Часть 23 (1/2)

— Мистер Лютор, я понимаю, что вы здесь находитесь из-за предписания суда. Однако, всё-таки попрошу вас воздержаться от оскорбления судьи Морис. В конце концов, это не в первый раз, когда вас ловят за неуплату налогов, — говорю максимально твёрдо. Как я заполучил в клиенты Лекса Лютора? Тут получилось как в поговорке: Если Магомет не идет к горе, то гора идет к Магомету. Сидящий передо мной достаточно респектабельный молодой мужчина с блестящей лысиной в очередной раз попал в судебное разбирательство. И обвинитель не придумал ничего лучшего, чем направить Лютора на психологическое освидетельствование, чтобы хоть как-то потянуть время для сбора доказательств. Это было уже пятое дело о неуплате налогов и у суда в очередной раз не было доказательств о виновности Лютора.

— Доктор Уэлш, это толстая корова и дня не может прожить без того, чтобы мне не поднасрать, — ухмыляется Лютор, — уж простите, доктор, но я буду называть вещи своими именами. Единственное, чего эта свинья добивается, это порча моих нервных клеток, — говорит, он, а я краем сознание анализирую то, что вижу. Лекс Лютор всегда казался мне немного вальяжным, малоэмоциональным злым гением, но здесь и сейчас я видел… да, гениального, да, с очень сильно сбитым моральным компасом, но всего-лишь весьма эксцентричного миллиардера. Вроде моего брата, только не играющего эксцентрика, а в самом деле являющегося таковым.

— Так корова или свинья? — поддерживаю шутку, давая понять, что я не в обиде и делая записи в моем блокноте.

— Ха! А у вас есть чувство юмора, — показывает он на меня указательным пальцем, хохотнув, — выбирайте то, что вам больше по душе. Все равно она уже лет пять на меня зубы точит.

— И в чём же причина?

— А вы не понимаете? — приподнимает он бровь и подается вперед, — Ну хорошо, так и быть, просвещу вас. Всё дело в зависти, — говорит он пускай и в полушутливой форме, но абсолютно серьезно.

— В зависти? — киваю и делаю запись в блокноте.

— Именно. Я пару раз проехался по ее интеллектуальным способностям и теперь между нами стойкая и взаимная ненависть. И всё это лишь из-за того, что я гений, а она… Хм… Посредственность, — подбирает он слово, после чего вновь откидываясь на кресле.

— Я так же не имею признаков гениальности, мистер Лютор, — как бы между прочим напоминаю ему, на что тот смеется.

— Ха! Это вы правильно поняли, поздравляю, — его голос сочится сарказмом, — однако то, что вы стали психологом этого павлина, Брюса Уэйна и некоторых других «персон», ставит вас на уровень гораздо выше, чем те одноклеточные, что принимают решения на судах, — говорит он мне и салютует налитым ему мною виски. Профессионально ли это предлагать виски клиенту? Нет. Но мне нужен контакт с секретноносителем высшей категории. А лучше самого Лекса, про Лютора никто не расскажет.

— Вы поэтому настояли на моей кандидатуре? — спрашиваю его, прекрасно зная, что попадание меня в списки кандидатов-психологов было неплохо оплачено одному из чиновников прокуратуры Метрополиса.

— Именно. Если уж проходить курс, то у нормального психолога, а не у того отребья, что они предоставят мне, — говорит он и делает глоток. — Давайте начистоту. Я уважаю профессионалов, вроде вас. Я уважаю простых работяг, которые делают свое дело и приносят мне прибыль и не лезут с дурацкими предложениями. Но я терпеть не могу тех бесталанных идиотов, которые, не понимая специфики, лезут не в свое дело. А вся наша государственная система состоит именно из таких дегенератов, — довольно эмоционально говорит Лютор и мне трудно разобрать, театр ли это или он действительно всего лишь «обиженный художник».

— Что же, я польщён вашей высокой оценкой, но мне интересно другое. Чего вы хотите сами добиться? — задаю вопрос и вижу, что Лютор хмыкнул.

— Чего хочу? Всего лишь избавиться от этого геморроя и вернуться к моим железкам, — говорит он, допивает виски и кладет стакан на столик.

— Хорошо. В таком случае заполните эти бланки и пока можете быть свободны, — достаю кипу бумаг со стандартным психологическим опросом и передаю в руки Лютору под его недоумевающим взглядом.

— И это все?

