10. (1/2)

Антон стоит, вжимаясь всем телом в стену, а над ним нависает его любимый тренер, стараясь прильнуть к подростку как можно ближе.

— Арс… Арсений Сергеевич, — почти скулит мальчишка, а сильные руки закидывают тонкие, мальчишеские над головой младшего, фиксируя их в таком положении.

— Да, малыш? — томным голосом спрашивает Попов, а его лицо находится непозволительно близко к мальчишке, а на губах Антона буквально чувствуется дыхание мужчины. Такое… горячее, слишком неестественное для этого холодного человека.

Но Шастун молчит и только закрывает глаза, мечтая о том, чтобы Арсений прикоснулся к его губам своими, бледно-розовыми, а руки и дальше крепко сжимал на подтянутых ягодицах, вплоть до синяков…

Мужчина наклоняется всё ниже, сначала оставляет на мягких губах подростка лёгкий поцелуй, но со временем его напор растёт, а парень млеет, кажется, что вот-вот и растает под напором своего тренера. Ему хорошо настолько, что аж ноги подкашиваются и такое чувство, будто единственное, что его сейчас держит в вертикальном положении — сильные мужские руки, одна из которых удерживает тонкие запястья над кудрявой головой, а другая исследует стройное тело, выжимая из мальчишки тихие, непроизвольные стоны.

— Антон! Да встанешь ты уже? Хватит порнуху во сне без меня смотреть, — возмущённо кричит голос Лёвы по ту сторону реальности, и Шастун открывает глаза с криком «Арсений», — У-у-у…

— Чё «у-у-у»? — сонно бурчит фигурист, потирая лицо ладонями, — Ты мне, между прочим, такой классный секс сорвал…

— Я бы с радостью дал его тебе досмотреть, но если ты сейчас не встанешь, то будет групповуха, с элементами изнасилования. А я в ней участвовать не хочу! Мне моя жопа дорога, вообще-то, — Бортник наигранно дует губы, а руки держит сложенными на груди, — Так что вперёд. Чеши в душ и арбайтен, иначе я перейду на сторону Попова и тогда твоей жопе точно настанет жопа.

— Да иду я, иду… — на часах почти половина девятого, а это значит, что через полчаса Антону надо быть на официальной тренировке. Иначе он рискует получить от Попова хорошую такую оплеуху.

Парень смотрит на свои руки, в надежде, что аллергия уже прошла, но, к сожалению, жизнь показывает ему средний палец, а тыльные стороны ладоней остаются красными. Да ну блин…

— Ну круто. Надеюсь, мои руки не сильно изменились за пару лет, — вздыхает спортсмен и принимается за утренние водные процедуры.

Да, день начался весело. Особенно, если учесть ещё и стояк, который приносил приличное количество неудобств. А вот времени с ним разобраться что-то не находится. Поэтому, остаётся только один вариант. Мерзкий, противный и вообще не любимый подростком, ледяной душ. Вообще не прикольно, но делать нечего. Поэтому он выворачивает кран в холодную сторону.

— Жизнь, если ты меня, блин, слышишь, то знай! Если будет такая подстава на Европе и континентах — я вскроюсь! — сильные заявления сильного Антона, — Спасибо, мать твою! Мне хватило аллергии, зачем же ещё и такую шнягу то подкидывать? — возмущения в душе — это святое. Без них никуда, да ещё и возможность такая хорошая есть: все ушли на уроки, а коменданты в это время тусуются где-то в учебном корпусе. И вообще – имеет право, — Как же холодно то, а-а-а…

— Что за шняга? — мальчишка слышит спокойный голос своего тренера, который доносится из-за звукопроницаемой, но достаточно плотной шторки, — Ещё и аллергия вернулась… как так-то?

