Jeg har brug for dig (1/2)

Амелия прилетела в Москву, когда у девочек была неделя женственности. Она провела какое-то время в клинике имени своего брата, чтобы убедиться, что с ней снова все в порядке и найти причину появления ТИА, профилактировать ухудшение состояния. И да, она не ошиблась, это была именно ТИА. Затылок однако пришлось зашивать, потому как разрыв был нехилый. Но она со всем справилась. Теперь ей нельзя принимать её успокоительные таблетки, нужно улучшить мозговое кровообращение, и снять нагрузку на венозное русло. Все достигается медикаментозным путем. Раньше, кроме проблем с ногами после аварии, её не волновало ничего. Да и те со временем были аннулированы уколами и упражнениями. А теперь появились определенные риски для здоровья. Опасность ТИА не в том, что при ней происходит, а в том, предвестником чего она может быть. Поэтому так много усилий кидают на профилактические меры. Инсульты или инфаркты мозга - не шутки, а вещи вполне серьезные и опасные. И Амелия это прекрасно понимала. Но еще одна мера профилактики этого - снизить стрессовый фактор. А чтобы это сделать, ей нужно закончить работу с Любовью. Решить все свои психологические проблемы до конца. Поэтому она вернулась к Розенберг.

Филипп был обеспокоен её состоянием, и хоть и не отслеживал каждый шаг, но позвонил сразу, как она прилетела в Москву. Спросил, как долетела и как себя чувствует. Парень сильно напугался случившегося. Он тоже многое в жизни потерял. И терять любимую тетушку точно не входило в его планы. Гордон младший был готов на все, чтобы Амелия была в безопасности. И честно, последней от этого стало легче. Этот случай изменил её видение на ситуацию. Она полностью осознала, что Роман был не единственным её защитником в жизни. И Филипп - его сын - занял его место и в этом.

Потому как семья Амелии имела скандинавские корни, их особые обряды погребения, к которым относился и обряд, используемый в погребении Джимми****, другие их обряды, не переставали из века в век переходить от отца к сыну, от матери к дочери. Что это значило для самой Амелии? Духовно - многое, что может значить в современном мире, где религии уделяется иное место, чем пару веков назад. Материально - ничего. Но после пары дней в больнице и активных дум по поводу всего, разговоров с племянником, она пришла к необычному, несвойственному для неё решению. Был еще один способ избавиться от стресса до конца уже после терапии с Любовью - поход к знающим сейд* вёльвам**. Скептикам это покажется глупым. Но ей нужна была не магия, она знала, что вёльва может погрузить её в подсознание, дать возможность буквально поговорить и договориться с ним. Это от части возможно и при гипнозе, но такое погружение более обширно возможностями и, казалось ей, безопасно. Филипп одобрил это решение.

Мальчик уже знал все о скандинавской истории, культуре и прочем. Однажды Роман пригласил дома его в библиотеку и усадил за стол, полный старых больших книг. Он сказал ему:

- Ты должен изучить это и понять. Попробуй проникнуться. Твоя бабушка хоть и полячка, но корни семьи уходят куда глубже и не к славянам, а к народам Скандинавии. Мы все еще чтим некоторые традиции. Мы до сих пор празднуем Йоль***. Я просто хочу, чтобы ты знал своих предков. Мы католики, но...просто посмотри.

И сначала парень отнесся к этому настороженно, но потом втянулся и это оказалось интереснее, чем казалось. Так теперь он полностью понимал и принимал решение Амелии найти вёльву и обратиться к ней. Он пообещал даже найти такую.

- Здравствуй, дорогая, как ты? - улыбнулась ей Любовь, как только Гордон зашла в кабинет. В кабинете было уютно и тепло. Безопасно. Девушка прошла и села на диван напротив стула женщины.

- Добрый вечер, мне уже лучше, спасибо, - брюнетка улыбнулась, - я уже даже нормально пишу и ко мне вернулась мелкая моторика. Пришлось потратить два дня, чтобы вернуть нормальную координацию и моторику.

- Как твоя голова?

- Швы уже почти зажили, в клинике использовали лучшие материалы и методы лечения. Ну и специалисты там шикарные.

- Давай поговорим о том, что ты ощущала перед приступом, ты это помнишь? - лицо психолога стало серьёзным. Она знала, что в небольшой комнате, дверь в которую была через кабинет, сейчас сидела Кира. Знала, что разглашение личных проблем неправильно. Но надеялась на благоразумность Медведевой, что та не станет стоять у двери и все слушать. Ну...она не стояла. Она сидела на стуле у стены. И почти все ей было слышно. Она не специально, честно.

