, нет ничего невозможного.
— Что, серьезно? — повторил Чуя и фыркнул так громко, что обернулись прохожие. Куникида неловко переступил с ноги на ногу, не сразу осознав, что это не ответ на его мысли.
— Предлагаешь гулять, словно парочка влюбленных подростков, — продолжил Чуя с нескрываемым презрением, — а вместо музыкального сопровождения у нас будут ехидные комментарии Дазая? Спасибо, я пас. Куникида, тебе еще не надоело таскаться повсюду с дуэньей? Боишься, что я тебя обесчещу?
Куникида вспомнил о почти-поцелуе в музее и поморщился, проглатывая замечание о том, что опасения такого рода были бы вполне обоснованными.
— Сегодня Дазай нам не помешает, — отозвался Куникида, поправив очки. — Они с директором Фукузавой уехали в… — он вовремя опомнился и осекся. Единение душ — это, конечно, хорошо, но не стоит забывать о том, что Чуя состоит в противоборствующей (несмотря на мирный договор) организации. — Уехал он, в общем.
— Серьезно? — неожиданно посветлел лицом Чуя и широко улыбнулся. — Надеюсь, надолго? Это нужно отметить! Есть у меня бутылочка вина, которую я берег для особого случая…
— Сегодня среда, — перебил Куникида, нахмурившись еще сильнее. — Кто пьет в разгар рабочей недели?
Он тяжко вздохнул, понимая, что у него появился еще один повод для беспокойства. Хорошо, конечно, что они с Чуей наконец-то останутся наедине (читай: без Дазая), но упоминание вина настораживало. Неужели у Чуи склонность к алкоголизму? Какой пример он будет подавать детям?!
Тем временем Чуя, не подозревающий об этих — вполне обоснованных! — переживаниях, окинул Куникиду веселым взглядом и спросил:
— Куникида, ты забыл, что у меня ненормированная рабочая неделя?
К слову о работе… Куникида откашлялся.
— Не забыл.
Как такое забудешь, когда каждый день об этом напоминают если не Дазай, то остальные члены Детективного агентства?
— Что, уже не боишься моего криминального прошлого?
Куникида хотел было ответить, что криминал у Чуи пока не в прошлом, и что ему придется завязать, когда в их жизни появятся Таро-кун и малышка Ханако (потому что дети должны видеть перед глазами положительный пример), но… передумал. В конце концов, порадовать Чую грядущими перспективами неизбежного семейного счастья он всегда успеет, а Ханано Ана в своей программе «Родственные души для чайников» советовала подготовить почву, прежде чем предъявлять партнеру ультиматумы.
— Не боюсь, — вместо этого сказал он.
— Ну ладно, давай рискнем, — фыркнул Чуя.
Впрочем, стоило им подойти к машине Куникиды, как энтузиазм Чуи испарился, словно роса под лучами палящего июльского солнца.
— В этот драндулет я не сяду! Я тебе не Дазай, самоубийствами не увлекаюсь.
— Это не драндулет, а Тойота девяносто второго года выпуска, — обиделся Куникида, пропустив мимо ушей упоминание о Дазае. — Раритет.
— Ты, конечно, прости, — сказал Чуя, хотя в голосе его не слышалось ни толики сожаления, — но она старше меня на пять лет. И ржавчина на правом крыле намекает, что этому раритету самое место на свалке.
Не успел Куникида возразить, как Чуя уверенно добавил:
— Поедем на моей.
Куникида снова вздохнул. И почему его родственной душой оказался такой проблемный и неблагонадежный член общества? Куникида не ждал, что ему достанется Ямато-надэсико, но почему судьба не могла свести его с милой спокойной женщиной, соответствующей хотя бы двадцати пунктам из списка его требований? Ладно, после встречи с Чуей и пережитых невзгод Куникида бы согласился даже на восемнадцать…
Особенно учитывая, что Чуя не соответствует ни одному из них…
К тому же, внутренний голос настойчиво твердил, что окажись суженым Куникиды не Чуя, а кто-то другой, то Дазай бы не таскался за ними по пятам, успешно саботируя каждое свидание и тем самым сдвигая планы Куникиды на неопределенный срок.
— Эй, Куникида! Ты что, заснул?
Куникида вынырнул из печальных мыслей. Мирозданию виднее. Возможно, великий план заключается в том, чтобы наставить Чую на путь истинный.