— Арсений Сергеевич, а Вам не говорили, что подглядывать за несовершеннолетними мальчиками в душе, в свои двадцать семь уже незаконно? — Антон всегда поражался тому, что может спокойно кидать колкости в сторону преподавателя, который ему снится в эротических снах, во время ледяного душа, который должен был убрать все последствия этой веселой ночи.

— Остроумие так и хлещет, — парень ясно ощущает всем своим телом, даже сквозь душевую кабинку, как мужчина закатывает глаза.

— Арсений Сергеевич, имейте совесть! — иначе совесть поимеет Вас, – Дайте полотенце, пожалуйста. Мы с вами ещё не так близки, чтобы я перед Вами голый стоял.

Арсению одновременно хочется и засмеяться и дать подростку подзатыльник, за такие глупые, но реально смешные шутки. Но он всё же берет в руки полотенце и, протягивает его ученику, который просовывает сквозь небольшую щель только руку и, выключив воду, в требовательном жесте сжимает и разжимает ладонь.

— Держи, — предупреждает мужчина, вкладывая в чужую ладошку полотенце, — М-да… аллергия у тебя в этом году вышла… явно. Очень явно, — тянет он, наблюдая за парнишкой, который откинул занавеску и уже стоит с полотенцем на бёдрах.

— Я знаю. И это очень сильно обидно, ибо я уже радоваться начал, что эта херня прошла, а оно… Ну что ж такое то. И прям перед произвольной! — жалуется младший, глядя на свои руки, — Ну вот что это, ну…

— Красивый ты, Антош. Не ной, — смеётся мужчина, протягивая одну свою руку к лицу младшего и аккуратно оглаживая впалую щеку большим пальцем, — Очень красивый. И не загоняйся по этому поводу, — он указал на покрасневшие руки и, ещё раз проведя по бледному лицу, убрал руку и направился в сторону выхода.

А Антон продолжил стоять в полнейшем шоке, стараясь вспомнить как дышать.

Одним действием разрушил весь тот утренний пофигизм. Талант.

***</p>

Мальчишка выходит на лёд в своём конкурсном костюме. А Арсений в это время возится с бумагами, предоставляя ученику такую великую возможность размять конечности или проработать какие-нибудь элементы, чтобы не получить по шее.

Сегодня Попов решил напялить на свое, и без того красивое лицо, очки. С прямоугольными окулярами и в чёрной оправе. И мальчишка делает смертельную ошибку — смотрит на старшего и просто тупо залипает на него. Длится это до тех пор, пока мужчина не поднимает голову, чтобы понять, какого чёрта повисла тишина.

— Шастун, чего застыл? Arbeitst! У тебя произвольная через несколько часов, а ты лясы тут точишь, — урезонил Арсений, подняв гневный взгляд своих невероятно голубых глаз на мальчишку, — Вперёд. Каскад мне сделай. Кстати, хочу его поменять, чтобы дороже вышел, — он снял очки и отложил их в чехол, — Предлагаю четверной и тройной лутцы сделать. И тогда прилично баллов получим.

— Ладно, — быстро соглашается Шастун и идёт прорабатывать программу снова.

У них с Арсением давно сложилась одна фишка — на короткую программу они брали классическую, достаточно плавную музыку, а вот на произвольной отыгрывались — обычно, там шло что-нибудь американское и достаточно экстравагантное. Правда, подо что можно было нормально танцевать.

На этот раз, произвольная была поставлена на уровне, но, если постараться, то можно составить и более сложную. Но всё самое интересное и усовершенствованное будет уже на самой олимпиаде и чемпионате мира. Это точно. Сейчас ведь всё равно самое главное — обойти других противников. А парень знает — он лучший. В стране то уж точно.

Арсений тоже свято верит в то, что его мальчик, которого он воспитывает чуть ли не с рождения, самый лучший. Да, от самого Антона он утаивает своё мнение, чтобы последний не упал на третье дно. Но мужчина уже сам чувствует, как его маска трещит по швам. И подтверждение этому — как минимум то, что произошло в душе ещё утром. Всё это явно злит Попова, и он снова включает злого гада, который замучает подростка едва ли не до смерти. Но все баллы за артистизм, технику и прочее Антон возьмёт по максимуму. И точно выиграет этот сезон, да ещё и рекорды поставит.