- Да, - брюнетка вздохнула и разулась, садясь по-турецки на диване, - вы не против? - и дождавшись ”нет”, продолжила, - у меня появилась какая-то непонятная тревожность и еще сильная апатия. Это...так сложно описать словами. Внутри вдруг так пусто, и при этом я ощущала ком эмоций внутри, который сплошь был из эмоционального хаоса. Знаете чувство, когда себя некуда деть, охота что-то делать физически или умственно, но при этом не хочется делать ничего, а просто какая-то тревога отсутствия продуктивности и приступ лени. И все это такой комок внутри. Хотелось просто разрыдаться от беспомощности, от безысходности. И при этом в секунду настроение могло стать отличным и можно было прыгать от радости. И опять через минуту бросаться в истерические слезы. И все это рвалось наружу, слишком много всего сразу. Я уже успела подумать, что у меня крыша едет, что это сон во сне, и что проще выйти в окно, как это сделала моя бывшая жена. Меня канаебило...ну трясло очень сильно. Я хотела позвонить вам, телефон был на комоде...и я его взяла, а потом в глазах стало темно. И я очнулась на полу с разбитой башкой...кое-как набрала Филиппа спустя пару минут и когда кровь увидела. Ну и он забрал меня.

- Почему ты думаешь, проснулась в таком состоянии? У тебя было такое когда-нибудь?

- Один раз. Давно очень. Еще в мире ”до”. Но там Роман оказался рядом. С ним я успокоилась. Но... я думала об этом. После ТИА мне нужно убрать стрессовый фактор. И дело не просто в проработке прошлого. С этим мы уже далеко продвинулись. Я поняла кое-что...

- Что именно?

- Безопасность. Это моя проблема. Я не ощущаю безопасности. Моя жестокость была из-за ненависти к себе, это я решила, а потом и мы вместе. А вот смерть брата меня сломала именно из-за безопасности.

- Почему? Ты правильно движешься, скажи мне, что ты поняла, - Розенберг улыбнулась, коснувшись коленки девушки.

- Потому что, когда он был жив, он всегда защищал нас с сестрами. С детства по возможности. От насилия других братьев, от этого ужасного ”командира”, он увез нас к себе, заботился, защищал. Даже когда мы начали заниматься в агентстве киллеров. Он все равно старался нас всяко оградить. Он делал все, чтобы никто не смел причинить нам физический и даже моральный вред. И при малейшей угрозе, он брал и устранял. С ним было безопасно, - она уже могла говорить о нем без слез на глазах, это было явным прогрессом, - а когда его не стало, я вдруг решила, что мир перестал быть безопасным, не смотря на то, что я сама способна себя защитить. Он был опорой. Не единственной. Я искала подобную опору в других: мой муж, Марк, Крис, Екатерина. И муж сначала был ею. Пока наши отношения не пошли к черту. Катя...ну вы знаете...а Крис. Я легко её отпустила. Сама даже думаю, что слишком легко. Но почему-то я игнорировала эту опору в Филиппе. Я воспринимала его все эти 4 месяца, как сына, которому самому нужна опора и поддержка. Пока мы были в Польше я поняла, что он тоже такой...как мой брат. И это перестало терзать мою душу, знаете. В первые три дня там, пока он был со мной 24/7, я поняла, что смотрела на него неправильно. Он перенял от отца лучшие качества. И он... я больше не видела в нем свою боль от утери близкого мне Романа. Я видела в нем... того самого близкого человека, с которым мне так же безопасно. С которым на душе становиться спокойнее. Ну... в общем его не только внешняя, но и внутренняя, поведенческая схожесть с моим братом стала для меня его плюсом, а не минусом... вот...

- Милая, я рада, что ты это осознала. Жаль, что потребовался такой жизнеугрожающий опыт, чтобы это сделать, - Любовь не стирала улыбку с лица, - но над твоим ощущением безопасности мы все же еще поработаем. Скажи мне, в общении с другими, например, с девочками проекта, ты ощущаешь отсутствие безопасности или подобное, может быть, безразличие?

- Нет, у меня нет страха или отвращения. Я ощущаю спокойствие, когда не нахожусь одна. А вот если долго нахожусь в пустом доме или квартире одна, то начинает возрастать тревожность, - Амелия нахмурилась. - Но это случается как бы... приливами. То есть не всегда. Иногда я и в одиночестве спокойна. У меня есть к вам вопрос. Как к коллеге скорее. Могу я узнать, а потом мы продолжим?

- Да, конечно.

- Что вы думаете о шаманских практиках в комплексной психотерапии?

- Смотря какие это практики, - Розенберг такого вопроса явно не ожидала, и даже вскинула брови, размышляя на эту тему.