Кошмары (2/2)

— Я, правда, могу попасть домой?

— Это нелегко! — повторила она, в этот раз строже. Снова подняла указательный палец. — А сейчас тебе лучше отдохнуть. Утром мы разработаем план, а пока мне надо подготовиться.

— Я не хочу спать, — испуганно ответила Диана. Она не хотела спать рядом со странной девочкой.

— Надо. Я могу шить тебя только во сне, проверено, — решительно ответила Ванесса. — Тот трюк в лаборатории чуть не убил тебя, хоть ты и не заметила. И мне ещё очень долго и осторожно надо загружать знания. Ты же не хочешь получить эпилепсию, верно? Я нет.

Диана ещё плохо знала слово «эпилепсия». Что-то связанное с нагрузкой на мозг, видимо.

— Зачем? — спросила она.

Ванесса моргнула:

— Что зачем? Знания? — развела руки, голос полный язвы. — Ну, ты же не хочешь всю жизнь быть необразованной малолеткой, верно?

— Я не знаю, — задумалась Диана.

— А я знаю! — снова строго ответила Ванесса и распласталась на невидимом кресле. — Ну? Ты пойдешь спать?

Диана всё равно стояла. Она не доверяла… как её… Ванесса Анаида Вальтерей. Та лишь развела руки, проговорив «Ну не хочешь, как хочешь» и сменила позу, сев теперь на пол, скрестив руки и ноги, и строго смотрела на Диану.

— Ты всегда там будешь? — осторожно спросила Диана.

Ванесса закатила глаза, вздохнула, выдохнула через губы, схватилась за переносицу.

— Диана, я не в зеркале. Ну, по крайне мере пока. А в твоей голове. Это так, проекция. Чтобы общаться с тобой глазу на глаз, мне нужно отражение. Так удобнее. И тебе удобнее. А так, я всегда была и есть рядом, в перспективе и собираюсь быть и надолго.

— Я не хочу, чтобы ты там была.

Ванесса комично зарычала, закрыв лицо двумя ладонями.

— Ох, ладно, если я тебя давлю, то могу ненадолго не показываться, но я бы не советовала. — Ванесса хмуро смотрела в сторону. — Думаю очень удачно, что я, наконец, смогла показаться, потому что скоро тебе понадоблюсь.

— «Будет здорово, если я окажусь в зазеркалье по-настоящему. Без тебя я не смогу свободно перемещаться, особенно, когда бодрствуешь», — с печалью подумала она.

— Зачем? — с испугом спросила Диана.

— Подготовиться, конечно. Ты же не думаешь, что здесь безопасно?

Диана испуганно подошла спиной к стене напротив зеркала. На такое действие Ванесса снова театрально глубоко вздохнула и глубоко выдохнула.

— А что… может произойти? — спросила Диана в испуге.

— Ты видела их? — отстраненным голос спросила Ванесса.

— Кого?

Диана вспомнила шевелящиеся тени в коридоре и в спальне. И то жуткое создание, что мерзко восседало прямо на теле Кролика, сшивая одежду при помощи иголки и чёрной нитки.

— Ты знаешь. Ты их видела. Ты пыталась обмануть себя, думая, что это сон или тебе показалось. Но нет. Они были.

Диана вспомнила кое-что ещё. Это создание вытаскивало нитку из пульсирующей груди с обнажёнными ребрами. В ребрах было… что-то.

— Кто они? — тихим шепотом спросила Диана.

Ванесса лишь пожала плечами и невозмутимо ответила.

— Такие же, как я. Конкуренты. И не все такие красивые и не такие дружелюбные. Мне с тобой повезло. Ты очень гибкая, а вот некоторым тяжело.

— Я не понимаю.

В уголках рта Ванесса гуляла улыбка.

— Вот потому мне и нужно, чтобы ты спала. Проще и безопаснее так. Будешь спать?

Диана нервно повертела головой. Ванесса вздохнула и резко вскинула руки назад, подтягиваясь.

— Ла-а-а-а-дно, если что зови. А я… — призадумалась, — …я спать.

Отражение встало и ушло вглубь зеркала, исчезая в темноте. Только тогда Диана смогла постепенно расслабиться и, спустя пару часов, уснуть. Прямо на полу.

***</p>

Диана спала глубоким сном, свернувшись калачиком, возле стены. Больше ей кошмары не снились. Пока что. Редкая оплошность была допустимой для новорождённого, который только-только начал понимать некоторые события происходящего.