Арсений знает, его мальчик может. Может всё. Выбрался ведь из своей эмоциональной дыры, пробрался практически на вершину через тернии и претензии других тренеров. Через всеобщее недоверие и издевательства над его телосложением. Никто не верил в то, что из Шастуна получится хоть что-то путное, кроме Арсения.

Да, Попов вдохнул жизнь в этого ребёнка, который был готов заниматься и днем, и ночью, лишь бы стать настоящим спортсменом. Хотя… почему был. Антон до сих пор терпит бесконечные тренировки до часу ночи, но это даёт свои плоды.

А ещё, Арсений, как тренер со стажем, знает о проблемах ученика. Он прекрасно осознает, что у Антона психологических травм вагон и маленькая тележка.

Но Шастун вечно молчит, стараясь заглушить свою боль и ноющую пустоту в душе сигаретами, музыкой и спортом. Поэтому, он никогда не ныл, что устал, хоть это и видно, по его более вялым движениям.

Попов видит, что фигурное катание — единственное, ради чего живёт его подопечный. Он знает, что если Антону придётся покинуть спорт, то это будет равносильно самоубийству, которое с большой вероятностью произойдёт. Ведь даже эти изнурительные тренировки и диеты стали каким-то родными. Да даже к режиму парень привык и теперь не может представить того, что есть мир, в котором люди не встают в половину шестого утра, чтобы умыться и побежать вокруг достаточно большого здания.

Сам Арсений тоже уже не сможет жить без этих ярких, зелёных глаз, которые остаются такими же яркими, даже несмотря на то, что их обладатель знатно задолбался за весь день. Без кудрявых, вечно непослушных волос Попов тоже долго не протянет. Да и без этих браслетов и колец, которые Антон иногда не снимает даже на тренировке…

Арсению страшно признавать то, что он не сможет без Шастуна. Не протянет и часа. И если его ученик пойдёт прыгать с моста — Попов побежит за ним. И, если не остановить, то прыгнет следом. Ему без Антона нельзя, хоть мужчина и пытается списать эту нездоровую привязанность на то, что мальчик, в какой-то степени — творение старшего, и тренер привязан к нему, как к своему достижению.

И он бы рад сказать, что это не так. Но вот только это будет как-то неправильно. И у этого есть несколько факторов: начиная с разницы в возрасте, заканчивая социальным положением. Они ж не в дешёвом сериале, ну в самом деле?

Однако, сердце у Арсения болит уже третий год. И до этой светлой годовщины осталось месяца четыре. Как и до дня рождения Антона.

Попов не может позволить себе долгое нахождение в прострации, да и надо свою работу делать — Шастун сам на себя поорать не сможет.

— Я тебя сейчас придушу, слышишь меня? — он выключает музыку, выезжая на лёд, — Нет, я, конечно, ещё могу простить тебе руку, которую ты не поднял. Но заменять тройной аксель на двойной! Да ещё и полоборота забыть. Скажи мне, радость ты моя, где бессмертие купил? Я бы тоже его поел, — он несильно хлопает младшего по спине, вынуждая последнего выпрямить спину, — Я же тебя не из колхоза вытащил. Что ж ты спинку гнёшь, как кот, который решил зашипеть на собаку.

Сравнение, конечно, топ. Нечего сказать. Но Антон выпрямляется и, выслушав ещё парочку (на самом деле десяточку) более мелких претензий по поводу рук и артистизма, продолжил заниматься. Только уже осторожнее, ибо Попов пообещал что-то кинуть в подростка, если тот опять выдаст хрень.

Жаль указку забыл.

