Профессор Снейп, а у меня для вас есть сюрприз или Поттер, ты нормальный? 8.2 (2/2)

Том был самой не раскрытой картой для Поттера. Нет, он был просто… не таким как Мракс и Марволо, он был особенным. Его поведение было слишком ребяческим, хотя… Гарри подозревал, что за этим «ребячеством» скрывается, что-то большее. И как бы он не хотел это признавать, но ему чертовски хотелось узнать: «чем же это вызвано?».

Что насчёт понимания самого Гарри, то самым близким и понятным для него был Мракс. Он так же в свой довольно юный, как для стража, возраст занял пост Главы Рода. Ему пришлось рано повзрослеть и взять бразды правления Глазго на себя. Ещё у него были братья, единственные родные люди, которых он пытался защитить, поставив себя под удар и взяв всю ответственность за город на себя. Гарри скорее всего, поступил так же. Что насчет его холодности… то, это скорее всего, так же часть того «образа», который помогает Гонту держать оппозицию против Дамблдора.

— Привет, — Гарри вздрогнул и чуть не уронил кружку, которую он достал из шкафа, голос Марволо прозвучал слишком неожиданно.

В кухню вошли все трое Гонтов, которые тут же расселись по своим местам. Гарри повернулся к ним лицом, отставив кружку на столе.

— Привет, — кивнул Гарри Марволо, на что тот лишь улыбнулся и немного наклонился, чтобы увидеть за спиной Гарри, стоящую огромную тарелку с аппетитными на вид пончиками политыми шоколадной глазурью.

— Вкусно пахнет, — Том поставил руку на стол и оперься подбородком о развернутую ладонь.

— Да, пончики будете? — поинтересовался Гарри, ощущая себя немного… неуютно.

Слишком странно смотрели на него Гонты, даже Марволо… он несмотря на свой вечный позитив и улыбку на устах, выглядел мягко говоря встревоженным. Только вот чем?

— С какао? — Том растянул слегка пухлые губы в доброй усмешке уточняя. Получив утвердительный кивок от Гарри, он продолжил: — Конечно.

Гарри вздохнул и развернулся к пончикам и какао стоящем все еще на плите. В каждой из четырех тарелок, которые Гарри выудил из небольшого шкафчика, вскоре появилось по два больших, все ещё горячих пончика. Когда Гарри наполнял четвертую чашку какао, рука невольно дрогнула и несколько капель выплеснулись из черпака. Горячее какао неприятно обдало огнем чувствительную кожу запястья, но это было неощутимо в сравнении с тем, о чем ему вновь напомнили.

— Гарри, ты знаешь, что такое алекситимия? — спросил Том, даже не представляя, сколько боли принесли Гарри этих чертовых шесть слов.

— Да, — рука сжалась вокруг горячей чаши с какао. Боль? Нет, Гарри её не ощущал. Воспоминания о том, что делало его не таким, как все, неприятно полоснуло сознание, словно самое острое лезвие. То есть, все изначально думали, что у Гарри просто алекситимия, но на самом деле, все было глубже. А потом, Поттер понял, что не знай Гонты о его «вроде бы» алекситимии, они бы не спрашивали его об этом. Где-то глубоко появился страх, который неприятно разрасталась внутри, пуская глубокие корни, оплетая и забираясь в легкие, проникая в самое сердце и сжимая до боли. Страх о том, что единственные люди, которые пытаются быть ближе не потому что он «такой» огонь, а потому что, он, кажется, им нравится. Страх о том, что Марволо который… кажется… стал самым близким для него человеком сейчас, мог бросить его из-за его… уродства, ведь именно так, это называла мать, и из-за его превосходства, как говорил отец. Поттер никогда не считал, что должен перед кем-то отчитываться… но в этот раз, вновь, все его привычные установки, полетели в тартарары. — У меня особая форма алекситимии. Я не не умею выражать и испытывать чувства, я просто могу отстраниться от них. Забыть. Отделить себя и свои чувства ширмой. Разделить себя и чувства. Раньше в детстве, это стало большой проблемой. Отец воспитывал меня строго и я со временем понял, что испытывать чувства — это сложно и муторно. Я научился отстраняться от них. Тем более отец всегда твердил, что мои чувства — это мои слабости. Я стал буквально роботом, я не был ребенком, я в свои восемь ни плакал, не смеялся, я просто был. Что тоже не было хорошо. Стражи должны разбираться в чувствах других, они должны понимать их, это должно стать преимуществом. Умение понимать людей, тоже самое, что и умение манипулировать людьми. Я же совершенно не понимал чувств: ни своих, ни других людей. Римус Люпин был моим личным психотерапевтом. Да не психологом, а именно психотерапевтом. У меня в детстве были довольно искаженные понятия мира, я не понимал, почему нельзя причинять кому-то боль… я ведь не знал, что означает «боль», то есть были случаи когда я чувствовал её, но она, скорее была моральная, нежели физическая… просто вот так. То, что сейчас происходит между… нами, совершенно дико для меня. Как бы я не старался отделить себя и странные чувства к вам привычной ширмой, она сама по себе, возвращается в исходное положение, позволяя видеть меня таким как я есть.

Гарри не выдержал, крепко зажатая в руках чашка выскользнула и ударилась о мраморный пол кухни. Он не выдержал, поэтому после своих слов даже не бросив взгляда на Гонтов, выбежал из кухни. Направляясь на выход, на улицу. Тем более скоро встреча со Снейпом.

~

— Добрый день, профессор Снейп, — Гарри обворожительно улыбнулся, а Снейп который уселся за стол, лишь презрительно скривился.

Поттер ощутил непроизвольное отвращение к этому человеку. Какое он имеет право строить ему козни сейчас? Он вообще подозревает, что пережил Поттер буквально час назад? Снейп хотя бы представляет, каким… отвратительным, вновь себя ощутил Поттер, спустя почти десять лет? Он уже забыл как это быть ”ненормальным”, не испытывающим чувств, а ему сегодня напомнили… и кто? Самые… приближенные люди?

— Поттер, прекратите строить из себя непонятно кого. Меня то вы точно не проведёте. Чего хотели и почему такая срочность? — Снейп отмахнулся от подошедшего официанта, как и Гарри.

Аппетит, который так сильно ощущался с утра исчез, а Гарри так и ничего не съел. Да и едва ли сможет, что-то съесть в ближайший пару дней.

— Поговорить, — Гарри пожал плечами и откинулся на спинку мягкого дивана.

Это было именно то место, которое ему посоветовал Марволо. От одного воспоминания сердце Поттера неприятно сжалось и облилось кровью. Он уже корил себя за то, что сбежал как последний трус. Даже если бы его обозвали уродом и заставили покинуть не только их дом, но ещё и Глазго, Гарри должен был принять это с высоко поднятой головой, а не с этим странным и унизительным побегом.

— О чем? — профессор бесстрастно взирал на своего бывшего ученика, которого он не то что бы не любил, просто не разделял обожания юноши всеми другими людьми.

Снейп уже не видел перед собой зарвавшегося мальца, который так сильно напоминал бывшего однокурсника и недруга Джеймса Поттера. Но к сожалению, он больше не находил никаких сходств. Даже внешность мальчишки, была скорее похожа на внешность Блэка, с которым… у Снейпа были довольно двоякие отношения. А ещё взгляд Гарри… слишком побитый и вымотанный, как для семнадцатилетнего юноши.

— О всем.