Над Дианой стояла девочка, похожая на неё, только чуть более высокая и в более строгом платье. Она очень широко улыбнулась, изображая страстную и зловещую ухмылку. В этой операции ей нравилось всё. Предвкушение, процесс, завершение. Всё! Это похоже на пищу с разными вкусами для гурманов. Сейчас она с наслаждением вкушает прелюдию, как ребенок, которому подарили гору конфет. Она стала одной из сторон человеческой эстетики. Её часть, что для многих искажённая, аморальная, но только потому, что она знает секрет психологии, её ограниченность реакциями и последующими гормонами. И она свободна от этих отвратительных ограничений.

Ванесса медленно открыла рот. Даже сам процесс она старается делать медленно, с упоением, вкушая теперь горячий пирог начала процесса. Она засунула левую руку глубоко в глотку, вопреки биологии внешне похожей на человеческую. Так рука вошла почти до локтя и медленно вышла из-за рта, с редкими каплями слюны, держа из глубин нутра чёрную, длинную и тонкую нитку. Правой рукой она достала из кармана платья сзади, возле пояса, небольшой чехол.

За десять лет люди многое узнали о мире теневого мира. Многое. Но не всё. Им сложно понять природу таких, как её. Её форму существования, её цивилизацию, её общество, её культуру, её историю, её логическую систему, где все технологии и построения основаны из собственных тел, а сами тела лишь часть их собственного мира. В столь страшном, пустом и негостеприимном. Давным-давно они развивались и эволюционировали совсем не так как люди. Метод естественного отбора был жестче, условия опаснее, а их тела искажались, смешивались, изуродовались, стирая границы между поколениями и между понятиями родственного дерева. У них не было мира с устойчивыми соединениями молекул, не было РНК, не было белков и аминокислот. Они отличаются от людей намного радикальнее, чем люди способны вообразить. Каково же её было удивление, когда её предки так многое знакомое повидали в людском мире. О них вроде бы знали, но лишь как плод кошмаров, страшных историй и глупеньких ужастиков. Ванесса родилась позже, унаследовав лишь малую часть знаний предков. Такую малую!

Не глядя, Ванесса развернула чехол и достала прочную металлическую иглу. Невольно Ванесса снова посмотрела на неё. Любуется. В её мире металл почти не существует. Как, впрочем, и другие элементы людей. Формально… они вообще не существуют. Но их, хм, «технологии» тела позволяют многое чего добыть контрабандой. Это часть их выживания. Ванесса очень ценила свой инструментарий. Как врач ценит проверенный скальпель или парикмахер свои лучшие ножницы или повар лучшую посуду для приготовления.

Не глядя, Ванесса засунула чёрную нитку в ушко иглы и бесцеремонно села прямо на тело Дианы.

Как же она любила детей. Все её подобные их любили. Наивные, прекрасные, нежные. А главное, они эгоистичные. С ещё не надломленными желаниями, с неотшлифованной личностью и без сковывающей морали. Захочет ребенок сладости, будет клянчить, будет просить, требовать, реветь, закатывать истерику, но сладости он получит! Или пока не осознает, что сладости не дадут, и он не склонит голову, осознавая, как мир к нему несправедлив. Ванесса Анаида Вальтерей завидовала таким детям. Как же в их мире всё просто. Захотел и получил! И было бы ещё проще, если бы не злые взрослые, что стали рабами и намерены так же сломать ребенка. И Ванесса любила детей так же, как и горестно сопереживала подросткам. Момент, когда они восстают против всех, но ломаются перед законами общества, законами природы, смиренно принимая то уродство, с которым им суждено жить, считая, что в этом есть счастье, только потому, что так их гормоны сказали, лишь бы не кончал собой. Когда у них увеличивается свисающая кожа, что называют грудью, когда растут мерзкие волосы в неприличных местах, когда начинают мерзко пахнуть, когда наивные и детские голоса превращаются в жесткий хрип, и всё это ради их глупого и скучного размножения, причем никто не спрашивает, хотят они этого или нет! Но сколько же придумывают самооправданий! Будто им мало то, что они вынуждены употреблять пищу, превращая её в мерзкую и слюнявую кашу во рту с последующей грязной дефекацией. И они живут с этим! Смиренно! Живут и спокойно себе смотрят, как жизнь продолжает их делать всё более уродливыми, а потом так нагло их убивает в ужасных муках. После такого, Ванесса считала самоубийц героями. Вот с кого надо брать пример! Не нравится, как с тобой надругалась природа? Не нравится, как устроено общество? Уйди. И всё. Как же просто решить эту проблему! Почему никто так не делает? Глупые взрослые! Глупые и уродливые!

