Глава 8. Кочо нам не поверит (1/2)

В поезде столпы снова сели рядом. Ренгоку в теле Узуя периодически подергивал головой, словно что-то постоянно нервировало его. В такт качке вагона висящие по краям повязки камни издавали легкий, едва уловимый звон. Он сидел ближе к окну и пытался рассматривать пейзаж. Настоящий же Тенген был увлечен закатыванием ненавистных рукавов как можно выше.

— Достаточно, — сказал «столп Звука» и снял с головы повязку с камнями, отправляя ее в сумку, которую теперь носил.

— Эй! — возразил Тенген, глядя янтарными глазами почти с обидой.

— Этот звон меня жутко раздражает. А ты что делаешь?

— Во-первых, я терпеть не могу рукава. Во-вторых, мне блестяще жарко. Кёджуро, тебе всегда так жарко?

— Мне… не жарко, — задумчиво ответил Ренгоку. — Моя нормальная температура выше, чем у обычного человека, но я много лет так живу, и давно привык.

— А я не могу привыкнуть, — проворчал Тенген и расстегнул несколько пуговиц кителя вместе с рубашкой.

— Не перебарщивай, — предупредил «столп Звука». — Не надо меня так раздевать.

Кто-то из пассажиров удивленно обернулся на них. Камадо, сидящий у окна, уставился на красивое тело, выглядывающее из-под расстегнутой одежды. Как он ни старался, отвести взгляд не получалось, и он слегка поджал губы. Повышенное внимание не укрылось от Тенгена, и он хотел было огрызнуться, но вспомнил, что живет в чужом теле. Внимание мальчишки было ему совсем неприятно, а застегнуться – слишком жарко.

— Камадо, — сказал он негромко. — Если ты будешь блестяще пялиться на меня, у тебя будут проблемы.

Танджиро бросило в краску, он стыдливо отвел глаза, прикрываясь рукой. Зеницу, заснувший минут двадцать назад, мерно покачивался в ритме поезда и не мог поддержать своего друга. Юный мечник повторял те же ошибки и попадался на те же удочки, что и в доме Тамаё. Неужели он ничему не научился?

— Мальчик мой, все будет хорошо, — внезапно сказал Ренгоку в теле Тенгена и непривычно большой рукой погладил вдруг ставшее маленьким колено мальчишки.

— Не надо его блестяще лапать моими руками, — проворчал Тенген.

— Сейчас это мои руки, — возразил Кёджуро.

— О да? Тогда я знаешь, что сделаю твоими руками?

— Не забывай, что я сейчас физически сильнее тебя…

Тенген фыркнул. Какое-то время охотники ехали молча. Танджиро иногда посматривал на них. Что-то забавное было в том, как фиолетовые напульсники и золотые браслеты мешают Кёджуро, и он постоянно их поправляет. И в том, как Тенген пытается убрать назад висящие перед ушами золотистые пряди, но они все время выпадают обратно.

— Кочо нам не поверит, — сказал вдруг Ренгоку.

— Блестящая правда. А Кочо вообще сможет нам помочь?

— Даже не знаю. Она очень умелая и талантливая девушка, но у нас очень мало крови и нет права на ошибку. А может быть, действие искусства крови само по себе временное, и мы станем собой… минут через десять.

— Или никогда.

— Или никогда, — вздохнул «столп Звука».

***</p>

— На кой черт ты мне вообще свои клинки отдал? — шипел Зеницу.

У Тенгена кончалось терпение. Веко под выразительным янтарным глазом дернулось несколько раз. Ренгоку редко демонстрировал эту гамму эмоций, а потому его лицо было сейчас крайне непривычно. Они направлялись от станции к поместью Бабочки. «Пламенный столп» и Зеницу шли впереди и традиционно препирались. «Столп Звука» и Танджиро шли на небольшом расстоянии следом и молчали. Камадо знал, что наставник следит за походкой своего тела, пытаясь угадать его самочувствие, кроме того, юный мечник постепенно разрывал дистанцию, чтобы сказать кое-что важное.

— Блестящая бестолочь, я отдал тебе клинки, потому Кёджуро на ходу поменял план. Близился рассвет, демон весь пересох и очень сильно хотел в свое блестящее озеро. Мы могли упустить его. И тогда в этой яркой голове возникла идея поменять живца. Мы чувствовали, что тварь голодная, поэтому Ренгоку открыл глаз, чтобы специально попасться в ловушку, а я сбросил мечи, чтобы демон вообще обалдел от счастья быть безнаказанным. Блестяще повелся.

— Ага, блестяще…

— Когда я срубал его унылую голову, он собирался плюнуть своей паутиной. Мерзость.

Камадо решил, что они отошли достаточно и смущенно кашлянул, привлекая внимание.

— Ренгоку-сан, я должен кое в чем признаться… — багряные глаза Узуя вопросительно посмотрели вниз. — Вы ведь знаете, что я отправляю кровь госпоже Тамаё? Так вот, эту кровь я не отдал, и в доме глицинии написал ей письмо, в котором рассказал, что случилось… Вы не сердитесь?

— Не сержусь, мальчик мой. Это разумное решение. Возможно, если Шинобу не справится, Тамаё – наша последняя надежда.

— Я не знаю, как сказать Кочо-сан, что мы можем найти помощь на стороне.

— Пока не думай об этом. Мы с Тенгеном решим этот вопрос.