Глава 7. О собачьих обязанностях. (1/2)
Март 2008 года.
Первые дни весны прошли в четырех стенах.
Пережитое потрясение отразилось не только на внешнем виде, но и на внутренностях. Очень страшно, когда надуманные воздушные замки с грохотом обваливаются, и реально приходит к тебе сотрясением и сломанной правой рукой.
Когда Сора только доковыляла к больнице, будучи выброшенной прямо на дороге, она еще не ощущала всей полноты нанесенных травм. Адреналин всё ещё заставлял держаться на ногах. Мысль о предательстве давала лучший стимул за всю гребанную жизнь.
Он её предал. Тетсуо её продал.
«… Отработанный материал…»
Каждый раз, стоит только вспомнить эти слова, голова начинала невыносимо болеть, словно вновь получает по ней этой чертовой дубинкой.
Сора ничего не понимает. Она пытается проложить все возможные пусти развития событий, но всё сводится к непониманию причин.
Почему Тетсуо так поступил? Были ли все слова — ложью? Зачем он притащил её к себе, если по итогу продал двум больным на голову бандитам?
Она разрывает нервы сама себе.
Родители забрали домой через два дня. Врачебное заключение: перелом средний трети лучевой кости, благо без смещения — лечение около четырех недель в гипсе. Легкое сотрясение мозга, из-за которого, собственно, и пришлось лежать в больнице несколько дней. Про ушиби с ссадины речи не говорилось, оно само собой разумеющееся.
Честно, Сора ожидала, что её будут ругать. Но мама была непривычно тиха, и это навело её на воспоминания, когда отец впервые пришел без пальца. Мама была тогда такой же…
Отец говорил с дочерью наедине.
— Почему ты вновь связалась с Тетсуо?
Сора не знает. Губу прикусывать больно, на ней запекшаяся кровь. Оставалось только кривиться, сдерживая подступающие слезы.
— И что ты плачешь? Это был твой выбор. Тебя разве заставляли?
Нет. Её не заставляли. Её оставили одну.
— Ты его любишь?
Сора не знает.
— Ты должна разобраться с тем, во что влипла, самостоятельно. Так я рос, и ты, по-видимому, будешь, — вздыхает печально отец.
У Соры началась горячка.
Иммунитет не справлялся. Всё из-за травм и комфортного лежания в талых лужах. Это чувство было максимально отвратительным.
Ватанабе никогда еще не была настолько беспомощной, что в ванную приходилось идти по стеночке. Обезболивающие едва ли помогали. От температуры и головной боли невозможно было уснуть.
Почему они не дарили её по голове чуточку сильней? Желательно, чтобы совсем глаза не открывала.
Одеяло плохо помогало от озноба.
И только мама, неспособная ничем помочь, мягко гладила по голове и поила теплой водой.
— Любишь же ты искать проблемы на свою голову, — сетовала привычно госпожа Ватанабе, да только не осуждала она свою дочь, — Плохие мы родители, раз воспитали так.
Сора ничего не отвечала, только кряхтя переворачивалась на другой бок, надеясь на нем суметь заснуть.
А в голове на пограничье она продолжает бежать на красный свет. Как её машины только не сбили?
На четвертый день постельного режима ей только чуть-чуть стало становиться лучше. Родители ушли на работы, оставив Сору наедине со своими мыслями. Принять таблетки по расписанию, подогреть еду. Прием пищи стал так вообще полосой препятствий. Есть левой рукой то еще удовольствие.
Отек с лица стал постепенно проходить, да только синяки не сходили. Стали желтеть. Жуткое зрелище.
Словно она уже разлагающийся труп.
За что с ней так поступили?
Ей хотелось разбить лицо этим придуркам. Хотелось огреть по голове чем-то крепче, чем билборд. Сора хотела наслаждаться мягкостью брюха под своими ногами, когда будет бить. Ей хочется вонзить когти и зубы в их кожу и содрать, как шкуру с дичи.
Сору пугают эти мысли.
Она не должна о таком думать.
Ей больно даже есть из-за разбитой щеки. Потому легкие супы стали её рационом на период поправки. Интересно, если она и дальше так будет сидеть на жидкой диете, сможет ли сбросить пару лишних килограмм?
Ложка с трудом лежит в левой руке.
Сора не успевает поднять прибор к губам, как раздался звонок в дверь.
Ещё. Ещё. И ещё.
Отец бы так не ломился в дверь.
С грохотом удара Сора приходит в себя. Медленно, стараясь не издавать лишнего звука, Ватанабе идет к двери. Пытается прислушаться.
— Я знаю, что ты там! Открывай.
Вновь реальность разбивается на куски. По осколкам каждый шаг. Сердце вновь набирает обороты, словно опять бежит по ночным улицам Роппонги. Сора судорожно оглядывается, пытается найти пути отступления, но даже если в окно вновь попытается выпрыгнуть, она не приземлится живой. Нож?
Да кому она врет, в таком состоянии точно отпор дать не сможет.
Ей хочется повеситься от безысходности прямо на люстре.
— Сучка, если ты сейчас не откроешь, я выбью эту чертову дверь. Давай быстрее!
Сора подходит ближе. Ноги холодит плитка у входа.
— Что вам нужно?
— Открой и узнаешь.
Когда припадаешь к глазку, это сразу видно. Риндо это замечает. Свет в крохотном стеклышке померк, и он чувствует её взгляд. Два шага назад. Парень демонстративно поднимает на уровень её взгляда пакетик из «Ханами». Он знал, что она сразу его узнает.
Больше при нем ничего не было.
Как и дьявола с косичками.