Ванесса осторожно прицелилась иглой. Выбирала, что украсить. Она заметила, что глаза ещё недостаточно черны. Всё ещё есть маленькие изъяны. На совершенство всегда уходит вечность. Анаида легонько приоткрыла одно веко у Дианы. Та спит глубоким сном. Даже если проснётся, она ничего не заметит и не почувствует. Ведь Вальтерей лишь просто проекция. Её часть, её симбиоз, часть тела, как некий новый жизненно важный орган и новая форма жизни в её теле. И как орган, она та, кто поддерживает её жизнь, её существование, её личность. И как форма жизни, она имеет и свою личность.

Ванесса буднично вонзила иглу в глазное яблоко Дианы, подогнула и с хирургической точностью проткнула с другой стороны оболочки и потянула, проводя нитку внутрь глаза. Глазной жидкости не было, ну кроме совсем капли. Переживёт. Это просто жалкие останки человеческого уродства. Признак уязвимости, источник отвращения, которая Ванесса удаляет у девочки, заменяя на более красивую оболочку. Она проткнула снова и снова вытащила, повторяя вновь и вновь, со страстной улыбкой на лице. Вот оно! Процесс! Страсть! Чувствовать, как ты ваяешь, как ты строишь, создаешь, улучшаешь. Больше всего она любит улучшения маленьких деталей, плавно переходящие в главный результат. Как веки Дианы становится ещё темнее, как белок глаза становится бледнее, а радужка становится… Ванесса призадумалась. Какой цвет подарить красавице? Красный? Чёрный? Серый? Может вне спектра? Анаида прыснула себе и влила любимый цвет. Полностью белый. Цвет самоактуализации одержимых, ставшие полноценными тенями! Белоглазые. Тот, которого Диана может испугаться, так что она решила дать возможность вернуть обратно. Уродство, но теперь это уродство внешнее, такое же, как неправильная одежда. Некоторым нравится ходить некрасиво. Ванесса надеется, что Диане потом понравится и примет её целиком.

Процесс касался не только глаза. Ванесса мастерски махала иглой и ниткой, исходящей из нутра, как дирижер на концерте своей палочкой. В некотором смысле она слышала и музыку. Музыку визуальную, когда её руки окрасились кровью, а рот полон разорванных нитей, она шила Диане глаза, рот, десна, щеки, особенно тщательно работала с зубами. Она помнила, как Диана родилась с немного неровными зубками, да и ещё и молочными. Фи. Диана осторожно удалила мелкие, и отрастила ей правильные. Белоснежные, с идеальной симметрией и прекрасные как улыбка её предков. Остальное по мелочи. Она немного касалась спины. Несмотря на то, что Диана спала на боку, это не препятствие для проекции. Она легко сшивала спину, предварительно нежно её поглаживая. Гладкая и нежная, без единого волоска, родинки и морщинки. Она еле удержалась, чтобы лизнуть её.

Диана Багаутдинова сегодня будет спать мало. Она боится себя. Зря. Ванесса Анаида Вальтерей искренне желает ей только любви.

Теперь, самая любимая часть, — разум. Ванесса для такого дела любит делать что-то вроде ритуала. Себе, на удачу, так сказать. Она ложится рядом с Ди, осторожно обнимает её, но так чтобы лицо Ванессы коснулось макушки Ди, и нежно, словно старшая сестра, её целует в лобик. Затем жестко и страстно, чуть ли не с опьяняющим смехом, будто под действием некого возбуждающего наркотика, она вонзает иглу прямо в голову, осторожно сдирая поверхностную плоть, окрашивая волосы и дробя череп. Сегодня игла у Ванессы острая, может и кость проткнуть. Так она позвоночник улучшала пару дней назад. Но для сегодняшней операции нужно всё её искусство, мастерство и сила.