— Видите ли, мистер Лютор. Мне нужно составить ваш психопортрет. Это — один из лучших тестов. На основе результата теста, а так же еще пары бесед, я составлю свое мнение, — говорю ему, стараясь скрыть торжество в глазах. Вопросник действительно обычный, вот только вопросы составлены так, что знающий специалист, вроде меня, прекрасно разберётся, какие проблемы, душевные терзания и психологические травмы есть у пациента. Мне лишь останется подогнать ответы Лекса Лютора под его известную биографию и вуаля… в моих руках окажется наиболее полный список сильных и слабых сторон этого человека. Но даже сейчас я могу сказать, что у сидящего передо мной, не побоюсь этого слова, гения, наличествует не изжитый с детства комплекс отличника, болезненный эгоизм вкупе с нарцисизмом, а так же абсолютная рациональность, граничащая с манией.

— Доктор, мы же деловые люди. Вполне можем обойтись и без этого, — скривился Лютор, рассматривая кипу бумаг как нечто очень противное, одновременно намекая на взятку.

— Неужели вам самому не интересно? — включаю дурачка, не понимающего намеков. — Насколько я понял, вы крайне разносторонний человек. И решить эту задачку не составит вам труда, — говорю и вижу, что моя лесть подействовала. Лютор задумался.

— Хм. Вы правы, доктор. Это действительно интересно. Так, сколько здесь вопросов?

— Сто, — бесхитростно отвечаю ему и вижу, как он вновь скривился.

— Сто?! Это же…

— Вы просто должны писать то, что приходит вам в голову в первую очередь. Вот и все, — стараюсь успокоить его, — это займет всего лишь час. Считайте это неким блиц-опросом.

— Хм… кажется просто, — задумчиво поглаживает он подбородок и кивает, — ну что же, если это так необходимо, то хорошо, я заполню это, — говорит он и кладет бумаги на стол.

— Конечно, сэр. Думаю, вам стоит остаться здесь одному, чтобы мое присутствие не влияло на ваши результаты, — говорю ему и встаю с места, — я вернусь сюда через полтора часа. Мини-бар в вашем распоряжении.

— Что, вы вот так просто оставите меня, чужого человек, без присмотра в вашем доме? — удивленно спрашивает Лекс, рассматривая меня с каким-то новым, не похожим на прежние взглядом. Ну да, у человека рвется шаблон. Учитывая, сколько у него скелетов в шкафу, такого поведения он явно не ожидал. А я именно на это и надеялся.

— Да. Уж простите, но несмотря на вашу брутальную внешность, вы не похожи на домушника, — говорю Лютору, на что тот улыбается, видимо представляя себе эту картину.

— А если я найду на вас компромат? Что тогда? — ехидно интересуется Лютор, на что не менее ехидно отвечаю:

— Ну что вы сэр? Я же не идиот, чтобы хранить компромат у себя дома. Особенно в Готэме, — говорю и вижу, что подобный ответ лишь ещё более удивил его. Попрощавшись, я вышел из офиса и направился в кафе неподалёку, размышляя о моем новом клиенте.

Я не испытывал иллюзий по поводу его сговорчивости. Кроме того, что он действительно хотел избавиться от очередного судебного преследования, что тормозило несколько проектов его компании, ЛексКорпа, Лютор, если меня не обманули нанятые специально под это дело детективы, уже не в первый раз обращался к психологии. Проблема была в его личной жизни, которая, мягко говоря, не складывалась. За десять лет активной деятельности он женился уже пять раз. И каждый раз следовал болезненный и крайне неприятный развод.

Впрочем, его юристам раз за разом удавалось отстоять компанию, но каждый раз для него развод оказывался шоком. По косвенным данным я мог предположить, что он просто не понимал, почему раз за разом женщины, которых он делал чуть ли не королевами, предавали его, то изменяя, то разводясь и требуя половину имущества. И, естественно, подобное не могло не отразиться на мировоззрении этого человека, которого, судя по его биографии, жизнь и так не баловала. Сын родителей алкоголиков, после смерти которых он попал в еще худшие условия. Но смог выкарабкаться из откровенного дерьма и взлететь на верх. Это вызывало уважение.

Справедливости ради стоит сказать, что Лекс действительно пытался понять, что же в нем не так. Но еще ни одному психологу не удалось предоставить ему достаточно веских доводов и указать правильный путь. Так что, вероятно, данная попытка будет для него последней.

