Чертовски уставшие музыканты и первый опыт Хёнджина (2/2)

— Я ему то же самое вчера сказал, — цокнул языком Чанбин. — Настроение изменилось.

— Настроение влияет на голос? — спросил Хёнджин, не в силах сдержать удивления.

— Конечно, — ответили ему старшие в унисон и рассмеялись своей синхронности.

— Вот у нашего Сони партия изначально отдавала какой-то безнадёжностью, а теперь звучит более воодушевлённо. Да? — Чанбин уставился на Чана.

— Да, есть что-то такое, — подтвердил тот.

Джисон, чьи уши полыхали, а губы были поджаты в тонкую линию, распихал их в стороны, потянувшись за своим стаканом.

— Ну изменился вокал, всякое бывает. Чего пристали?

— Ой, да ладно тебе, все свои, — усмехнулся Чанбин, подмигнув Хёнджину. — Если твоя личная жизнь наконец выйдет из мёртвой зоны…

— Хватит! — вспылил Джисон, отставив стакан на стол и вылетев из комнаты.

— Ну кто тебя просил его подначивать? — проворчал Чан. — Нашёл повод для шуток, сколько можно?

— Ну может это растормошит его наконец, — возмутился Чанбин. — Я же ему добра желаю!

— Благими намерениями дорога в ад вымощена, слышал такое? Нас это не касается, — раздражённо отрезал Чан, уходя вслед за Джисоном. — Тебе следует извиниться!

Хёнджин удивлённо хлопал глазами.

— Прости за сцену, — тихо сказал Чанбин. — Сейчас допью кофе и приступим к твоей записи, ладно?

— Ладно, — кивнул Хёнджин. — Можно… Можно спросить? Что это было? Что за связь личной жизни и вокала?

— Наш Сони любит кого-то уже несколько лет. Безответно. И отказывается смотреть на других, — нехотя пояснил Чанбин. — Однолюб он, короче. А меня бесит наблюдать, как он мучается! Казалось бы — ну смирись ты уже, присмотрись к кому-то другому! Но нет же.

Оу.

— А вокал?.. — осторожно спросил Хёнджин, переваривая услышанную информацию.

— Ты же слышал наш разговор. Раньше он звучал как-то грустно, с надрывом. А вчера я слушал его и понял, что улавливаю больше надежды, чем отчаяния. Короче, забей. Пошли записываться, время идёт.

Они направились в коридор, в котором Хёнджин уже был, проходя мимо комнаты, где в прошлый раз распевался Джисон. Оттуда слышались приглушённые голоса и тихие, беспорядочные звуки синтезатора, словно кто-то тыкал в клавиши от балды.

Пройдя в самое дальнее помещение вслед за Чанбином, Хёнджин с любопытством осмотрелся. Он примерно понимал, как выглядят комнаты для звукозаписи, черпая знания из дорам и разных шоу, но это не отменяло интереса. В живую всё оказалось более захватывающим.

Чанбин вручил ему лист с текстом и указал в сторону второй комнаты, отделённой от этой стеной с окном.

— Тут твоя партия, пока потренируйся. Как будешь готов, дай знать. Записывать, в любом случае, будем несколько раз, чтобы были варианты. Не волнуйся, не торопись, всё будет хорошо, ладно? — он ободряюще хлопнул Хёнджина по плечу.

Тот сделал глубокий вдох, затем выдохнул, пытаясь унять лёгкую панику и решился на первый подобный опыт в его жизни.

— Не обращай внимания на Чанбина, — тем временем пытался успокоить расстроенного друга Чан. — Ты же знаешь, что он не со зла.

— Знаю, — буркнул Джисон, не поднимая на него глаз и терзая бедный синтезатор резкими касаниями по клавишам.

— Он, как и все мы, желает тебе только счастья, — мягко продолжал Чан.

— Знаю, — тяжело вздохнул Джисон. — Но я не хочу обсуждать свою личную жизнь. Не сейчас. Не здесь и не так. Прости, хён.

— Не дури. Тебе не за что просить прощения, слышишь? — Чан взъерошил ему волосы. — Давай отвлечёмся? Ребята наверняка уже приступили к записи, предлагаю посмотреть на это. Что скажешь?

Джисон кивнул и Бан Чан буквально дотолкал его до выхода.

Они тихонько вошли в контрольную комнату, чтобы не отвлекать Чанбина. Хёнджин весьма бодро зачитывал свою партию, увлёкшись процессом. Заметив прибывших наблюдателей, он широко им улыбнулся и помахал рукой. Чанбин на это обернулся и раскрыл было рот, но Джисон остановил его, положив руку на плечо.

— Всё нормально, продолжайте.

И когда Чанбин, виновато ему улыбнувшись, подал знак Хёнджину продолжать, Джисон застыл, радуясь возможности лишний раз впитывать любимый образ на таком близком расстоянии.