Голова вновь разболелась. Ладонь, которой сжимала дверной замок, похолодела.
Была не была.
Сора открывает дверь. Ожидает внезапного удара со слепой зоны. Ожидает выстрел прямо в грудь. Ожидает всего, чего угодно. Да только её нервозность разбивается о холодное равнодушие.
Никто не сомневался, что Риндо любил насилие. Хруст ломающихся костей был ему лучшей музыкой, а крики ласкали слух. Он любил бить людей, но брезговал избитыми. Потому что он знает, как выглядят конечности, если вовремя не вправить сустав. Знает, как жутко распухают гематомы, если не оказать лечение сразу. И Риндо обычно это доставляет извращенное наслаждение, наблюдать за сломленными людьми.
Но та, кто перед ним, была не сломленной.
Напуганной? Да. Болезненной? Да. Беспомощной? Разумеется.
Эта наглость во взгляде вызывала желание добить. Они с братом явно не закончили дело.
Но это не был целью Риндо на сегодня.
Хайтани проходит в квартиру.
— Эй, я не разрешала!..
— Не ори.
Дверь захлопнулась за ним, словно крышка гроба. Вот и смерть пришла. Вот она разувается так спокойно в прихожей. Вот бросает куртку на тумбочку, игнорируя крючки на стене. Вот проходит в гостиную, при всём спокойствии падая на диван.
Пакетик падает в угол. Хайтани, кажется, и вовсе забыл о нем.
— И что он в тебе нашел?.. — скучающим тоном произносит Риндо. Его фиолетовый взгляд блуждает по квартире.
Обычная, но видно давно обжитая. Легкий бардак. Фотографии на полках. На них он задерживает взгляд. Трое. Отец, мать и дочь. Никого больше. Журналы целой стопкой лежат под телевизором.
Риндо пытается уцепиться за что-то необычное. Любая подозрительная вещь. Но всё, что ему удается поймать, так это внезапно появившегося кота, который прямо по дороге тянется да зевает. Тот любопытно посмотрел на Риндо, но достаточно скоро потерял интерес и пошлепал к своей хозяйке, высокого поднимая хвост.
И действительно, что Тетсуо нашел в ней?
Пусть хотя бы пистолет вытащит из кармана. Или там ножом кинет в него. Но вместо этого девчонка продолжала делать вид, будто ничего интересного не происходило.
Если игнорировать проблему, может она сама решится…
И Сора просто садится обратно за стол. Кот трется об ноги, выпрашивая поесть. Ложка трясётся в руке. Суп, как назло, остыл.
Это раздражало. Риндо резко поднимается с дивана, вынимая на ходу из гребанного пакетика телефон-раскладушку. Его шаги бьют по нервам. Ватанабе невольно сжимается, ощущая его присутствие спиной. Но вместо удара на стол прилетает её телефон.
Хайтани раздраженно начал:
— Что, блять, не понятного было в словах «завтра быть на месте»?
— Всё понятно. Только я была в это время в больнице по вашей милости, — пытается сохранять спокойствие Сора, но поддаваться на такое отношение к себе не будит ни в коем случае. Да пускай он утопит её в этом остывшем супе, чем Ватанабе будет пресмыкаться перед этим очкастым чмом.
Стоп…
Очки?..
В груди мелькает знакомое чувство невесомости и пустоты. Вся её фигура напрягается, шея вытягивается, продолжая вглядываться в эти круглые очки.
Как у гребанного Гарри Поттера…
Риндо игнорирует странное поведение девчонки. Недовольно складывает руки на груди, а сам облокачивается поясницей на столешницу.
— Тебя спасает только то, что телефон забыли сразу вернуть.
Черт… Она точно помнит эти очки.
Но раздраженный взгляд фиолетовых глаз заставляет спуститься с небес на землю. Сора тут же опускает ложку в суп и берет телефон.
Открывает, а там куча пропущенных звонков.
— Только не говорите, что вы всё это время названивали мне, при этом держа мой телефон у себя…
— Заткнись, мы вообще не обязаны с тобой возиться.
— А кто додумался назвать так контакты? Подожди, дай угадаю, тот, что с косичками?
Веселый тон Ватанабе был уже больше интересным. Она определенно не вывозила в своем больном состоянии присутствия в своей жизни таких кадров.
Риндо даже самом стало интересно. Телефон отдал Ран, и собственно отправил по душу беглянки тоже он, однако вдаваться в детали младший Хайтани не стал.
А тут…
— Это в духе Рана, — заключил Риндо, бросая обратно в руку Ватанабе телефон.
— Не слишком ли заносчиво?
— Уверяю, никакого преувеличения здесь нет. Все в Роппонги нас знаю как «Королей».
— Кроме меня, разумеется… — протянула в сторону Сора.
Тяжело ей будет с ними…
«Его Высочество №1» — 14 пропущенных звонков.
«Его Высочество №2» — 5 пропущенных звонков.
«Хост» — 43 пропущенных звонков.
И дальше по мелочи.
Но ни одного.
Ни одного…
От Тетсуо.
— Вы не нашли Тетсуо? — немного нерешительно прощупывает почву.
Риндо хмыкнул.
— Нет. А что, к тебе на связь не выходил? — с насмешкой.
Конечно, он знает, что не выходил.
— Он ведь вам нужен, а не я? — делает новую догадку Ватанабе.
— Верно, но мы очень надеемся, что ты выведешь нас на него.
— Глупо так полагать. Мы давно с ним не встречаемся, — хмурится, слова горькие, — Месяца полтора назад появился и сразу отправил работать на него. Но… Между нами, видимо правда всё закончено. Раз уж он меня отдал вам.