Продолжение.(4) (2/2)
Щенок растерянно посмотрел на цветок. Выпяченную грудь сменила сгорбленная спина и поникшие уши. Волчонок начал что-то невнятно скулить, а затем мотать головой в разные стороны. Леви перевёл взгляд на борщевик, и догадка пришла сама собой. В очередной раз проклиная судьбу, парень, чертыхаясь, начал собирать ветки, в процессе говоря волку:
— Иди к реке, там будешь полоскать рот водой, пока не позову.
Волк быстро кивнул и побежал к речке. Леви тем временем достал из рюкзака небольшую железную кружку, сетуя на то, что не взял в этот раз котелок, и, быстро набрав туда воды, поставил на костёр, который только что развёл. Дальше пришлось поднапрячься — нож, хоть и был острым, кору с дуба срезал с большой неохотой, а раны на животе дёргало каждый раз, как юноша пытался напрячь мышцы. Небольшую горсть удалось наскрести, этого должно хватить. Вода закипела, и Леви без раздумий бросил в неё кору, отсчитывая пару минут до готовности. Снимать стакан пришлось с помощью двух палочек. Через пару минут кружка подостыла, и Леви подозвал к себе щенка. Тот, всё ещё поскуливая, подбежал к человеку, вопросительно на него смотря. Аккерман переместился в тень и аккуратно сел, одной рукой он держал отвар, а другой легонько похлопал себя по бедру, подзывая мохнатого.
— Открой пасть, я налью туда немного отвара, прополоскаешь, половину выплюнешь, половину выпьешь, ты понял?
Волк в ответ только покорно открыл рот. На языке были видны красные волдыри, а стенки горла заметно покраснели, видимо, сок борщевика ещё не успел подействовать в полной мере, и это было хорошо. Первые два раза волк хотел выплюнуть всю жидкость, из-за коры, которая неприятно резала горло, но после жёсткого взгляда и хлестких слов человека волчонок передумал и сделал, как было велено. Через 20 минут они закончили процедуру, и четвероногому полегчало. Увидев бесконечную благодарность в глазах волка, Леви вздохнул и потрепал того за ухом.
— Вот бестолочь... — говорил Леви, продолжая гладить довольного щенка.
Домой юноша отправился поздно вечером, волк до последнего не хотел отпускать своего спасителя, но тот пригрозил, что больше не придёт вообще, и щенок, взяв с Леви обещание видеться хотя бы раз в неделю, отпустил человека. Мясо, к сожалению, пришлось оставить в лесу, за день на такой жаре оно успело стухнуть и теперь было непригодным ни для чего. Ая, увидев раны своего внука, засуетилась и быстро уложила его на кровать, расспрашивая как он так и замазывая длинные полоски каким-то кремом. Ханджи тогда посмотрела на Леви очень странным взглядом и сказала, что ничего не скажет бабушке. И откуда только узнала? Хотя, зная её, можно предположить, что это чистой воды блеф и попытка шантажа.
Прошло 2 дня после случая с волком
Аясу долго думала и в итоге приняла решение. Дети не могут быть ничейными, но если она захочет официально их усыновить, понадобится множество бумаг, которых у неё попросту нет. Если делать их с самого начала, то у людей возникнут вопросы, ведь не может не быть у ребёнка хотя бы свидетельства о рождении. Если сказать правду о их обнаружении в лесу, то ей их так просто не отдадут. Начнутся многочисленные проверки, поиск родителей, для детей это будет большим стрессом, да и держать их скорее всего будут в приюте, пока не придут к окончательному решению, принятие которого может растянуться на год, а то и больше. Этого она не хотела. Тогда на помощь пришла магия, никто ведь не может помешать ей провести ритуал принятия детей в род? Ну, рода у неё, конечно, нет, но должен же быть альтернативный способ ввода человека в семью и скрепления их магическими узами? Как оказалось, да, он есть. Бабушке пришлось прибегнуть к крайним мерам и влезть в своё прошлое, но метод она нашла. Довольно простой ритуал на первый взгляд: один ряд рун и заклинание всего в два небольших абзаца. Но вся трудность заключалась в другом: если хотя бы один человек сомневается в своих намерениях, ритуал отменяется и не может быть проведен больше никогда. В себе Аясу была уверена, она любила этих детей и готова была стать их семьёй, но согласятся ли они?---— То есть этот ритуал позволит нам быть как настоящая семья? — с блеском в глазах переспросила Ханджи в сотый раз.
— Да, я стану вашей опекуншей, а вы моими подопечными, — с тёплой улыбкой ответила бабушка.