Хотя нет. Не жаль. А то реально выпорол бы этой указкой, нагнув над бортиком и Антон бы тогда вряд ли сможет кататься. А ведь это не вариант, вообще.

Шастун до последнего думал, что Арсений шутит про летающие вещи. Но подросток уверен в своих мыслях ровно до тех пор, пока в него не прилетает шариковая ручка. И ведь оба знают, за что.

— Тебя реально придушить? Сколько миллионов раз мне надо тебе объяснить, чтобы до тебя наконец дошло? Сальхов. Делается. С. Одной. Ноги. С одной! — кричит Попов, выражая всё своё недовольство на всю арену, — Ты на мировое лидерство идёшь, а не на утренник! Да, можно позволить себе это на каком-нибудь кубке «Первого канала» или других конкурсах. Но ты, блин, сейчас открываешь себе дорогу на олимпиаду! На мир. И так халтуришь? Не стыдно, а? — возмущается он и принимает из чужих рук, скрытых за перчатками, свою шариковую ручку, — Ещё раз. Сначала.

***</p>

После разминки парню снова пришлось пойти в раздевалку. А из-за того, что он набрал самое большое количество баллов в короткой программе, то придётся выступать последним. Ну и ладно.

Но Антон снова нервничает. Теперь еще больше, чем вчера. Но как-то трогать Арсения он не хочет. Точнее, хочет, но совесть даёт ему по ручкам.

— Антош, всё будет хорошо, — на сей раз мужчина сам проявляет инициативу, притягивая хрупкое тело к себе и вновь оглаживает выпирающие лопатки и позвоночник, стараясь заткнуть в себе внутренний голос, что вопил о том, что всё это неправильно. Так не должно же быть.

Но сейчас это надо в первую очередь Антону, а на первом месте, в иерархии Попова, стоит именно подросток. Значит, всё хорошо.

— Ты справишься, слышишь меня? — младший утвердительно кивает головой, сильнее прижимаясь к родному телу, — Они просто люди. И тренировки у них не такие длинные, как у тебя. И подготовка хуже, видишь? Они падают, — старший показал в сторону небольшого телевизора, по которому показывали чемпионат, — А ты не падаешь. Да, иногда оборотов меньше делаешь и руки со спиной криво держишь, но всё же, — улыбается мужчина и всё же проводит рукой по чужим волосам, которые кажутся слишком твёрдыми под тонной лака, — Всё получится, Тош.

— Да, Арсений Сергеевич… Иначе не может быть, — более уверенно отзывается мальчишка, но руки не расцепляет, держась за куртку сборной, как за спасательный круг в этом океане спорта, — Только можно так постоять ещё чуть-чуть? — неуверенно спрашивает подросток, боясь даже поднять взгляд на тренера.

— Конечно. Можешь стоять столько, сколько захочешь, — успокаивает преподаватель, прижимая мальчишку к себе. И всё-таки позволяет себе коротко поцеловать ученика в макушку.

Ну а что? Чисто педагогический жест!

Только Антон тает в чужих руках сильнее, а желание куда-то идти — выветривается. И всё по одной простой причине, ведь как только Шастун отпустит своего тренера, то последний тут же станет опять холодным и сдержанным. Даже слишком.

А спортсмену хочется тепла…

Со льдом он уже давно знаком и температуру его знает. А ещё знает, как это больно, когда ты падаешь на него с приличной высоты и разбиваешь руки и коленки в кровь.

И только если на сам лёд он падает крайне редко, то в глазах с оттенками этого самого льда, который, видимо, плавает в океане, он падает по несколько раз в день. И очень сильно, так, что разбиваются не только ладони и те самые коленные чашечки, а в целом всё. Вся душа разлетается на мелкие осколки.

Если честно, то Антон вообще не может понять, как его угораздило влюбиться в этого человека. Ведь парнишке надо много-много любви и тепла, а Попов — гребаный айсберг, о котором почти ничего не известно.

