Великий притворщик (1/2)
От увиденного сначала подкосились ноги. Но быстро пришло осознание, и впервые за годы своей жизни ей захотелось жестоко убить больше, чем жить. Голубые глаза напротив и спокойный тон мужчины сильно разозлил её. Амелия крепче сжала нож в руке, а брюнет в свою очередь крепче сжал запястье девушки. Ей было тяжело поверить в происходящее, хотелось думать, что это просто дурной сон. Если бы этот сон не так сильно сжимал её руку, она бы убежала прочь в неверии. На глаза невольно навернулись слезы, а сами они вновь стали изумрудными, черты лица заострились, губы подрагивали. Но вот Филипп точно не поверил в происходящее, ещё и видел реакцию тети. Так что он выстрелил в аккурат в руку мужчины. Тот вскрикнул и отпустил руку Амелии, зажимая свою рану. Пуля прошла насквозь, оставив от себя дырку, сочащуюся кровью с двух сторон. Кровь капала на столешницу, а мужчина посмотрел на младшего Гордона со смесью боли, гордости и разочарования.
- Ебучий, - выругался Филипп, он тоже пришел в ярость, но все же достал телефон и вызвал врача из филиала их клиники в Москве, который только-только открылся. Обычной больнице не стоило вникать, откуда пулевое ранение и прочее. Амелия же сначала просто стояла, как вкопанная. Она даже сказать ничего не могла. Но потом резко кинула нож в раковину, взяла вафельное полотенце и велела зажать рану мужчине. И тут же сняла с себя пояс, который теперь служил заменой жгуту.
Гордон не могла и будто не хотела говорить с мужчиной. Она просто вышла с кухни, где тот сидел уже на полу. В холле дома девушка поняла, что о поездке к пацанкам сегодня и речи быть не может, поэтому тут же позвонила Даше, чтобы та все передала. Потом приехали врачи. Первая помощь была оказана быстро. Все это время она не входила в кухню, где был мужчина. Филипп же сидел в углу кухни. И когда медики покинули дом, то она вернулась к мужчинам. Брюнетка была уверена, что теперь дар речи к ней вернулся.
- Ты мерзкий гадкий ебанутый долбаеб, Роман Гордон, - сказала она, глядя на мужчину. - Если ты сейчас же не расскажешь, какого хуя происходит, то я прострелю тебе вторую руку, не сомневайся, - она смахнула рукой слезы.
- Прости принцесса, я знаю, что вам было плохо, - виновато сказал он, опуская взгляд.
- Плохо? Да мне было максимально хуево! Я вся сломалась из-за этого! Вся! И не только мне, но и твоему сыну было хуево! Если ты так хотел посмотреть вывезем ли мы дела без тебя, весь бизнес, то это самый худший способ это выяснить, - в него полетела тарелка, но мужчина ловко увернулся от посуды, которая тут же разбилась о стену. - Не надо было вообще появляться тогда, я только оправилась от этого дерьма и начала вновь работу над собой.
- Вы оба имеете полное право злиться на меня, - Роман тяжело вздохнул. - Я хотел уйти от того мира, который преследовал всех нас. И твой способ был подходящим. Ты ведь от этого ушла. Нигде больше не светишься. Во всех документах второе твое имя и Филипп. Но я не смог долго скрываться. Я видел, что натворил, как вам плохо.
- А Дария?! Она тоже прячется? Или это была случайность?! Может необходимая жертва?! Чтобы все подохли по твоей вине, как все близнецы?! - злость не отпускала девушку, она срывалась на крик, не замечая, как по щекам не перестают течь слезы. Амелия знала, что последним всадила нож в сердце брата.