— Круууть!
Девушка не могла усидеть на месте и сейчас ходила по всей комнате, махая руками и нетерпеливо улыбаясь — был бы день, она бы выбежала на улицу с радостными криками, но уже стемнело и Ая будет ругаться, если она пойдёт на улицу.
— Жду не дождусь начала ритуала! Эй, Леви, ты чего такой хмурый?
Мальчик и вправду сидел на диване уставившись в пол, руки были скрещены, а длинные волосы прикрывали большую часть лица.
— Я не буду участвовать в ритуале, — тихо сказал он, всё ещё смотря в пол.
На секунду бабушка почувствовала укол обиды, но быстро подавила это и сказала:
— Леви, милый, я не заставляю вас это делать, если ты не хочешь, то ничего страшного в эт... — договорить бабушка не успела.
— Да как ты можешь?! — взревела Ханджи, подскакивая к дивану. — Она ведь растит нас уже полтора года! Ты сам говорил, что она хорошая, а теперь отказываешься?! Лицемер, никогда не думала, что внутри ты такой гнилой... — уже тише добавила девочка, с обидой смотря на, как она думала, друга.
— Ханджи, успокойся, — попыталась остановить её Ая, но та только шмыгнула носом и заявила:
— А вообще, твоё право, что хочешь, то и делай, а мы с бабушкой проведём ритуал и станем настоящей семьёй, да, бабушка?
— Ханджи, — твёрдый голос бабушки немного сбил девочку с толка, но сдавать позиции она пока не собиралась, — не говори тако...
— Я. Не буду. Участвовать. В ритуале. — Уже твёрдо повторил Леви, вставая с дивана и направляясь к двери. — Как ты и говорила, — острый взгляд в сторону Ханджи, — что хочу, то и делаю, в вашу семью я лезть не буду.
Дверь тихо закрылась, послышалось шуршание одежды, и свет в соседней комнате погас.Pov Levi
Когда я услышал о ритуале, меня охватили разные противоречивые чувства. Я был счастлив, эта женщина и вправду любит нас, раз решила пойти на такое, дать свою фамилию, дом и связать нас нерушимой нитью магии. Она и вправду оказалась довольно доброй, в меру строгой, воспитывала нас в силу своих возможностей, учила — в общем, да, она неплохая. Я стал уважать её и мне хотелось защищать её. Это не было похоже на то, как я хотел спасти очкастую, тогда мной двигал страх остаться здесь одному и потерять хоть кого-то близкого; я хотел защищать Аясу, как когда-то защищал свою мать. Защитник, конечно, из меня был никакой, максимум что я мог, так это притащить ей зачерствевший кусок хлеба да стакан грязной воды, но даже это радовало её, она улыбалась. Только через несколько десятков лет я понял, что улыбалась она не этому чёрствому хлебу, а мне, чтобы я чувствовал себя лучше. Так глупо и так по-матерински. И Аясу улыбалась точно так же. Не нашим поступкам, а нам. Я хотел бы стать её сыном, внуком, кем угодно, но. Я Леви Аккерман, сын Кушель Аккерман, и я не хочу забывать кто я есть. Какая бы улыбка ни была у Аясу, у неё не такие тонкие и нежные руки, она не смотрит на меня с таким же тихим счастьем и умиротворением, её голос не такой же ласковый и добрый. Моя мать — это моя мать, и я не хочу забывать или заменять её. Я не хочу обижать эту женщину, она хорошая, правда, но она не моя мать. Думаю, просто отказа и объяснений хватит, она поймёт, я знаю это. Хах, очкастая в своём репертуаре, не даёт и слова сказать... Лицемер, значит? Гнилой? Возможно, хотя я бы поправил и назвал это эгоизмом, но не думаю, что Зоэ оценит, она высоко ценит только мои внутренние ?черты?. Их спор не имеет смысла, я не собираюсь менять что-то в своих корнях, так что стоит наконец прекратить это. Я хотел просто уйти спать, но почему-то слова Ханджи засели в мозгу, и ядовитые предложения сами по себе стали рождаться в моей голове. Плохо. Я быстро переоделся, разложил кресло и постелил себе там. Не думаю, что Зоэ захочет спать со мной в одной кровати, комната у нас одна, и как бы я сейчас ни хотел выбить ей глаз, бессонная ночь может сказаться на детском теле. Закутываюсь в плед поплотнее. Чёрт, холодно, но носки уже надевать поздно, так что просто гашу свечи и пытаюсь выровнять дыхание. Когда оно только сбилось?