Часть 9 (Дазай, Атсуко) (2/2)
- Не твое дело, что я хочу. Заткнись и звони, - резко оборвал его Дазай, направляясь к кофейному аппарату: ждать им предстояло долго…
***
Атсуко сидела на кресле в приемном покое, закрыв лицо руками и крепко зажмурившись. Она так иногда делала в приюте, когда сидела в карцере: если не видишь действительность, то можно забыть о ней хотя бы на пару минут.
Как сейчас. Ей очень-очень хотелось забыть все что произошло сегодня. Теперь девочка понимала, почему в их приюте не практиковали медосмотры. Так, иногда приходил фельдшер, если воспитатель переборщит с наказанием. Она видела один раз этого пожилого человека, когда получила ожоги на животе и бедре.
А теперь эти ожоги видели все. Врачи, медсестры. Они рассматривали ее шрамы от гвоздей, ремня, трости и прочих вещей, которыми их обихаживали в результате наказаний, едва ли не под лупой. Постоянно шептались о чем-то, бросая на нее странные взгляды. Как на какую-то зверушку. Особенно та женщина с жутким креслом… бр-р-р-р до сих пор уши горят от стыда.
Да, она – уродка, и знает об этом. У нее есть только тигрица, и от той осталась лишь призрачная тень ближе к новолунию. На глазах закипели слезы. Но плакать не получалось. Отучили.
Хорошо еще ее почти опекуна и этого Акиры нет: их зачем-то увели к главному врачу.
- Вот ты где, отродье, - раздался знакомый презрительный голос.
Атсуко резко вскинула голову, глядя снизу верх на свой самый главный кошмар: высокий мужчина со стрижкой-шапочкой в длинной одежде мышасто-серого цвета. Он сам был все какой-то бесцветный, серый.
- Что ты здесь делаешь? – поджал губы директор приюта и скривился. – И во что ты одета?
Из ее горла вырвался лишь странный то ли всхлип, то ли стон: по настоянию Акиры девочка надела светло-голубой сарафан с короткими рукавами, подол был на целую ладонь выше колен, а низ и лиф были украшены вышитыми цветами. На ногах пудрового цвета балетки. Но сказать что-либо все равно не могла: горло перехватило от ужаса, а сердце болезненно грохотало о грудную клетку, по щекам беззвучно потекли слезы.
- Ты чем занималась почти месяц? – прошипел мужчина разъяренно. – Отвечай! – схватил за тонкое запястье, вздергивая вверх под болезненный всхлип.
- Что вы делаете?! – раздался возмущенный крик медсестры из регистратуры. – Прекратите! Я сейчас позову охрану.
- Не вмешивайтесь! – рявкнул в ответ мужчина. – Эта малолетка сбежала из моего приюта, а теперь одета как… как… - брезгливо отшвырнул ее обратно в кресло.
- Эй, мужчина… - к ним спешил охранник, но первым успел не он…
Первым раздались быстрые шаги, и перебинтованная рука резко развернула директора приюта, а вторая врезалась ему в скулу, отшвыривая к стене.
Атсуко дрожа опустилась рядом с креслом, на котором сидела, обхватив себя руками, опустив голову. Вокруг слышались какие-то крики, но девочке было все равно: она пыталась вдохнуть ставший вдруг колючим воздух, но не получалось. Казалось сердце разрослось до огромных размеров, не давая вдохнуть, ломая ребра, заполняя собой всю грудную клетку…
Пока теплые пальцы не опустились ей на макушку, чуть постучав.
- Замри, - холодный, хлесткий голос откуда-то сверху. – Не дыши.
И девочка замерла, подчиняясь.
- А теперь медленно вдыхай, на десять счетов: один, два…
И она вновь подчинилась, чувствуя, как непривычно тяжелый воздух проникает в легкие, заставляя из расправлять, пододвигая это огромное сердце.
- Еще раз.
Вдох-выдох. Тяжело, но жить можно.
- А теперь смотри, - голос стал вкрадчивым. – Смотри внимательно, - чье-то дыхание опалило ей ухо.
Атсуко вскинулась и увидела, как пара санитаров и невысокий пузатенький охранник скручивают этого ужасного человека. А директор лишь вырывается и что-то им кричит.
Внезапно он поворачивается и ней. Бецветно-серые глаза горели от бешенства.
- Чудовище! Чтоб ты сдохла в канаве! – выплюнул, прежде чем его оттащили в кабинет охранника.
- Слышала? – в голосе сверху послышалась насмешка, пальцы в волосах вновь шевельнулись, привлекая внимание. Девочка подняла голову и удивленно уставилась на серьезного, собранного Дазая, который смотрел на нее спокойно, уверенно. – А теперь забудь, - приказал он. – Это дерьмо не то, что стоит помнить, чтобы жить дальше. Если запомнишь, так и останешься бесполезной малявкой. Забудешь – сможешь идти вперед. Выбор только за тобой, - неожиданно губы его искривились в странной усмешке и потрепал ее по волосам.
А Атсуко впервые подумал, что может опекун – это не так уж и плохо?