16.22 Corruption (Хэйдзо Шиканоин/Куки Шинобу) (1/2)
Еще один бледно-розовый лепесток покружился, подхваченный порывом ветра, и упал на только что подметенную ей храмовую дорожку. А следом — целая горсть лепестков запуталась в ее непривычно распущенных волосах.
Куки распрямилась, с досадой отбросила со лба мешающую прядь.
— Не добавляй мне лишних проблем, Шиканоин Хэйдзо, — вздохнула она устало, отставила в сторону метлу. — В этом месте их и без тебя перебор.
Нахально устроившийся на толстой ветке дерева досин засмеялся негромко, сдул с ладони оставшиеся лепестки сакуры.
— Бедняжка моя, — соскользнул он на землю следом за лепестками и так же беззвучно. Зеленые глаза блеснули весело и лукаво.
Анемо энергия, исходящая от его Глаза бога, закружилась, забурлила в воздухе, превращаясь в порыв ветра, от которого лепестки, душистым ковром усыпавшие великий храм Наруками, вихрем брызнули во все стороны.
И тут же сменились толстым слоем новых.
— Шиканоин Хэйдзо!
Скрестив на груди руки, Куки бросила на него строгий взгляд, но в отличие от храбрых членов банды Аратаки Хэйдзо лишь невинно улыбнулся ей, склонив голову чуть набок, и от этой улыбки ее суровое, строгое сердце затрепетало, задрожало словно те самые лепестки сакуры на ветру.
— Ну и ладно, — сжал он в крепкой ладони ее пальцы.
Теплые, чуть-чуть шершавые губы вдруг легко скользнули ее по щеке, и Куки вздрогнула, уронив метлу, огляделась по сторонам — схватив его за руку, торопливо метнулась на безлюдные задворки храма, где их точно никто бы сейчас не увидел.
Многочисленная череда посетителей к поздней ночи уже изошла на нет, жрицы во главе с самой Гудзи Яэ проводили праздничную церемонию в городе — храм Наруками опустел, и только каменные кицуне провожали их строгими, недовольными взглядами.
Храм Наруками всегда был местом, полным строгости и состоящей из множества ритуалов размеренности — не смеха и тем паче не любви.
— Шинобу, Шинобу… — по-кошачьи бесстыже мурлыкал Хэйдзо, сжимая ее горящие щеки в ладонях. — Как же я по тебе скучал…
Смутившись, Куки запуталась в широких рукавах неудобных и раздражающих храмовых тряпок, замялась. Отчаянно не хватало демонической маски.
— Еще пару дней мне придется подменять Миюки, но…
— Конфету хочешь? — с улыбкой вдруг спросил Хэйдзо невпопад, и когда она доверчиво кивнула, вдруг прижался ртом к ее раскрытым губам.
Губы у него и впрямь были сладкими-сладкими.
Он всегда целовал ее так неспешно, нежно и размеренно, словно всю душу вытянуть пытался через поцелуй; внутри что-то таяло, дрожало от таких поцелуев. На мгновение Куки умудрилась позабыть где находится, уже сама закинула руки ему на шею, языком скользнула в его рот, перехватывая инициативу.
Наткнувшись на полуистаявшую уже конфету, она без колебаний утащила ее и, подмигнув, с торжеством продемонстрировала Хэйдзо на своем языке.
— Какая гадкая жрица… — хихикнул тот беззаботно, прежде чем вновь увлечь ее в поцелуй, прижав к стене, и внезапно она вспомнила разом всю тяжесть своих красно-белых храмовых одежд и приличий.
— Не здесь, — руками уперлась Куки в его грудь, ощущая как быстро и глубоко он дышит. — Не в храме.
У самой сердце то и дело норовило изо рта выпрыгнуть как после долгого бега.
Хэйдзо опустил ресницы, переводя дух, как будто пытался себя успокоить, но мгновение спустя в его зеленых глазах уже вспыхнул тот самый азартный огонек, с которым он смотрел на очередное замысловатое дело.
— Почему бы и нет… — прищурился он лукаво, большими пальцами поглаживая ее чувствительную шею над воротом косоде.
Там, внизу она и сама легко могла задать жару нахальному досину, заставив и краснеть, и стонать, и умолять о большем, но почтение к храму, впитанное множеством поколений семейства Куки, но эти одежды…
— Дурно оскорблять Архонта и тех, кто возносит здесь ей молитвы от всей души! — строго уперла она руки в бока.
— Чем же ее оскорбит немного любви?..
Вспомнив давящую ауру, исходящую от грозной, всезнающей Наруками Огосе, ее потусторонне прекрасное, словно кукольное лицо, Куки невольно хмыкнула.
— Едва ли она хоть что-то о ней знает.
— Может в этом и есть проблема… — с улыбкой Хэйдзо неспешно, мягко соскользнул ладонями с ее плеч к затянутому на талии поясу красных хакама, забрался под него ловкими пальцами, понемногу ослабляя тугую, душащую хватку.
Метнув на него негодующий взгляд, Куки вцепилась в распахивающийся ворот косоде обеими руками.
— Для Архонта мы все не больше чем не стоящие внимания муравьишки, — щурит Хэйдзо свои глаза, зеленые, хитрые, невозможно красивые и вдруг прижимается к ее уху губами. — А ты в глубине души все та же застенчивая, благоговеющая маленькая жрица, Шинобу.
Конечно же, он ее попросту провоцировал, дразнил и даже не особо скрывался, но тлеющая искра внутри нее стремительно вспыхнула пожаром протеста.
Коротко фыркнув, Куки запустила руку в его стянутые шнурком волосы и сама жадно впилась в болтливый рот губами, возвращая вкус украденной сладости и в ответ получая торжествующий, веселый смешок.
— Вот это моя Шинобу!
Косоде, верхнее и следом нижнее, сползали под его ладонями, бесстыже обнажая теплому, напитанному ароматом цветущих сакур ветру ее покрытые рябью мурашек плечи и маленькие, острые груди.