Часть 5 (2/2)

— Я боюсь не того, что кто-то придет за мной с целью отомстить и убьет. В конце концов, это было бы справедливо…

Серёжа зажмурился и закончил ещё тише:

— Я боюсь, что из-за меня пострадает кто-то, кто окажется слишком близко…

Не нужно было объяснять, что этот кто-то — Алтан.

***</p>

Кажется, впервые до Алтана стало доходить — Серёжа тоже за него волнуется, и за короткий период он почему-то стал важен Разумовскому. Дагбаев ещё не думал, да и не допускал мысли, что его могут полюбить. Но даже мысль, что он важен и нужен сам по себе, а в этом Алтан был уверен, ведь у Серёжи есть и свои деньги, грела его.

Впервые Дагбаев чуть смущённо улыбнулся. Нет, он не позволит никому навредить ни себе, ни Разумовскому. Алтан аккуратно и легонько положил свою руку на руку Серёжи.

— Не стоит переживать за меня. Я не маленький и беззащитный мальчик, а один из самых разыскиваемых в Гонконге, в Майями, да много где, один из главарей обширной сети. Меня не трогают только лишь по той причине, что материалов не хватает. Дагбаевы давно всё это строили, а я как пятое колесо, не особо желал ввязываться. Такой же, как и мама. Юма нет, она истинная королева.

Тут Дагбаев хихикнул.

— Даже вон сердце Вадима растопила, а что у неё на душе — никто не знает. Дракон, конечно, это скрыть пытается, но… — и снова хихикнул, — ладно, ладно. Весёлая у меня жизнь, в общем. И я уже столько всего пережил, что за меня нет смысла волноваться. А что насчёт справедливости — хм, нет, справедливо давать второй шанс.

Кажется, он держал руку очень долго, так что Алтан убрал её. Мало ли… Вдруг это неприятно.

Серёжа не двигался, и, кажется, даже не дышал, но отнюдь не из-за того, что сейчас рассказал Алтан. О том, что с его семьёй всё не так просто, Разумовский понял и сам — не зря так долго изучал всё, что нашел в сети.

В ступор же его ввело прикосновение, и Серёжа не хотел напоминать о нём, пока Алтан сам не уберет ладонь. Впрочем, он надеялся, что немного разочарованный вздох, когда это всё же произошло, был незаметен.

Разумовский с детства был тактильным, правда, учитывая его интровертность, вся жажда прикосновений доставалась исключительно Волкову. Позже — он закрылся, прячась за очками от толпы и стараясь ни к кому не прикасаться дольше необходимого.

Птица таких проблем не понимал, ему было не до того.

Серёжа не знал, почему именно сейчас, почему именно Алтан, но для него это было важно. Мелькнула мысль — история имеет свойство повторяться. Главное, чтобы не во всём.

Разумовский давно приметил, что Алтан привык уважать чужие личные границы, поэтому не знал, как объяснить или показать — к нему можно и нужно прикасаться. Нет, думать о чем-то большем сейчас было рано, но…

— Кхм… Я знаю, что ты сильный и можешь себя защитить, — Серёжа всё же смог ответить, облизнул губы и продолжил: — Я просто не хочу доставлять проблем.

Дабгаев закатил глаза с весёлой улыбкой.

— Ой, знаешь, раньше об этом надо было думать. Ладно, если серьёзно, то ты не доставляешь их, всё хорошо.

Алтан вспомнил, что у них ещё есть кофе и зефир, так что взял кружку и выпил ещё немного, подумав слегка, откусил и зефир. Внутри молился, чтобы ему не пришлось потом сидеть в туалете. Это всего лишь зефиринка. Не страшно, не страшно…

Серёжа, чтобы окончательно не умереть от смущения, тоже решил обратить внимание на принесённый кофе и сладости.

— В любом случае, я всё ещё собираюсь дорисовать картину. Да и новая идея появилась, — напомнил он, с удовольствием пробуя зефир.

— Хорошо, буду ждать, когда ты закончишь. Хочу посмотреть, что там… — Алтан улыбнулся, — Я рад, что мы договорились. Предпочту знать, что ты более-менее в безопасности.

Он снова откусил зефир. И почувствовал, что больше не надо. Аккуратно отложил на тарелку.

Серёжа смущённо потёр кончик носа, вспомнив, что именно начал рисовать, но кивнул.

Забота и беспокойство Алтана теплом отдавались в груди, впрочем, привычная мысль, что он этого не заслуживает, слегка портила настроение, но Сережа старательно заталкивал её поглубже.

— А пока — я ещё поброжу тут? — полувопросительно произнес Разумовский, уже допивший кофе.

— Конечно, сколько угодно. И пока не советую подходить ко мне минут пять, потому что будет неприятно.

Дагбаев красноречиво достал вейп.

Серёжа нахмурился, не сразу поняв, о чем он говорит, а потом улыбнулся, успокоив:

— Я вырос в приюте и успел привыкнуть к запаху сигарет, хоть и не люблю его, а подобные электронки вообще не считаются — сладковатый пар совсем не похож на дым от табака.

Разумовский поднялся, подходя ближе, одновременно и чтобы разглядеть одну из орхидей, и просто, чтобы быть ближе к Алтану.

Алтан кивнул, мол, твоё право, я предупредил, взял свой вейп и затянулся. Было приятно и легко. Он старался курить не больше разочка в день, в некоторые отказывался совсем, иногда мог и на месяца два бросить, но если ему нужно было стать спокойнее, или подумать о проблеме, то он вспоминал про вейп.

Этот был клубничным. И, возможно, уже даже губы им пропахли. Но Дагбаеву и правда было плевать на это.