Я ухмыльнулся. Как же мне нравится игра на контрастах. Уж чего-чего, но подобного поведения от меня, пускай и элитного (судя по клиентуре), но достаточно заурядного психолога он не ожидал. Такие типы как Лютор — это люди-компьютеры. Все имеет для них рациональное объяснение. А если такового нет, то и изучаемого явления не существует. И ничем не мотивированныe неожиданные шаги для таких людей как Лекс Лютор — самая большая загадка. Именно на этом погорел канонный Лекс Лютор. Он не мог просто взять в толк, что Супермен, несмотря на все его способности и инопланетное происхождение, движим абсолютно человеческими мотивами и страстями. Что в конце концов и свело этого человека с ума, доведя до миллиардных потерь, тюрьмы, а затем и смертельной болезни.

Сейчас же еще можно было несколько скоректировать тот путь, что уготовила этому человеку местная Судьба. Мне удалось его зацепить и, возможно, сражение за разум и душу Лекса Лютора будет ничуть не меньшим испытанием, чем все то, что происходит со мной сейчас.

Размышляя о новом клиенте, я не заметил, как дошел до кафе, в котором месяц назад увиделся с Затанной. Сегодня я вызвал ее на внеочередную беседу, надеясь, что не поломаю всю ту игру, что строил весь этот месяц.

***</p>

POV Затанны

— Карл, — кивнула я вошедшему психологу, не вставая с места.

— Анна, — кивнул он в ответ и сел передо мной, улыбнувшись своей немного ехидной улыбкой.

— С чем связана наша встреча сегодня? Признаться, я была удивлена, когда вы позвонили, — спрашиваю его, с интересом рассматривая человека, который весь этот месяц вел со мной беседы проводил сеансы гипнотерапии, впрочем, не слишком углубляясь в прошлое. Мы обсуждали в основном мою нынешнюю жизнь. Сцену и как я к ней отношусь, в каких театрах выступала, где мне комфортнее всего и почему, людей, чтo меня окружают. Он говорил, что нам вначале надо разобраться с тем, что есть сейчас, прежде чем лезть в прошлое, но я нутром чувствовала, что он готовит меня к чему-то очень серьезному. Может быть, это произойдет сегодня?

— Я просто захотел пригласить вас на чашку кофе, пока мой новый клиент заполняет психологический опросник, — прямо говорит он, вызывая у меня целую кучу эмоций, начиная от неодумения, заканчивая гневом.

— То есть это — свидание? — скрестив руки на груди, приподнимаю правую бровь.

— Нет конечно, — резко, даже грубо отвечает он мне и смотрит на меня как на дурочку, — вы мой пациент. Звать вас на свидание было бы верхом непрофессионализма для меня, — говорит он абсолютно серьезно, не оставляя места для сомнений, но я словно вижу, как в его глазах, скрытых очками, играют чертики, — но плачу за все я.

— То есть мы сидим в кафе, вдвоем, платите за все вы и это… не свидание? — как бы между прочим спрашиваю его, рассматривая свои ногти. И… результат ли это лечения или я просто привыкла к нему, но данная идея вызывает во мне протест лишь по привычке.

— Именно. Считайте, что это внеочередной сеанс в виде беседы, где я буду точно так же отвечать на ваши вопросы, как и вы на мои, — говорит он, а я в некоем замешательстве обдумываю это… довольно необычное предложение. И как бы я не пыталась, но не могла понять, в чем же подвох.

— То есть я могу вам задать любой вопрос и… вы ответите? — уточняю у него и, на что Карл кивает.

— Именно. Я рад, что вы поняли, Анна, — говорит он и делает знак официантке, чтобы та подошла.

— Хм. Интересно. Что же, я готова, доктор, — даю свое согласие, совершенно неожиданно подпуская в голос немного игривости.

— В таком случае, первый вопрос. Что будем заказывать? — спрашивает он с легкой улыбкой.

— Ну… — протягиваю, накручивая локон на палец, — темный кофе с каким-нибудь шоколадным тортиком? — спрашиваю его, на что тот кивает.

— Согласен. Мне то же самое, — и начинает диктовать заказ официантке.

— Почему вы предложили встречу здесь, Карл? — спросила я, когда официантка отошла от столика.

— Несмотря на тот весьма прискорбный инцидент, это хорошее кафе. Да и не будем мы говорить о чем-то этаком. Просто беседа, — пожимает он плечами, смотря на меня с легкой, чуть ироничной улыбкой.

— И о чем же? — с интересом спрашиваю его, подавшись вперед.

— К примеру, о вашей личной жизни, — бесхитростно отвечает он и… не то что бы мы об этом не говорили, но как-то вскользь. А теперь, он предлагал сделать ее главной темой беседы.

— Или вашей, — не растерялась я, лукаво улыбнувшись. Интересно, у него кто-то есть?

— Или моей, — легко соглашается он, пожав плечами, — могу даже дать характеристику: ее нет.

