Иностранщина (1/2)

***</p>

Саша Леонтьев лениво выводит карандашом контуры собаки на листе тетради. В неё нужно записывать только конспекты лекций, домашнее задание и предполагаемые вопросы, которые могут в будущем задать. Но так Саша думал лишь в начале первого курса, когда только-только приехал из деревни в город. Теперь же многие старые убеждения изменились, как и сам Саша. Он любит сравнивать себя настоящего с собой из прошлого и с некоторым упоением перечисляет все изменения. О них никто из окружения не говорил: их мысли были далеки от наблюдения за своеобразным развитием товарища, вот и оставалось только тешить себя собственными доводами. Но порой бывало, что другой Саша, по кличке Поручик, говорил: «Вот ты и поумнел, наконец-то, товарищ Лось». После подобных слов всегда следовал громкий смех.

Саша от воспоминаний о тёзке невольно улыбается и на мгновение приостанавливает рисование. Набросок охотника и собак нельзя назвать аккуратным, любой человек, хоть что-то понимающий в живописи, упрекнул бы в неровности. Но Саша и не планирует создавать восьмое чудо света. Сейчас хочется просто отвлечься от скуки, возникшей на паре. Её ведёт пожилой профессор, выглядящий так, словно он прибыл из середины девятнадцатого века. Если бы путешествия во времени были возможны, Саша смог бы объяснить одержимость преподавателя прошлым.

— Сейчас вот охотиться не умеют, а раньше была настоящая охота… — говорит преподаватель, даже не глядя на студентов.

Они не говорят о том, что рассказ совершенно не соответствует теме урока. Каждому парню и девушке в аудитории предпочтительнее послушать об охоте в девятнадцать веке, чем нудную лекцию. Тем более, сами молодые люди вывели профессора на тему охоты. По непонятной причине она будоражит и приводит в восторг пожилого мужчину. Он, говоря о ружьях и собаках, выглядит, как маленький ребёнок, получивший в качестве подарка игрушку, а не нудный сборник стихов.

Саша не любит само явление охоты, поэтому пропускает половину рассказа мимо ушей. Возможно, молодой человек делает это зря: он теряет знания, которыми можно было бы похвастаться перед Поручиком. Но тот сам никогда не горел пылкой любовью к дореволюционному времени и говорил с любовью лишь о советской власти. Так что если бы Саша всё же решился начать говорить об охоте девятнадцатого века, то в ответ получил бы только презрительный взгляд.

Леонтьев принимается выводить более чёткие контуры и, в конце концов, переходит к глазам охотника. В голове сразу возникает образ очей Поручика. Те имели странный цвет, балансирующий между тёмно-болотным и карим, но последнее преобладало намного больше. Саша любил во время разговоров с Поручиком рассматривать его глаза и подмечать про себя всё новые и новые оттенки цвета. Будучи натурой романтичной, Леонтьев пытался найти то, с чем можно было бы сравнить очи любимого человека. В конце концов, выбор остановился на дорогом коньяке, который любят пить важные люди. Иронично, что Поручик больше походил на простого рабочего, чем на того, кто разбирается в дорогих коньяках и винах.

Саша заштриховывает хвост псу и поправляет очки. Сейчас бы насладиться компанией Поручика, послушать его истории или хотя бы почитать что-нибудь из книг. Одна лежит на столе, но её уже успели перечитать раз двадцать за пару. Сашу уже тошнит и от Пьера Безухова, и от Кутузова, и от Андрея Болконского. Пусть произведения уважаемого Льва Николаевича Толстого горячо любимы, но читать их двадцать четыре на семь просто невозможно.

Дверь аудитории со скрипом открывается, и в помещение входит среднего роста молодой человек в пиджаке и фуражке. Он, невольно создав шум, привлёк внимание к своей персоне. Но преподаватель не возмущается и уже через секунду продолжает рассказ. В зашедшем Саша узнаёт Поручика, запыхавшегося и тяжело дышавшего, он странно держит пиджак и руку на нём, словно прячет нечто запретное. Но профессор снова игнорирует это: у него с Поручиком прекрасные взаимоотношения, от чего многое прощается Александру. Он быстро проходит и садится рядом с Леонтьевым.

— Ты чего здесь делаешь? — тихо шепчет он, отрывая взгляд от рисунка. — У тебя разве не идёт практика?

— Да погоди ты, Лось, дай мне отдышаться, — Поручик запрокидывает голову и хватает ртом воздух.