Серёжа подошёл к орхидеям, оказываясь довольно близко. Алтан стал рассматривать его огненно- рыжие волосы. В лучах почти заходящего солнца, в самый золотой час, выглядело просто невероятно. Можно было сравнить с янтарём. Алтан это отметил.

Помимо множества других секретов, которыми волей-неволей обрастает человек его уровня и положения, он тайком от всех занимался пением. Было стыдно признать, что у него есть такая вот слабость, так что никто не знал, кто та таинственная девушка, приходящая раз в неделю. Дракон как-то намекал, что можно найти эскорт получше. Алтан тогда смерил его презрительным взглядом, но ничего не сказал. Сейчас же Дагбаев решил оставить эту деталь рыжих волос для песни. Однажды ему пригодится такая метафора. Глаза Серёжи напоминали озёра, и Алтану нравилось, что есть некоторая возможность потеряться там, в глубине.

Может, и сам Серёжа ему очень нравился, но Дагбаев пока не задумывался об этом. Он просто наблюдал, подмечал что-то интересное. Волосы, глаза, или родинку на шее. Алтан вернул взгляд к цветам.

Его предупреждали: не смотреть на людей пристально, ведь даже обычное наблюдение настоящими глазами Алтана, казалось, проникало в самую душу. Он мог напугать, а Серёжу пугать не хотелось. По этой причине Дагбаев был рад, что Разумовский не заметил пристального взгляда некоторое время назад. Это всё равно ощущалось нарушением границ Серёжи, так что Алтан получил ещё одну причину, почему перестал это делать.

Серёжа не сказал бы, что совсем не почувствовал, как чужой взгляд теплом скользит по коже, однако, он не напрягал и не пугал, поэтому Разумовский только улыбнулся, стараясь не краснеть и отвлечься на цветы.

Как он и думал — пар от вейпа пах вполне приятно, хотя и не очень вязался с образом Алтана. Тот отчего-то ассоциировался у Серёжи с чем-то восточным, возможно, сандал или лотос…

Разумовский прижмурился, когда в голове вновь начали всплывать образы для рисунков. Как же давно он не ощущал этого вдохновения… Никаких посторонних мыслей, только красота и зудящее на кончиках пальцев желание выплеснуть яркие фантазии, причудливо переплетённые с реальными образами, на бумагу.

Поймав себя на том, что чаще всего среди мысленных набросков мелькает Алтан, Серёжа вздохнул — приплыли…

Впрочем, грустить сейчас было бы неправильно, потому, Разумовский перевёл взгляд на оранжерею, залитую предзакатным золотом солнца, любуясь и запоминая.

Мельком посмотрев на Алтана, Разумовский словно мысленно сфотографировал для себя эту картину, стараясь не привлекать внимания.

В груди закололо от понимания — он и правда влип.

Алтан расслабленно сидел на диване. На некоторое время он взял орхидею и осмотрел цветок, сделал пометку в голове про излишнюю сухость, снова затянулся и прикрыл глаза.

Ему представился домик в окружении пальм, и всякими цветами внутри. Хорошее место с красивым видом на океан. Алтан босиком прошёлся по песку, согревая ноги, и улыбнулся в своём воображении. На диване он всё так же сидел с почти ничего не выражающим лицом, лишь закрыв глаза и оставшись с полуулыбкой.

В видении вдруг произошла небольшая перемена: кто-то выходил из воды. Алтан чуть напрягся, но расслабился, когда понял, что это Серёжа. И снова напрягся.

Тот был без рубашки. Голый торс с мышцами, присущими так или иначе занимающему спортом человеку, отлично освещался солнцем. А ещё капли, которые оставались от воды. Разумовский поправил мокрые волосы и улыбнулся.

Нет уж, это казалось слишком не то что бы странным, но Дагбаева удивило. Воображение отчётливо рисовало Серёжу с ним там, в этом домике. Что он тоже живёт там, работает, они вдвоём не отягощены прошлым.

Алтан полностью открыл глаза и сосредоточился на том, что он вообще-то данный момент в оранжерее. Пару раз моргнув, он прогнал картинку подальше. Кажется, или нет, но щёки иногда его выдавали, и сейчас они наверняка хоть немного, но покраснели. Надо с этим всем заканчивать.

— Если хочешь, можешь побродить тут, сколько тебе будет надо, а я, пойду, допишу пару документов.

Как кстати, что у него всё же была работа с парой отчётов. Алтан указал на двери в оранжерее, которые вели к рабочему помещению.

— Двери будут открыты, если что.

Он встал и пошёл туда. Кажется, Алтан что-то забыл сказать, но это же не столь важно, если ты забыл, да?

Может, это было грубовато вот так уходить? Или всё же нет? Он не знал, но очень надеялся на то, что не был невежлив. Надо бы слегка остудить голову. Подумать. А работа настроит на нужный лад.

Серёжа честно старался не показывать, насколько его завораживает улыбка Алтана. Пока тот отдыхал, растянувшись на диване, словно большой кот, Разумовский запоминал каждую чёрточку, спохватывался, переводил взгляд на цветы, а затем его взгляд снова примагничивался к Алтану.

Когда тот открыл глаза, Серёжа вздрогнул, а сердце его забилось, словно его поймали за чем-то неприличным. К счастью, кажется, Дагбаев не заметил его наглости.

— Алтан, а… — Сережа не был готов к тому, что тот так быстро соберётся уйти. Пусть и недалеко, но все же…

Да и Разумовский чувствовал, что у него не хватит терпения сейчас дойти до своей комнаты за скетчбуком и карандашом, а все ещё стоящие перед глазами образы жгли руки, просясь на бумагу.

Дагбаев почти дошёл до кабинета, как услышал, что его окликнули. Тихо, конечно, но слух у Дагбаева был неплохой, и расстояние позволяло.

Он повернулся и почти мгновенно снова оказался возле Серёжи.

— Что?