- Она должна была выжить, принцесса, таков был план. Она о нем знала. Обо всем знала и должна была тебе все рассказать...но все пошло не по намеченному плану, - его голос подрагивал, руки тряслись, губы были сжаты в тонкую полоску, а глаза покраснели и тоже стали изумрудными. Филипп молча сидел и дергал ногой, сжимая столешницу до побелевших кончиков пальцев. Он впервые видел отца таким уязвимым, раненым изнутри, беззащитным, слабее, чем тот всегда казался. Гордон стремительно подошла к сидящему у стола брюнету и грубо взяла его за подбородок, заставляя смотреть в свои глаза:
- Ты такой же психически больной, как и все сыновья нашего отца, Роман. Я слишком долго этого не хотела признавать, - в интонации и словах было столько яда и ненависти, что можно было сравнить это с ядерной бомбой, а в глазах тонны боли, - Я люблю тебя, придурок. И я должна быть рада, что ты жив, но почему-то первое о чем я подумала, это желание убить тебя. И у меня впервые оно было максимально осознанным и таким сильным. Ты мерзкий, бесчувственный, эгоистичный и бездушный, Роман Гордон, - за этими словами последовала крепкая пощечина. Мужчина лишь слегка дернулся, не подавая виду, что моментально покрасневшая щека дико саднила. Она ведь могла и кулаком ударить, выбить парочку зубов или нос сломать. Так что пощечина была ещё мягким вариантом. Амелия же отошла к окну, опираясь руками на подоконник, она посмотрела в него. Ей хотелось смести все в доме и разбить об его голову каждый предмет мебели. Она тяжело и часто дышала, уже плевать было на слезы. Голова начинала кружиться, ей надо было на воздух. Почва уходила из-под ног.
- Я думал ты более предприимчивый и правильный человек, - сказал наконец Филипп серьезным и холодным голосом, - я считал тебя рассудительным и хорошим. Но теперь я не на секунду не жалею, что прострелил тебе руку и не подумаю даже просить за это прощения. Никогда. Ты это заслужил, - и он, не глядя на отца, подошел к тете, обнимая её за плечи, - как ты? Давай выйдем на воздух, тебе нельзя так переживать, помнишь? Где твои таблетки?
- Как же тут не переживать, - выдохнула она.
- Из-за тебя она словила транзиторку. Сначала были панички и дошло до такого, - сын с укором посмотрел в глаза отца через плечо. Все равно было дико и непривычно видеть Романа таким открытым, - И теперь каждый гребаный раз, когда она начинает волноваться и плакать, я боюсь, что она уебется и снова разобьет себе голову. Что она снова потеряет сознание. Ты превратил её в вазу собранную из осколков, которая распадется, стоит легкому ветру задеть её.
- Позвони Розенберг, - посмотрела на племянника девушка, говоря уже спокойным, но дрожащим голосом - Я хочу, чтобы сегодня она приехала к нам домой. Нам нужен сеанс семейной психотерапии. Сама я это дерьмо уже не вывезу. Я на воздух, мне надо побыть наедине со своими мыслями, - выдохнула Амелия и ушла прочь в сад около дома.
Весь вечер Кира выглядела взволнованной. Ещё бы. Она до последнего старалась не обращать внимания на слова, что передала Амелия. Но получалось из кожи вон плохо. Испытание на знание друг друга с дядей были пройдены, она уже смирилась с тем, что этот человек не изменится, что ей нужно идти своей дорогой. И Любовь с этим помогла ей в личном разговоре. Причем был Роман? Какие истерики мертвому человеку? Или Филиппу? Дела явно семейные и как всегда крайне сложные.
- Интересно, Амелия сегодня приедет? - задала вопрос Вилка, сидя в комнате с девочками.
- Нет, у неё сегодня какие-то дела срочные появились, - ответила им Даша, помогая девочкам собирать пазлы на полу. - Завтра вроде приедет.
- Жалко, я ей уже шарф успела связать, - вздохнула Лера, - завтра тогда отдам.
- Кир? - посмотрела на блондинку Настя, - Все таки правда, что вы с ней встречайтесь?
- С кем? - нахмурилась девушка.
- С Амелией. Уже многие заметили, что ты с ней вечно рядом.
- Ну, - этот вопрос застал девушку врасплох, она посмотрела на Вилку и Кристину в поисках какой-то мысли, но потом покачала головой, - у нас с ней просто близкое дружеское общение.