— Вообще? — удивленно спрашиваю, рассматривая Карла по новому. С чего бы это? Он ведь не урод. Харизма тоже есть, и чувство юмора.

— Вообще, — с ноткой горечи отвечает он, качая головой и откидывая голову на спинку диванчика.

— Есть причина или… — делаю неопределенный жест рукой, не зная, как спросить, не гей ли он.

— Просто еще не встретил ту, из-за которой я готов сойти с ума, — говорит он, а я задумываюсь. Странная формулировка. Очень странная.

— То есть любовь для вас это…

— Это сумасшествие, — прерывает он меня, слегка улыбнувшись, — абсолютное отклонение от нормы, прекрасное в своей нормальности.

— Хм. Интересное определение любви. И… знаете, я склонна согласиться. Это так и есть, — киваю ему, на что он улыбается чуть более явно и выпрямляется.

— А теперь вы. Я знаю о вашей ситуации, но невозможно, чтобы у вас не было хотя бы поклонников, — спрашивает он меня, на что я вздыхаю. Есть, куда же без этих назойливых мачо, считающих себя самыми крутыми.

— Даже не знаю, что вам ответить, — задумываюсь и, подумав, говорю, — хотя… есть один… друг, назовем его так, который очень хотел бы стать больше чем другом, но у меня большие сомнения по его поводу, — вздыхаю. Тем временем нам приносят заказ.

— Он урод? — закономерно спрашивает меня Карл, дождавшись, пока официантка отойдет.

— Нет. Как раз-таки наоборот. А еще харизматичный и умный. Вот только авантюрист, каких еще поискать. А мне авантюр и в своей жизни хватает. Да и не только в этом дело. Есть у него корыстный интерес, — говорю и пробую торт. Действительно, вкусно. Хороший микадо с тёртым темным шоколадом. Вкуснотища.

— И какой же? — как бы между делом спрашивает он, делая глоток кофе.

— Боюсь, вы будете смеяться, — качаю я головой, не желая говорить о маленькой особенности, которая, в числе прочих моих добродетелей, интересует Джона Константина.

— А вы скажите. А я, так уж и быть, сдержу свои неуместные порывы, — отвечает он, отправляя в рот кусочек торта. Хм… а почему бы собственно и нет.

— Он… коллекционер. Коллекционер… таких как я, — говорю расплывчато и делаю глоток кофе.

— Что вы имеете в виду, говоря «таких как я»? Он коллекционирует актрис?

— Да… да актрис, — киваю я, стараясь не улыбаться. Да, как же трудно общаться с людьми, когда они не знают, что ты волшебница.

— Но здесь нет ничего смешного. Если только… Хм, — задумчиво произносит он и криво усмехается, — если только эти «актрисы» не девственницы, — делает он предположение, а я чувствую, что краснею. Ну почему, почему этот тип такой умный? — Хм… редкий товар. Девственность актрисы, — задумчиво произносит он как бы в воздух.

— Еще бы, — говорю я и безуспешно пытаюсь скрыться за чашкой кофе, — спасибо, что не смеетесь. Я понимаю насколько глупо все это звучит, особенно в наше время, но… отец был католиком<span class="footnote" id="fn_31145447_0"></span> и воспитывал меня в… традиционном духе, — говорю и возникает странное ощущение, что я оправдываюсь перед этим человеком, хотя и не должна ему ничего такого, — ну, раз уж вы затронули эту тему, то сколько у вас было женщин? — спрашиваю, чтобы хоть как-то справиться со смущением.

— Вы удивитесь, но будь я женщиной, то я бы тоже стал объектом «охоты», — говорит он, старательно избегая моего взгляда.

— Что, серьезно, что ли? — удивленно воскликнула я, оставив в сторону чашку.

— Мгм, — говорит он и я вижу, что он смущается точно так же как и я. Разве что не краснеет.

— И… почему? — мне было интересно. Даже Джон, которого я подпустила ближе всех, любил пошутить о своих «победах», а этот человек… сколько ему лет? Тридцать?

— Давайте не будем затрагивать эту тему. Она довольно смущающа, — говорит он продолжая смотреть куда угодно, но только не на меня. Я же… не могу отойти от удивления.

— Подумать только. Психолог самого отпетого бабника Готэма — девственник, — чуть с ехидцей говорю я, но, заметив его острый взгляд, виновато улыбаюсь, — извините.

— Ничего. Так сложились обстоятельства, — он отворачивается к окну и начинает наблюдать за уличным движением.

— Значит ли это, что вы ни разу не влюблялись? — спрашиваю его, по новому рассматривая моего психолога.