[285] Искушения Чангэ (1/2)
Чангэ открыл глаза. Ни сон, ни пробуждение не принесли ему покоя. Телом владело какое-то странное напряжение. Он лежал в своём углу, пытаясь определить, что с ним не так. Пульс хорошо прощупывался, недуг его застать врасплох не мог. Чангэ машинально провёл руками по телу, ладонь споткнулась о твёрдое горячее препятствие чуть ниже живота, тело ответило дрожью и пробежавшим под кожей холодком.
Чангэ растерялся. Трепет тела был вызван утренним напряжением корня жизни. Чангэ тысячи лет умерщвлял свою плоть и достиг определённых успехов. И вдруг — внезапное пробуждение? Сны ему не снились в эту ночь, ни о чём сомнительном, проснувшись, он не думал, почему же корень жизни ожил? Напряжение в нём стало болезненным, Чангэ прижал обе ладони к животу, стараясь выровнять дыхание и вернуться в отрешённость даосизма.
Чтобы отвлечь себя, он стал думать о событиях прошлых дней.
Демоница оказалась птичьим духом. Безоговорочной победой над силами зла это не назовёшь, но ему всё же удалось заставить птичьего духа отказаться от неприличных затей благодарности за спасение ради. Птичьи духи — сродни демонам, так считалось в мире смертных. Чангэ следовало изгнать его. Но ведь птичий дух не причинял вреда людям, только посягнул на его, Чангэ, святость, но и то — по незнанию или недоразумению…
Конечно, это не злой дух, но… беспокойный и бесцеремонный. Чангэ припомнил, как Шу Э распахнул перед ним одежду. Корень жизни неожиданно встрепенулся на это воспоминание, напряжение усилилось, Чангэ перевернулся на бок, скорчился, крепче зажимая низ живота. Почему именно сейчас? Почему именно на это воспоминание? Казалось, он потерял способность мыслить ясно, мысли крутились лишь вокруг пламенеющего позывами плоти корня жизни.
Он выбрался из постели, добрёл до водопада и встал под ледяные струи. Обычно это приносило ему облегчение, мозг прояснялся. Но сейчас Чангэ лишь дрожал от холода, буквально стуча зубами, а огонь внизу живота разрастался, будто падающие ледяные капли подпитывали его.
Шу Э появился в Речном храме, не утруждая себя тем, чтобы входить через дверь. Чангэ в хижине не оказалось, но свёрнутое верхнее одеяние лежало возле циновки, на которой даос спал. Шу Э верно предположил, что Чангэ отправился к водопаду. Он собрал одежду Чангэ и отправился туда же. Слух у него был отличный, он далеко расслышал, как стучат зубы у истязающего себя ледяной водой даоса. Шу Э остановился у кромки воды — водопад образовывал озерцо — и, поглядев на Чангэ, сказал:
— Никогда не понимал, зачем при культивации истязать физическое тело. Какое благотворное влияние на душу или Ци могут оказать физические страдания?
Чангэ хмуро поглядел на него в ответ. Меньше всего ему хотелось сейчас видеть Шу Э. Он только-только взял под контроль собственные инстинкты, и корень жизни начал засыпать…
Солнце золотилось вокруг, роняя блики на воду и солнечных светляков на землю. Шу Э действительно был хорош собой. Его расшитое золотом одеяние отражало свет, а серые глаза поглощали тени, превращаясь в провалы, похожие на Разломы Миров. Разве так должен выглядеть птичий дух? Чангэ ощутил, как растёт беспокойство корня жизни.
— Уходи, — велел он сурово, — хватит меня искушать!
Шу Э, который ничего подобного не делал, высоко вскинул брови. Чангэ выбрался из воды, отнял у Шу Э одежду и стал натягивать её. Шу Э поглядывал на него вполглаза. Нижнее одеяние промокло насквозь, облегая статную фигуру даоса. Выглядело многообещающе. Во всех смыслах. Шу Э слегка смутился собственным мыслям и настроениям.