***</p>
Что ж, Куникида не мог не признать, что работа его суженого имела один — но очень весомый! — плюс, а именно: доход. Куникида очень смутно представлял, сколько платят членам мафии, но судя по серебристому «Лексусу» (последняя модель, система мультимедиа со встроенным навигатором, звуковая система, в которую входит двенадцать динамиков), беспокоиться о том, что Чуя не будет вкладываться в ипотеку, не придется. В таком случае, им лучше выбрать не аннуитетный платеж, а дифференцированный, с возможностью досрочного погашения…
Если, конечно, они доживут до ипотеки: несмотря на свое утверждение, Чуя гонял так, словно самоубийство значилось первым пунктом на его повестке дня. «Лексус» то вело юзом, то дрифтом, но ход машины оставался почти ровным.
— Мы проехали ограничительный знак на восемьдесят, — сказал Куникида, позволив толике раздражения проскользнуть в голос. — Нельзя нарушать правила дорожного движения и создавать аварийную ситуацию.
— Кто сказал, что нельзя? — повернувшись к нему, насмешливо фыркнул Чуя.
— Конституция.
— ПДД, ты хотел сказать? В конституции нет пункта о вождении.
Куникида постарался не демонстрировать свое удивление слишком явно, но Чуя все равно его заметил.
— Что, — усмехнулся он, — думаешь, раз я из мафии, то конституцию в руках не держал? Да чтоб ты знал, мы в Портовой мафии не неучи какие-нибудь. Законы мы знаем, причем хорошо.
После этих слов Куникида воспрял духом, но потом Чуя добавил:
— Чтобы нарушать законы, нужно их знать.
Куникида хотел было ответить, но чуть не прикусил язык: в эту же секунду Чуя резко перестроился, чтобы обогнать идущую впереди машину, после чего с весельем взглянул на Куникиду.
— Смотри, пожалуйста, на дорогу. Я не готов к парному самоубийству, — отозвался тот.
— Ни слова о парных самоубийствах, — процедил Чуя, мгновенно помрачнев. И правда, не стоит говорить под руку, подумалось Куникиде. — Забинтованный дебил всегда о них говорит, когда пытается спрыгнуть с темы.
Пока Куникида пытался переварить информацию и сложить нескладывающиеся факты (Дазай, предлагающий Чуе парное самоубийство, пока они обсуждают что-то за его, Куникиды, спиной), Чуя ударил по тормозам, словно профессиональный гонщик, и машина идеально точно встала на парковочное место.
— Вот и прибыли.
— Дазай предлагал тебе парное самоубийство? — спросил Куникида, озвучивая тревожащие его мысли, моргнул и поправил очки.
— Конечно, нет, — отмахнулся Чуя. — Но если попробует — одним переломом не отделается.
— Дазай, конечно, умеет действовать на нервы, но я был бы признателен, если бы ты не опускался до членовредительства. Это противозаконно. К тому же, мафия и агентство заключили мирный договор…
— Да-да, — нетерпеливо перебил Чуя. — Только поэтому забинтованный ублюдок все еще ходит на своих двоих.
После этих слов он угрюмо умолк и сжал кулаки так, что костяшки пальцев побелели. Зря они заговорили о Дазае, подумал Куникида и откашлялся. Что-то последнее время с кашлем он зачастил — и это в эпоху коронавируса…
— Сад Санкей прекрасен в любое время года, но особенно — в конце февраля, когда расцветают абрикосовые деревья. Так что мы выбрали самое удачное время для прогулки.
Чуя кивнул и выбрался из машины. Куникида последовал его примеру. Тонко пискнула сигнализация, «Лексус» мигнул фарами.
— Пойдем?
Снова кивнув, Чуя решительным шагом направился к воротам. Судя по всему, Чуя — человек действия и ждать не любит. А ведь терпение — добродетель… М-да… Что ж, решимость тоже считается положительным качеством. Куникида достал блокнот, сделал пометку и поспешил вслед за Чуей.
К сегодняшнему свиданию Куникида подготовился основательно: помня о неудаче в музее, заранее составил перечень ключевых вопросов, которые собирался обсудить с Чуей.
— Пойдем к пруду или прогуляемся по аллее с сакурой? — поинтересовался он.
Чуя пожал плечами, мол, как хочешь. С одной стороны, конформизм — это недостаток, а с другой — Куникида всегда радовался возможности взять инициативу в свои руки.
— Тогда пойдем к пруду, — решил он. — Нам налево.
Они шли в шаг, не особо торопясь. Под ногами похрустывал гравий, которым были посыпаны дорожки. Быстро стало ясно, что пруд пользуется популярностью — создавалось впечатление, что они не гуляют, созерцая красоты природы, а вливаются в толпу, направляющуюся к станции метро.
