Часть 16 (2/2)

— Для этого мне и нужна мора. Голодных обмороков я жду от тебя в последнюю очередь.

Я смеюсь в ответ, смотря, как он делает пометки, выбирая поручения на сегодня и хватаю его за локоть, как только он отходит от гильдии. Он едва заметно улыбается и направляется к выходу из города, перехватывая мою руку, крепко сжимая ладонь в своей.

— Ты решила пойти со мной? Без оружия? — он окидывает меня недовольным взглядом и останавливается возле небольшой арки.

— Ты прекрасно надерешь всем зад вместо меня. Кстати, почему именно катализатор?, — спрашиваю я, кладя подбородок ему на плечо. Черт, иногда я забываю, что я немного выше него и спина периодически начинает затекать, призывая меня наконец-то выпрямиться и перестать горбиться.

— Элементальные атаки во всех проявлениях. Они намного мощнее, — отвечает он, невесомо целуя мою рыжую макушку, после чего чуть щурится, одаривая явно не самым добрым взглядом, — Ты со мной не пойдешь. С тобой и так слишком много произошло за все это время.

— Боишься бесперспективного одиночества в случае моей случайной смерти?

Ну вот опять. Слова вылетают раньше, чем мозг успевает их профильтровать и я зажмуриваюсь, словно в попытке защититься от удара и делаю шаг назад. Сора сдавливает мою руку и тянет на себя, чуть сжимая свободной рукой волосы на моем затылке. Я сглатываю, и дергаюсь, словно обожжённая, начиная задумываться о правильности принятых мною решений.

— Не смей об этом говорить, — тихо шепчет он, и я открываю глаза, впиваясь ногтями в его плечи.

— Нам когда-то придется это обсудить. Я умру, рано или поздно.

Он молчит, видимо, анализируя сказанные мной слова и я, в попытке унять его нарастающий гнев, крепко обнимаю и прижимаюсь губами к его шее. Сора не двигается, стоит, опустив руки и я мысленно молю его сказать хоть что-нибудь. Это молчание угнетает. Прохожие пялятся на нас, словно на редкие музейные экспонаты и чувствую, как начинаю сгорать от стыда. Мои пальцы нащупывают его ладонь и я срываюсь с места, намереваясь скрыться от посторонних глаз. Он продолжает молчать, на удивление покорный, следуя за мной вниз по небольшой мощеной тропинке.

— Ты злишься?, — спрашиваю я, останавливаясь около небольшого дерева недалеко от въезда в город.

— Я в ярости, — отвечает он, складывая руки на груди и опуская голову, — потому-что я прекрасно понимаю, что ты права. Тебе казалось, что я не думал об этом? Каждый раз это посещает мою голову и каждый раз я задумываюсь, можно ли это исправить.

— Это неизбежно. В конце концов, останешься только ты. И мне жаль. Мне правда очень жаль.

Он проводит пальцами по моей щеке, оглаживая россыпь таких ненавистных мне веснушек и я прижимаюсь к его ладони, словно ластящийся котенок. Кажется, если сейчас я не возьму себя в руки, то непременно расплачусь, упав ему в ноги. Только сейчас я вспоминаю о том, что оставила Люмин, но мысль о Путешественнице тут же покидает мою голову и я прижимаюсь к Соре всем телом, осознавая, что я проиграла в очередной раз.

Я слышу тихий вдох и удивляюсь, поднимая на него раскрасневшиеся от подступивших слез глаза. Он вскидывает бровь, чуть задирает голову, когда я отхожу чуть назад, выпрямляясь в полный рост, и перехватывает мое запястье, не давая возможности пошевелиться.

— Ты дышишь разве? Никогда не замечала.

— Могу, но необходимости в этом нет, — отвечает он, как бы показательно делая несколько глубоких вдохов и я слабо улыбаюсь, прижимаясь к его губам.

— У меня есть к тебе небольшая просьба. Свали от меня через несколько лет, когда я начну стареть, — тихо проговариваю, чувствуя легкий удар на своем затылке. Он прижимает меня ближе, перебирая пряди моих волос, и сдавленно отвечает.

— Еще одна фраза из этой оперы, и я начну испытывать свои атаки на тебе.

— Страшно.

Мне начинает казаться, что жизнь становится какой-то слишком хаотичной. События последних месяцев абсолютно не желают укладываться у меня в голове и жду подвоха от каждой чертовой мелочи. Будь то гром среди ночи или ночные появления Соры, в самые неожиданные моменты, к слову. Но несмотря на все безумие этих написанных явным психом историй, я начинаю понимать, что обрела некий смысл своего существования. И этот смысл, с вечно недовольным лицом и огромной шляпой, в конечном итоге, снова останется один.

И это беспокоит меня больше всего.