Ванесса достает из чехла другие тонкие инструменты, похожие на маленькие скальпели, напильники, зажимы, сверла, всё только металлическое, гладкое, без шершавой резины и ненадёжной техники. Крови будет мало. Ванесса ещё нежнее вскрывает участки черепа, пробивая кость, будто любящая мать, готовя еду для дочери. От такого процесса Ванесса иногда охватывает такая дикая страсть и такая глубокая, что пробуждается лишь в её роду. Это не инстинкт, скорее глубинная потребность, как у людей потребность к выживанию и размножению. В процессе операции, она нежно целует участки обнажённого мозга, реже ещё более страстно проводя их языком, изрыгая из глубин нутра больше нитей, доставая ещё больше инструментов, больше отдавая самой себя, прямо в участки извилин. Её любовь, её страсть, её безумие, ничем не ограниченное ни наивной моралью, ни навязанными догмами, ни вынужденными правилами. Она свободна, и даёт эту свободу самой себе. Это её любовь! Настоящая! Без навязывания примитивными гормонами или дешевой химией.

Ванесса сегодня нежно несколько раз поцеловала, а затем лизнула участок правого полушария и теменную часть, и приступила к завершению, используя все свои инструменты, мастерски взмахивая руками, покрывая холодный металл кровью и слизистой жидкостью.

В конце такого, для Ванессы, столь интимного акта, она смотрела на своё творение. Ещё больше знаний, ещё темнее волосы на голове, ещё бледнее кожа и ещё красивее она сама. Диана Багаутдинова. Ванесса с наслаждением вспоминала, как вонзала иглы в другие участки кожи, в мышцы, в кости, в органы, в нервы и жилы, сдирая лишнее, создавая нужное, чтобы получилась её личная красота. Какова прекрасна прелюдия, таков и сладостен эпилог. Ванесса нежно облизала инструменты, испачканные останками Дианы. Каждую по отдельности, нежно смакуя языком. Самое вкусное было на игле и на скальпеле, что оставляет напоследок. Инструменты нужно держать в чистоте, удаляя все жалкие останки человеческого уродства. Затем она спрятала их в чехол и очень бережно спрятала в кармашек на пояснице сзади. Нитки последние она сорвала и связала из них как часть своего платья, а огрызок из-за рта она проглотила обратно. Она не столь безупречна, как Диана, но это нормально. Повар готовит для других, а не для себя, парикмахер стрижет других, а не себя, врач оперирует пациентов, а не себя. Она художник, а не портрет. Может быть, если однажды Диана её примет, то может и она её…

От такого Ванесса мечтательно улыбнулась. Они будут подругами! Как у людей, только лучше! Оба вечно бессмертные, прекрасные и будут жить в новом мире, свободные от потребностей, от старости, от общества. От жизни! Ванесса надеется на это. Надеется, что она сможет здесь жить. Чтобы однажды вместе засвидетельствовать Конец Всему.

От предвкушения она даже запрыгала от радости и придумала множество игр. Одна из самых смешных — сортирное убийство. Они будут вдвоём убивать людей в туалете, за то, что они делают такое мерзкое действие и не могут жить без этого. Будут вместе считать, сколько убьют уродов за раз в одной комнате.

— «О, Диана, ты сегодня выпотрошила пятерых уродов, а я только четыре, ну вот незадача, а. В следующий раз, я точно набью больше!» — представила она.

— Хи-хи-хи, — веселилась маленькая девочка Ванесса. Потом они перепробуют все наркотические вещества, все напитки, всю еду мира и растворят их во тьме. Просто вот назло природе, потому что они могут есть и пить, когда захотят и сколько захотят, а не когда желудок прикажет. А потом будут весело играть, заботиться и убивать невинных животных, смотря на их предсмертные конвульсии, будут танцевать в ночи под все сочиненные в мире песни, или играючи устроят дикую оргию с празднеством в бассейне из крови, приглашая её предков, или… да что угодно! Так много впереди!

— «Надо только с ней подружиться», — серьезно подумала Ванесса. Она обязательно вытащит её отсюда.

Ванесса прилегла рядом с Дианой и нежно обняла её, осторожно приблизив своё лицо к ней. Раньше она так не делала, но решила разочек повторить ритуал и в конце. Просто чтобы закрепить успех. Не только из-за удачной операции, но и из-за отношений. Они наконец-то смогли впервые поговорить. Она робко коснулась её лба своим лбом, ещё крепче обняла и так же очень робко и легонько чмокнула в губы. Красоту надо любить.

С рассветом, смущенная от собственного поступка Ванесса ушла, приплясывая и ожидая следующего крепкого сна Дианы. Её маленькое совершенство.