— Давай свернем сюда, — предложил Куникида, указав на дорожку, ведущую вглубь парка.
— Как хочешь.
Куникида смутно припоминал, что, если верить путеводителю, эта дорожка ведет к одинокому камню имени самурая Джунко. Память его не подвела, и вскоре они с Чуей оказались перед большим булыжником странной формы.
— Чуя-сан, что ты знаешь об именных камнях?
— Ничего.
— Тогда позволь рассказать о камне, который сейчас перед нами. Вырезанные на карте узоры относят к периоду Эдо…
Куникида вдохновенно принялся рассказывать историю самурая Джунко. Чуя засунул руки в карманы и смиренно вздохнул, но слушал, похоже, внимательно.
— Вызов Джунко бросали сильнейшие самураи, но никому из них не удалось оставить на камне ни царапины. Это смог лишь ее суженый, который тоже был великим самураем. Правда, он трагически погиб после того, как в эпоху Токугава утвердилось влияние конфуцианства. Проигрался в маджонг и совершил сеппуку.
У Чуи на скулах проступили желваки, а крылья носа затрепетали — видимо, историей любви Джунко затронула его до глубины души, решил Куникида и продолжил с удвоенным пылом:
— Обрати внимание на перекрестья линий! Здесь часть оси смещена в сторону и раздваивается, что символизирует двойственность и движение энергии инь и ян.
— Какая глубокая мысль!
Куникида польщено улыбнулся и только потом осознал, что восторженный голос хоть и звучит знакомо, но принадлежит не Чуе. Он обернулся. На дорожке, совсем неподалеку от них, стояла Мурасаки.
— Ах, простите, я не хотела вам мешать, — сказала она и смущенно отвела взгляд. — И не хотела подслушивать, но не смогла удержаться.
— Мурасаки-сан, — приветственно кивнул Куникида. — Какая неожиданная встреча.
— Куникида-сан, вы прекрасный рассказчик! Из вас получился бы замечательный учитель истории!
Куникида приосанился.
— Знаете, а я ведь раньше был учителем. Правда, математики…
— Математики? — живо переспросила Мурасаки. — Тогда вы наверняка заметили, что ближе к левому краю перпендикулярные линии немного сужаются и образуют угол pi/6. Как думаете, почему?
— Это символизирует преобладание энергии инь и говорит нам о воздействии разрушительных конструкций…
— Захвативших Джунко после того, как ей пришлось выбирать между сущностью воина и сущности женщины? — подхватила Мурасаки.
— Именно! Не знал, что вы интересуетесь искусством, — заметил Куникида и в следующую секунду одернул себя: если так подумать, он вообще почти ничего не знает о Мурасаки.
— Искусство помогает людям заглянуть внутрь самих себя, — улыбнулась Мурасаки. — Знаете, этот камень напоминает мне о том, как зачастую несправедлив мир к влюбленным… Больно думать о том, сколько людей расстаются со своими родственными душами из-за насмешки судьбы…
Завязалась легкая беседа, во время которой Куникида и Мурасаки обсудили трагичную историю самурая Джунко и ее суженого, который разрывался между любовью к Джунко и к маджонгу.
О присутствии своего суженого Куникида вспомнил только через несколько минут и судорожно огляделся по сторонам, испытывая замешательство напополам с неловкостью из-за того, что напрочь забыл о Чуе.
Чуи нигде не было.
— Если вы ищете своего спутника, то он уже несколько минут как отошел. Судя по всему у него был важный звонок.
Куникида выдохнул с облегчением. Впрочем, облегчение его продлилось недолго — неужели Чуя сбежал под благовидным предлогом?! Пока он размышлял, стоит ли отправиться на поиски, Мурасаки сказала:
— О, а вот и он!
И правда: к ним неторопливо приближался Чуя, поигрывая телефоном. Видимо, ему и правда кто-то звонил и звонок, похоже, был важным: Чуя выглядел на удивление задумчивым.
— Накахара Чуя, — представил его Куникида, когда он остановился в нескольких шагах от них. — Мы с ним…
Куникида замялся. Почему-то говорить о том, что они с Чуей — родственные души, было как-то неловко. Да и потом, хочет ли Чуя посвящать в это посторонних? От дилеммы его спас сам Чуя:
— Мы с Куникидой в некотором роде… коллеги, — сказал он, скользнув взглядом по Мурасаки.
Та поклонилась и представилась в ответ:
— Мурасаки Шикибу. Вы тоже работаете в Детективном агентстве, Накахара-сан?