Точно айсберг. Ещё и температуры такой же…

***</p>

— На лёд выходит четырехкратный чемпион мира среди юниоров, многократный чемпион России, обладатель нового мирового рекорда баллов за короткую программу, ученик самого Арсения Попова — Антон Шастун! — на всю арену слышится голос Гришина, которому пришлось объявлять участников чемпионата России.

Но мальчишке до него совсем нет дела. Ему абсолютно всё равно на публику, которая теперь восхищенно встречает его. А ведь ещё вчера утром о нем никто не знал…

Подросток выезжает на центр льда, вспоминая все замечания Попова, на которых сейчас стоит сделать максимальный акцент.

Арена взрывается аплодисментами, когда играют первые аккорды, но Антон даже не смотрит на них. Он прикрывает глаза, поднимая руки вверх, ибо это был один из важнейших элементов в представлении, а потом, когда музыка становится явно громче, к спокойным интонациям добавляются детали какой-то суеты, парень набирает скорость.

И прыгает, оттолкнувшись на сальхов одной единственной ногой, да ещё и поднял руку вверх. Но, несмотря на все эти неудобства, он делает все четыре оборота, причём идеально. Так, что даже Гришин сидит в шоке.

В целом, по прыжкам в первой части — это всё. Осталось докрутить вращения, выполнить дорожку четвёртого уровня и ждать смерти, во время второй.

Всё идёт гладко, либелу Антон крутить умеет, что уже хорошо, да и волчок не такой уж и сложный элемент, несмотря на то, что он идёт сразу после дорожки шагов, которую ставил ему персонально Арсений.

Дело за малым — прыгнуть аксель, тулуп и каскад и всё. Дальше только очередная либела и надо бы встать в красивую позу. Но в такую, чтобы не потерять сознание прямо на льду и суметь нормально отдышаться.

Честно говоря, Антон терпеть не мог чёртов аксель. Особенно тройной.

Да, этот прыжок покорился далеко не многим, но Шастуну приходилось крутить его чуть ли не сутки на пролёт, ведь: «Без трёх оборотов никуда, особенно когда ты можешь их сделать». Правда, потом придётся ещё и на «кораблике» выехать и умереть, ударившись головой о суровую реальность, но Попова это мало волновало.

Поэтому, сейчас мальчишка вновь набирает скорость, слегка сгибает колено, замахиваясь другой ногой как можно круче и крутит в воздухе три с половиной оборота. На кой черт тут ещё половина? Не известно. Но она нужна. К сожалению.

Приземляется он, как и хотел, на «кораблике», проезжаясь в такой позе через половину поля, слышит восторженные крики с трибун, а также фирменный крик Гришина: «Невероятно!», и всё же позволяет себе коротко улыбнуться.

Каскад, как и тулуп, проходит чисто. Даже обратно, на лёд он возвращается аккуратно, так, что почти не слышно, как удаляются лезвия коньков о твёрдую поверхность. А может, это чисто из-за того, что в свои шестнадцать и при росте в метр семьдесят, он весит примерно пятьдесят килограмм. Но кто его знает.

— Боже мой! Идеальный прокат! Сразу видно, что у человека, у ребёнка, есть настоящий талант! — не перестаёт удивляться Александр, а Антон в это время думает только о том, что Арсений пообещал лично принести ящик клубники. Где он его достанет в конце декабря? Кто ж знает. Ещё и за какие деньги… Но, обещание есть обещание и выполнять его нужно.

А со льда он уходит довольный.

***</p>

В зоне kiss&cry мальчишка ждёт результаты. Там же точно должно быть больше двух сотен, ведь так? Не зря ведь он на катке прописался?

— Антон Шастун за произвольную программу набирает двести два целых тридцать восемь сотых балла. И это его лучший результат в сезоне! — говорит уже родной голос Гришина, который начинает повышаться к концу его реплики, — Он занимает первое место на Чемпионате России, а значит, едет представлять нашу страну на Европе!